Коллектив авторов - Махабхарата. Рамаяна

Владычицу этих лесов оживлю я,

Своим врачеваньем ее исцелю я».

Премудрость сильнее змеиного жала.

Из пепла он создал отросток сначала,

Затем деревцо, неумело, несмело,

Листочками тонкими зазеленело,

Затем зашумело великой листвою,

Затем налилось оно силой живою,

Затем заиграло густыми плодами, -

Мудрец был доволен своими трудами.

И, ствол увидав плодоносный, зеленый,

Тем Кашьяпой, мудрым врачом, оживленный,

Змей молвил: «Уменье твое мне открыло,

Что знанье сильней, чем змеиная сила.

Но что ты получишь, мудрец величавый,

Царя исцелив от змеиной отравы?

Ты знаешь, что проклят людей повелитель.

Зачем обреченному нужен целитель?

Достигнешь ли цели, о жалком радея?

Что даст тебе царь, то получишь от змея.

О мудрый, успех твой сомнителен, право,

Померкнет твоя громкогласная слава.

А я, чтобы сердцем познал ты отраду,

Вручу тебе все, что захочешь, в награду».

«Мечтаю, - подвижник сказал, - о богатстве,

Иду я к царю, не чини мне препятствий».

«Я дам тебе больше, чем хочешь, стократно,

Но, Кашьяпа, только вернись ты обратно».

Услышав подобные речи от змея,

Подвижник, движение дней разумея,

Постигнув, что в следствии скрыта причина,

Увидел, что дни сочтены властелина.

Поскольку проклятье должно совершиться,

Подвижник домой порешил возвратиться,

И, змеем богатством большим награжденный,

Обратно отправился дваждырожденный,

А змей, преисполненный злобной гордыни,

Поспешно направился к царской твердыне.

Узнал он, что царь, опасаясь коварства,

Собрал во дворце лекарей и лекарства,

Собрал храбрецов, поседевших в сраженьях,

Собрал мудрецов, преуспевших в моленьях.

А Такшака-змей не любил заклинаний:

Отраву они обезвредят заране!

Решил он: «Мне сильные средства потребны, -

Обман, и коварство, и морок волшебный...»

Есть в мире нетленная, мощная сила,

Она-то, великая, мир сотворила.

Она существует, творить продолжая.

Но в мире есть также и сила другая:

Обман осязанья, и выдумка зренья,

И видимость мощи, и призрак творенья,

Над истинной силой порой торжествует,

И кажется всем, что она существует.

Случается так, что и тот ее хвалит,

Кого она режет, и рубит, и жалит.

Влечет она многих, свой облик скрывая,

Зовут ее майя, обманная майя!

Смотрите на хитрость жестокого змея:

Он змей своих вызвал и, майей владея,

В подвижников праведных он превратил их,

Плодами, листами, водою снабдил их.

Потом приказал им: «К царю над царями

Ступайте спокойно с благими дарами».

Кто б мог догадаться, что лживы растенья,

Вода - наважденье, плоды - привиденья!

С плодами, листами, водой светлоликой

Предстали отшельники перед владыкой.

Он принял дары, мудрецам благодарный.

Не знал он, что странники эти коварны.

И стала душа у царя веселее.

Когда удалились отшельники-змеи,

Друзей и вельмож удостоил он чести,

Сказал им: «Со мною отведайте вместе

Плодов этих сладких, красивых, душистых.

Полученных мной от подвижников чистых».

И вот на плоде, что владыке достался,

Чуть видный, безвредный червяк показался.

Черны были узкие, томные глазки,

А скользкая кожица - медной окраски.

Советникам молвил властитель державы:

«Теперь ни к чему опасаться отравы.

День гаснет, и нечего больше страшиться.

Но так как проклятье должно совершиться,

То мы червяка возвеличить сумеем,

То мы наречем его Такшакой-змеем.

