Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

Олег догнал Гоймира и побежал рядом. Сбоку появился Богдан — беззвучно перекосив рот, он от бедра поливал траншею, в которой визжали и дергались какие-то брызжущие алым комья — и Олег расслышал черную брань, которую выплевывал мальчишка. Навстречу со штыками наперевес как-то неу­веренно приближались стрелки, и лицо Гоймира было вдохновенным, как на памятнике героям Великой Отечественной...

Свишш! Удар меча срезал один из штыков, стрелок подался назад с испуганным лицом, и Олег, пнув его в пах, разрубил от правого плеча до позвоночника. Впереди суетилась большая куча, мелькали штыки, мечи и чеканы, видно было, как упал один из горцев... следом вывалялся из драки стрелок с раскинутыми руками, в его спине торчала секира — обычный лесовиковский топор.

— Туда! — выдохнул Гоймир. Олег кивнул, споткнулся, едва не упав... и уви­дел поднявшегося откуда-то из земли (так показалось) данванского офицера — без шлема, с оторванной правой рукой. Бледное лицо данвана искажала та­кая ненависть, что было жутко глядеть, левой рукой он поднимал ракетный пистолет.

— Стод... — выдохнул данван, — рагр...

Олег рванулся, занося меч и опаздывая... Пистолет в руке офицера дернулся — и пуля попала в правое плечо Богдана, прыгнувшего наперерез. Да­же не вскрикнув, мальчишка начал оседать к ногам окаменевшего на миг Олега... но уже через мгновение меч землянина раскроил голову данвана. Не глядя на убитого, Олег бросился к другу.

— Богдан! — крикнул он, падая на колени и вонзая меч в землю рядом. Автомат больно ударил по спине. Развороченное плечо Богдана дымилось, сразу в нескольких местах лилась кровь. Олег поднял Богдана под спину и, прижав к себе, заглядывал в лицо: — Богдан, ты что?! А ну не смей!

— Вольг... вперед... стяг береги... — глаза Богдана неудержимо закатыва­лись под лоб, и Олег крикнул:

— Не умирай!

Опустив мальчишку наземь, он, помедлив, положил ладони на рану. Олег не знал, так ли он делает, он не знал, можно ли вообще остановить кровь из такой дыры. Ему просто ОЧЕНЬ хотелось, чтобы Богдан жил, и он держал руки, думая только об этом и шепча:

— Погоди... сейчас... сейчас...

— Вольг... больно... — застонал Богдан, и Олег, подняв руки, увидел, что жут­кая дыра стала еще более жуткой — почернела, пошла какими-то комьями... но больше не кровоточила! Всхлипнув, Олег отчаянно огляделся. Мимо двое лесовиков тащили третьего, закинув его руки на плечи, и Олег крикнул отчаянно и зло:

— Сюда! Ко мне! Тут раненый! Ко мне, застрелю!

Один из лесовиков потащил «своего» дальше, а другой — здоровенный медведеподобный бородач лет за сорок — повернул на крик.

— Не вопи, — прогудел он спокойно. — Давай его сюда. Ничего, жив будет малец. Донесу, тяжесть-то!

Он легко поднял Богдана со всем оружием на руки. Тот не выпускал из холодных пальцев руку Олега, повторяя:

— Больно... Вольг, больно мне так-то... больно...

— Увидимся! Увидимся еще! — как заведенный, твердил Олег, идя следом. Он прошел так шагов двадцать: — Увидимся дома, после победы увидимся!

Дружный радостный рев заставил его обернуться. На высотке больше не было врагов — только свой. Несколько человек размахивали стягами, и Олег нашел взглядом свой — боевое знамя племени Рыси.

Неожиданная контратака славян, вернувшая под их контроль подступы к перевалу, разозлила командование врага. Это мешало атаковать с полной эффективностью, и анОрмонд йорд Виардта отдал приказ любой ценой вновь вернуть высоту...

