Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 221

В рамках этой программы биотехнология должна превратиться в инженерную дисциплину, позволяющую получать материалы с требуемыми прочностными, структурными, электрическими и оптическими свойствами. Ей надлежит предоставлять создателям новых поколений систем оружия небывалые возможности гибко объединять более дешёвые, долговечные и прочные материалы, чем те, которые доступны ныне. Примером таких работ будет создание первой искусственной хромосомы, недавно собранной из 273 871 фрагмента молекул ДНК.

Ну и, наконец, в задачи Управления биологических технологий будет входить разработка нового поколения детекторов биологического оружия. Их цель — быстрое и специфическое, непосредственно на поле боя, диагностирование инфекций. Ну а следующим поколением приборов предстоит научиться синтезировать специфические вакцины против опасных возбудителей — причем обеспечивающих защиту не через несколько недель, по мере выработки иммунитета, а почти мгновенно.

Казалось бы, вполне мирная штука. Защита от какой-нибудь пандемии гриппа, которая, по мнению военной прессы США, может унести 150 миллионов жизней. Но дело куда серьёзней. Речь идёт о возвращении в обиход биологического оружия, дешёвого и смертоносного. И возвращать его нужно именно с обеспечения безопасности своим. Когда сформировались государства? Да тогда, когда выделились полноценные граждане, гоплиты и легионеры, имеющие возможность купить за свой счёт защитное вооружение, броню.

Меч-то мало чем отличался от кухонного тесака, а вот шлем, панцирь, поножи и щит стоили немалых денег. Так и тут: обращённые в оружие бактерии и вирусы неплохо, хоть и разными путями, размножаются сами. Задача в том, чтобы убивали они тех, кого нужно, и не причиняли вреда тем, кому не нужно. И вот такую-то задачу призван решать полевой синтезатор вакцины. Работающий к тому же индивидуально. Вакцина сможет действовать лишь на того бойца, на ДНК-которого настроен синтезатор. Другим она окажется в лучшем случае бесполезна…

И создание таких устройств является финальной целью программы, названной Autonomous Diagnostics to Enable Prevention and Therapeutics, сокращённо — ADEPT. Пока на неё выделены скромные десять миллионов долларов, но это только начало. Денег тут жалеть не будут: представим себе целые регионы, засеянные той или иной смертоносной заразой, а то и букетом таковых — «замечательных» тем, что размножаются сами. И представим, что на этих территориях действуют бойцы, снаряжение которых обеспечивает надежную вакцинацию.

Потом такую защиту получат «правильные» поселенцы или те из автохтонов, кого будет решено оставить… Да на такую войну — к тому же ведущуюся в глубокой тайне — никаких денег не пожалеют, как только наметятся первые результаты… И, возможно, часть технологий найдет себе применение в гражданской сфере!

К оглавлению

Опубликовано 18 апреля 2014

Дискуссия о влиянии цифровой техники на человека, человеческий организм обычно ведётся в повышенных и негативных тонах — и, к сожалению, на то есть причины. Будь то сколиоз, онемение конечностей (оно же карпальный туннельный синдром), близость к источникам электромагнитного излучения или преждевременное привыкание к виртуальным объектам, последствия почти всегда оказываются или мнятся нежелательными. И у меня плохая новость: длинный этот список может быть дополнен ещё одним неприятным пунктом. Всё чаще в научной прессе мелькают сообщения о наличии обратной связи между сёрфингом в Вебе и работой нашего главного нейронного вычислителя. Естественно, отрицательной.

Помните ту шутку про чтение, ведущее к необратимому развитию головного мозга? Оказывается, в ней есть доля правды — и солидная. Рискуя упростить слишком сильно (комментарии знатоков, как всегда, приветствуются), попробую передать суть. Так вот, дело в том, что чтение — это навык, которому нам приходится учиться с нуля: он не «прошит» в мозгу как, например, улыбка или функция зрения. В нашей голове нет заранее подготовленных «нейросхем», которые распознавали бы буквы, слова, извлекали бы из них смысл.