Меня он укусит, и в это мгновенье

Свершится греха моего искупленье!»

Советники, движимы роком всевластным,

Владыке ответили словом согласным,

А царь засмеялся и с вызовом змею

Себе червяка положил он на шею.

В беспамятство впал он, а все же смеялся,

Смеялся, а к смерти меж тем приближался.

Меж тем из плода, извиваясь кругами,

Змей Такшака вышел, прожорлив, как пламя.

Обвил он царя, смертным ужасом вея, -

Советники в страхе увидели змея!

Они разрыдались в безмерной печали,

От шипа змеиного прочь убежали.

В Парикшита жало вонзил ядовитый,

И царь задохнулся, кругами обвитый.

Тут на небо Такшака взвился могучий,

Подобный живой, огнедышащей туче,

И, лотос окраскою напоминая,

За ним полоса протянулась прямая,

Подобная женской прически пробору.

И рухнул дворец, потерявший опору,

Упал, словно молнией быстрой сожженный:

Сожрал его пламень, из яда рожденный.

А в груде развалин, с обломками рядом,

Лежал повелитель, отравленный ядом.

Суровей никто не видал наказанья...

На этом главу мы кончаем сказанья.

Затем совершили обряд погребальный.

Жрецы и вельможи, весь город печальный,

Простились навеки с царем знаменитым,

Коварной, змеиною силой убитым.

Замолкли унылые звуки рыданий, -

Другого избрали царя горожане.

То был Джанамеджая, отрок незрелый,

Парикшита сын благородный и смелый.

Вы помните матери змей предсказанье?

Сказала она сыновьям в наказанье:

«Придет властелин в заповедное время,

Предаст он огню ядовитое племя.

Придет Джанамеджая, змей уничтожит,

Змеиному роду конец он положит».

Не знал о заклятии отрок-властитель,

И царствовал мудро державы блюститель.

Однажды, питая к богам уваженье,

Он жертвенное совершал приношенье.

Молитвы не молкли, и пламя не гасло,

Горело, шипело топлёное масло.

Рожден от Сарамы, божественной суки,

Щенок прибежал на веселые звуки.

Смотрел он, как масло лилось в изобилье.

Тут братья царя его крепко избили.

Он ринулся к матери с визгом и лаем.

Сарама, - из сказа правдивого знаем, -

Считалась одним из творений почетных,

Являлась праматерью диких животных.

Спросила: «Сынок, кто побил тебя, милый?

Кто горя причина, обидчик постылый?»

«Царя Джанамеджаи старшие братья

Побили меня. Заслужил он проклятья!»

«Но ты пред царем виноват, очевидно?»

«Вины за мной нет, потому и обидно.

Спокойно стоял я, не пел, не плясал я,

И масла топленого там не лизал я».

Сарама, разгневана горестью сына,

Помчалась, предстала глазам властелина,

Предстала с обидой, с такими словами:

«Ни в чем не виновен мой сын перед вами,

А так как, ни в чем не повинный, избит он,

То будешь ты роком всевластным испытан,

Узнаешь ты мощь рокового удара,

Настигнет владыку нежданная кара».

Впервые в печали, впервые в тревоге,

Сидел Джанамеджая в царском чертоге.

Он думал: «Жреца мне домашнего надо,

От слов его чистых мне будет отрада,

Грехов моих действие он уничтожит,

Советом утешит, молитвой поможет».

В то время жил некий подвижник в покое.

Учились у мудрого юношей трое,

Учились его совершенному знанью

И Веда, и Аруни, и Упаманью.

Вот Аруни кликнул мудрец поседелый:

«Ступай и отверстье в запруде заделай».

Отправился Аруни, начал трудиться,

Но это но ладится, то не годится,

И что ни предпримет и что ни построит,

Отверстье в запруде никак не закроет.

Хорошее средство искал он, горюя,

Нашел - и подумал: «Вот так поступлю я».

К воде наклонился он, широкогрудый.