...Мирослав потерял брата в сутолоке. Вместе с отцом Елпидифором и еще каким-то лесовиком он спустился по закатному уклону высоты, где сто­яли несколько брошенных врагом орудий и лежали ящики с гранатами и бронебойными снарядами.

— Снаряды, — сказал священник, вытирая лицо от снега рукавом надетой по­верх полушубка рясы. Тронул маховик одного из орудий, задумчиво произнес — А чего добру пропадать, возьмемся?.. Господи, благослови...

...Первые две атаки защитники отбили легко, почти играючи. На позициях удалось собрать групповое оружие (его не оснащали детекторами, это было слишком сложно), и возросшая огневая мощь отпугнула атакующих. А уж пушка, в самый неподходящий (для данванов) момент открывшая прицельный огонь по врагу, вообще сорвала вторую атаку в самом начале.

— Да кто там?! — спросил Гоймир. Он только что установил вновь стяг, сби­тый пулями.

— Батюшка воюет, — ответил Йерикка, опуская бинокль. — Где Вольг, кто ви­дел?

— Я, — подал голос Денек. — Он ружье отыскал — здоровущее! Сидит во-он там, да к нему лучше и не соваться — подстрелит.

— Что так? — удивился Йерикка.

— Так Богдана не то ранили тяжко, не то и убили, ну он и...

— Снова идут! — крикнул Гоймир. — Держись!..

...В пятой атаке стрелки ворвались-таки на позиции, и защитники оп­ять дрались врукопашную. На глазах Йерикки и Олега, оставившего найденное противотанковое ружье, к которому кончились патроны, на штыки подняли Рвана, Олег зарезал одного из убийц камасом, а потом катался по грязной, раскисшей земле, пиная ногами в живот офицера, насевшего на него с кинжа­лом, зверел от предсмертной тоски, и кто-то очень вовремя зарубил офице­ра... Хрипя и ревя, люди кололи и рубили врагов в окопах и на насыпях, по­ка не отбились все-таки — и тут же пришлось отражать уже шестую по сче­ту атаку, стреляя с двадцати-тридцати шагов во врагов, убивая их — и уми­рая, и не замечая, как это происходит...

...Накатник пушки разбило гранатой. Третий член их расчета — Мирослав так и не узнал, его имени — этим же взрывом оказался убит, отец Елпидифор — ранен. Сейчас, лежа за одной из опор орудия, он отстреливался из маузера, зажав рукавом рясы рану в боку. Мирослав стрелял, через прорезь в небольшом щитке, встав коленом на маховик.

Спешенные хангары находились в десятке сажен от орудия, густо его обстреливали, и пули с визгом рикошетировали от металла, оставляя на нем длинные блестящие царапины.

— Сынок! — крикнул священник. — Держись, сынок, а я кончаюсь! Не бойся!

— А то — бояться! — повернувшись, отозвался Мирослав. Но отец Елпидифор уже не слышал — он обмяк на опоре, мокрые волосы шевелил ветер, бессильно свесилась так и не выпустившая маузер рука.

Мирослав понял, что остался один.

Но он сказал правду. Он не боялся.

— Сыдавайса! — послышался требовательно-злой крик. — Висе равыно пырыкончим!

— На! — он ответил длинной очередью. И ощутил резкий удар сзади в правый бок.

Повернувшись, срезал-таки мелькнувшую фигуру, попытался удержаться на ногах, но не смог — повалился вниз, больно ударившись затылком о пустой ящик. Но нашел в себе силы подняться на ноги, чувствуя, как, толкаясь болью, течет из бока кровь... Закрутился на месте, стреляя вокруг очередями. Авто­мат замолк, добив последний магазин, и Мирослав опустил его наземь, оперся левой рукой о разбитый накатник. С усилием поднял голову, повёл вокруг взглядом. Хангары бежали со всех сторон,что-то крича, их слова тонули в заполнившем голову протяжном нарастающем гуле.