Коллектив авторов - Махабхарата. Рамаяна

Личину меняющий, имя Шамбары носящий!

Хоть асуров стрелы впились в Дашаратху, как змеи,

В беспамятстве, с поля, его унесла ты, Кайкейи.

Его изрешетили стрелы, но жизнью поныне

Твоей добродетели раджа обязан, богиня.

За то, что осекся Шамбара, людей погубитель,

Два дара в награду тебе посулил повелитель.

Но ты отвечала, довольствуясь царским обетом:

«Две просьбы исполнишь, едва заикнусь я об этом!»

Поскольку тебе изъявил повелитель согласье,

Ты можешь награду свою получить в одночасье!

Рассказ твой, царица, хранила я в памяти свято.

Правителя слово обратно не может быть взято.

У раджи проси, - ведь спасеньем тебе он обязан! -

Чтоб Рама был изгнан, а сын твой на царство помазан.

Чего же ты медлишь, прекрасная? Время приспело!

Престола для Бхараты нужно потребовать смело.

Народу полюбится этот счастливый избранник,

А Рама четырнадцать лет проживет как изгнанник.

В Дом Гнева ступай и, - царя не встречая, как прежде, -

На голую землю пади в загрязненной одежде!»

«На мужа не глядя, предайся печали притворной,

И в пламя он кинется ради тебя, безукорной!

Сносить не способен твой гнев и твое отчужденье, -

Он с жизнью готов распроститься тебе в угожденье.

Ни в чем Дашаратха супруге своей не перечит.

Пускай пред тобой жемчуга и алмазы он мечет,

Ты стой на своем и не вздумай прельщаться соблазном.

Даров не бери, упоенная блеском алмазным!

Свое осознай преимущество, дочь Ашвапати:

Могущество чудной красы и божественной стати!

Когда бы не ты, Дашаратхе погибнуть пришлось бы.

Исполнить обязан теперь повелитель две просьбы.

Напомни, когда тебя с пола поднимет Всевластный,

Что клятвой себя он связал после битвы опасной.

Пусть Рама четырнадцать лет обретается в чаще,

А Бхарату раджей назначит Великоблестящий».

И слову горбуньи послушно Кайкейи-царица

Вверялась, как ложной тропе - молодая ослица.

«Почти с колесо, дорогая, твой горб несравненный.

Его по заслугам украшу я цепью бесценной!

В себе воплощает он все чародейства вселенной

И служит вместилищем хитростей касты военной.

Твой горб умащу я сандалом, - сказала царица, -

Когда на отцовском престоле мой сын водворится!

Как только прикажет властитель постылому Раме

В леса удалиться - тебя я осыплю дарами.

Убором Златым увенчаю чело, как богине.

О Мантхара, будешь купаться в моей благостыне!»

Кайкейи на ложе блистала, как пламень алтарный,

Но сказано было царице горбуньей коварной:

«Коль скоро вода утечет - ни к чему и плотина!

Должна ты в своей правоте убедить господина».

В Дом Гнева царица прекрасная с этой смутьянкой

Вошла, как небесная дева с надменной осанкой.

Сняла украшенья свои золотые Кайкейи,

Свое ожерелье жемчужное сбросила с шеи,

И, в гневе, на голой земле распростершись, горбунье

Сказала: «Коль наши старанья останутся втуне,

Не будет ни Бхарате трона, ни Раме изгнанья,

Царя известите, что здесь я лежу без дыханья!

На что мне теперь жемчуга, и алмазы, и лалы?

Умру, если Раме достанутся земли Кошалы!»

Она отшвырнула свои драгоценности яро,

И, словно упавшая с неба супруга кимнара,

Приникла к земле обнаженной пылающим телом,

И скорую смерть объявила желанным уделом.

Царица, без ярких венков, без камней самоцветных,

Казалась угасшей звездой в небесах предрассветных.

В Кайкейи обитель, - подобье небесного рая, -

Вошел повелитель, безлюдный покой озирая.

Обычно царица Кайкейи, в своем постоянстве,

Царя ожидала на ложе, в роскошном убранстве.