Оно и понятно, ведь ждать, что эволюция изобретёт для нас такой «универсальный OCR» — наивно: кому-то придётся читать буквы, а кому-то — иероглифы! В лучшем случае (и это лишь предположение) за последние несколько тысяч лет развития Homo sapiens обзавёлся встроенным «ускорителем», несколько облегчающим процесс распознавания нарисованных знаков. Но в целом учёные считают, что, учась читать, каждый индивид сам «программирует» свой мозг, формирует (в левом полушарии) соответствующую нейросеть.

Сам по себе процесс изменения мозга на протяжении жизни и под влиянием накапливающегося опыта — не новость: наука давно отказалась от мнения, что нейроструктуры в какой-то момент окостеневают. Они тоже живут, меняются, и это свойство называют нейропластичностью. Но из предыдущего абзаца следует один важный вывод. Выучившись читать и тренируя этот навык годами, мы, по сути, натаскиваем себя на решение весьма специфической задачи. Если условия этой задачи значительно изменить, полученный навык может оказаться бесполезным.

Для человека XX века подобная формулировка показалось бы бессмыслицей: ну что значит «изменить условия»? Чтение — оно и в Японии чтение! Однако за последние десять–пятнадцать лет условия всё-таки изменились. В нашу жизнь вошёл Веб.

Треть человечества сегодня проводит в Сети в среднем по несколько часов каждый день (для развитых стран цифра вдвое больше). И кривая смотрит вверх: мы поглощаем всё больше информации с компьютерного экрана. А попробуйте понаблюдать за человеком, увлечённым веб-сёрфингом (на десктопе ли, мобильном ли устройстве — не имеет значения). Формально он занят чтением. Учёные, однако, обращают внимание на важную мелочь: Веб — не книга, которую читаешь от и до. Прежде чем нужная информация предстанет на экране, до неё ещё надо добраться, её нужно найти. И значительная часть активности веб-сёрфера как раз таки сосредоточена в поиске: мы не «читаем и усваиваем», а пробегаем текст глазами в поисках ключевых слов, ссылок, скачем по нему, интуитивно стараясь преодолеть максимальное экранное расстояние за кратчайшее время.

Отчасти такая «прыгучесть» обусловлена значительным объёмом информации, с которым мы сталкиваемся в Сети. Отчасти — спецификой веб-текстов, которые давно уже сильно отличаются от книжных: предложения короче, иллюстраций больше, структура чётче, да ещё и гиперссылки повсюду натыканы. И мозг, занятый «чтением Веба», работает иначе, чем во время чтения бумажной книги: это подтверждено даже сканированием его активности.

Получается, привыкая к Вебу, индивид учится читать заново. Хорошо ли это? На первый взгляд — вполне: полученный навык помогает нам эффективнее выполнять действие, от которого все мы в значительной степени теперь зависим, — а именно работать с Сетью. Но есть и те, кто смотрит иначе: переучиваясь с бумаги на Веб, мы деформируем нейросхематику, отвечающую за чтение, — ту самую, которую наработали себе в детстве. И в этом — новейшая угроза человеческой натуре: научившись читать «по-новому», мы, соответственно, разучиваемся читать «по-старому». Беря в руки обычную книгу, мы начинаем вести себя ровно так же, как в Сети: прыгаем с абзаца на абзац, подсознательно ищем ссылки, пытаемся выбирать наиболее важные детали — не понимая уже, что на бумаге важен весь текст.

Называйте это нейропластичностью, приспособленчеством или «цифровыми мозгами» — суть одна: увлечение Вебом лишает нас того, что с таким трудом — кубиками, словарём, детскими книжками — мы себе наработали. Эффект номер один: станет трудней читать обычную литературу (теперь уже всю её, доцифровую, можно именовать классической). Будем читать медленней стандартных тысячи знаков в минуту, будем чаще терять смысловую нить. Эффект номер два: будем запоминать меньше деталей, то есть усваивать прочтённое хуже. 

Всё это пока лишь на стадии догадок, предположений, отдельных наблюдений. Но если верить американским неврологам, у школьников последствия уже заметны: им трудней справляться с классической литературой, слишком сложной она стала для их — запрограммированных иначе! — мозгов. Удивительным образом это пересекается и с дискуссией, разгорающейся сейчас в журналистском сообществе: среднестатистический сетянин склоняется от длинных текстов в сторону короткого, щедро приправленного соусом иллюстраций, поглощаемого на ходу и без раздумий информационного фастфуда.