И Ману потомок, любовным желаньем охвачен,

Задумался, видом постели пустой озадачен.

Царицей, некстати покинувшей опочивальный

Покой, раздосадован был повелитель печальный.

Привратницу спрашивать стал он о царской супруге,

И женщина эта ладони сложила в испуге:

«В Дом Гнева моя госпожа удалилась в расстройстве!»

Властительный раджа туда поспешил в беспокойстве.

Он жалость почувствовал к этой, презревшей приличье,

Жене молодой, что забыла свой сан и величье,

На голую землю сменив златостланное ложе.

Кайкейи была ему, старому, жизни дороже!

Безгрешный увидел ее, одержимую скверной.

Она, как богиня, блистала красой беспримерной.

Царица отломанной ветвью древесной казалась,

На землю низринутой девой небесной казалась,

Она чародейства игрой бестелесной казалась,

Испуганной ланью, плененной в лесу звероловом...

И царь наклонился к поверженной с ласковым словом, -

Слоновьего стада вожак со слонихою рядом,

Что ранил охотник стрелою, напитанной ядом.

Касаясь прекрасного тела супруги желанной,

Сказал Дашаратха: «Не бойся! Как сумрак туманный

Рассеяло солнце - твою разгоню я кручину.

Поведай мне, робкая, этой печали причину!»

Полна ликованья, во власти опасной затеи,

Как вестница смерти, к царю обратилась Кайкейи:

«Приверженный долгу подвижник, о благе радетель.

Ты дал мне великую клятву, Кошалы владетель.

Свидетели - тридцать бессмертных, сам Индра-свидетель,

И солнце, и месяц, и звезды, и стороны света

Слыхали тобой изреченное слово обета.

Известно гандхарвам и ракшасам, духам и тварям

О щедрой награде, обещанной мне государем».

Властитель Айодхьи пылал, уязвленный любовью.

В объятьях Кайкейи, внимал он ее славословью.

Взывала к богам восхвалявшая мужа царица,

И лучник великий готов был жене покориться.

«Мой раджа, напомню тебе о сраженье давнишнем,

Где бились могучие асуры с Индрой всевышним.

Шамбара изранил тебя, ненавистник смертельный,

И ты бы, наверно, отправился в мир запредельный.

Но, видели боги, - в тяжелую эту годину

Кайкейи на помощь пришла своему господину!

И были два дара обещаны мне по заслугам.

Тобой, Дашаратха, моим венценосным супругом.

Будь просьба моя велика или слишком ничтожна -

Ты слово из уст изронил, и оно непреложно.

А если ты клятву преступишь, мне жить невозможно!

Властитель, нарушив обет, - пожалеешь об этом:

Тобой оскорбленная, с белым расстанусь я светом!»

Весьма опечалился раджа, собой не владея.

Казалось, оленя в капкан завлекает Кайкейи.

Она расставляла тенета, готовила стрелы.

Добычей охотничьей стал властелин престарелый.

И волю свою изъявила немедля царица:

«Хотя ожидает помазанья Рамы столица,

Не сын Каушальи, но Бхарата пусть воцарится!

А Рама четырнадцать лет из берёсты одежду

Пусть носит в изгнанье, утратив на царство надежду.

Ты Раму в леса прикажи на рассвете отправить,

Дабы от соперника Бхарату разом избавить!

Пускай возликует законный наследник, по праву,

Отцовский престол получив и Кошалы державу.

Два дара обещанных дай мне, Айодхьи владетель!

О царь, нерушимое слово - твоя добродетель!»

Злосердью Кайкейи-царицы, ее своеволью

Дивился властитель, пронзенный внезапною болью.

Он вслух размышлял: «Искушает меня наважденье,

Мутится мой ум или душу томит сновиденье?»

И раджа, Кайкейи жестокое слово услыша,

Всем телом дрожал, как олень, зверолова услыша.

Дыханье царя, оскорбленного речью супруги,

Казалось шипеньем змеи зачарованной в круге.