Антон Первушин - Охота на Герострата

— Дай сигаретку.

— Зачем ты так, Марина? — спросил я ее.

Она проигнорировала вопрос.

— А эти там сидят, мучаются, — сказала она с пьяной улыбкой на припухших губах. — Коллеги наши, партнеры… Скучно им… Давай их повеселим, белым помашем.

Я не успел ее остановить. Она схватила все еще валяющуюся на полу мою футболку, резво вскочила и, подбежав к окну кухни, замахала ею, как флагом.

Реакция последовала незамедлительно. Не прошло и пятнадцати секунд, как в прихожей затопали и в кухню ворвались двое бойцов.

— Старший. Лейтенант. Лузгин! — представился один из них: мой давний лаконичный знакомец (представлялся он не мне, конечно, без персоналий — по долгу службы). — Что… — он замолчал, уставившись на Марину; на губах его появилась нехорошая ухмылка.

— Все в порядке, лейтенант, — поспешно сказал я. — Ложная тревога.

— И проверка связи, — ввернула Марина.

Нахваталась уже идиом!

Она расположилась у окна, отставив соблазнительно ногу и легко поводя пальцами по левой своей груди. В обход и вокруг соска. Нехорошая ухмылка старшего лейтенанта Лузгина стала еще шире.

— Значит. Все. В порядке? — переспросил он, бесцеремонно обследуя Марину взглядом.

Лицо Марины вдруг страшно исказилось.

— Вон! — закричала она, оскалившись. — Все вон! Вон отсюда!

Она подхватила с пола бутылку и запустила ею в лейтенанта. Тот едва успел увернуться.

— Значит, все в порядке? — неожиданной для него скороговоркой и совсем другим тоном уточнил Лузгин и вместе со своим напарником поспешил ретироваться.

Когда они ушли, Марина, упав на колени, разрыдалась. Я этого ожидал, присев рядом, осторожно погладил ее по плечу.

Все-таки она не выдержала. Все-таки зря я на нее понадеялся. Все-таки она женщина…

Я отвел Марину в ее спальню, уложил в постель. А она, захлебываясь, рассказывала. Рассказывала о пятнадцати безмерно долгих потерянных годах, о том как взяли ее в оборот, когда не было ей еще и двадцати (так я узнал, что Марине на самом деле уже тридцать пять лет); рассказывала об изнурительных тренировках и перенесенных операциях; брала мою руку и заставляла ощупывать странные ямки на ее голове, прикрытые волосами. Она рассказывала о растоптанных надеждах и изнуряющем одиночестве, о страхе, ненависти и подозрительности; о серых стенах, в которых прошла половина ее жизни и тех людях, что умирали у нее на глазах. Она ведь подумала, что и я тоже умер, что не выкарабкаться мне; что зря я полез, что зря она согласилась, и что теперь всегда так будет: куда бы она не пошла, что бы она не сделала, все всегда будут умирать…

А слезы текли и текли, и лицо ее показалось мне в эти минуты лицом совсем маленькой девочки, оплакивающей без удержу свою давно потерянную, но до сих пор горячо любимую игрушку — свои иллюзии… И горе этой девчушки было так велико, что я на время позабыл о собственных проблемах.

А когда слезы кончились, она посмотрела на меня красными заплаканными глазами и попросила тихо, очень так жалобно:

— Борис, ты останься. Не бросай меня.

И я остался с ней на ночь, и это уже была самая настоящая измена моей Елене. И не думаю, что она мне когда-нибудь простит ее.

Но иначе поступить я не мог…

Утром приехал Сифоров. Оживленный, почти счастливый.

— Ребята, — сказал он, весь светясь. — Сегодня ночью Центр-два был атакован. Герострат в наших руках. Сейчас его допрашивают в Большом Доме. Ребята, мы победили!

— Вот и прекрасно, — сказала Марина, с утра она выглядела привычно сдержанной. — Надеюсь, теперь вы не нуждаетесь в моих услугах?

— Мы победили, Марина, о чем речь?

— Тогда убирайтесь! Оба. Не могу вас больше никого видеть.

Сифоров вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами.

Мы отправились на Литейный, и действительно мне с Мариной больше увидеться не пришлось. Не знаю, стоит ли мне жалеть об этом.

Было это так.

Ночью без пяти минут три в учреждение, маскирующееся под Центр психотронных исследований зашел молодой человек в костюме при галстуке и с большим портфелем. Все занятые в операции «Мышеловка» знали друг друга в лицо, но этот человек был им незнаком. Вахтер просигнализировал на пост управления о подозрительном субъекте, там насторожились: как-никак первое происшествие за неделю, что-нибудь да значит. Но молодой человек в костюме опасным не казался. Он спокойно подошел к кабинке вахтера, поставил на пол свой портфель и, наклонившись к сетке переговорника, задал знаменитый вопрос:

— Извините, пожалуйста, вы не подскажете, как пройти в библиотеку?

Но на знаменитый вопрос молодой человек так и не получил знаменитого ответа: «Идиот! Какая библиотека в три часа ночи?!», Потому что в следующую секунду взорвалось устройство, спрятанное в портфеле. Вахтера спасло пуленепробиваемое стекло стальной щит, которыми предусмотрительно была снабжена кабинка. Но он был сильно контужен и свалился на пол, потеряв сознание. От молодого человека в костюме и при галстуке не осталось даже пыли.

И все бы ничего, все бы продолжало развиваться по плану, но в то же мгновение, когда в вестибюле Центра-два прогремел взрыв, разметавший кроме прочего в щепки входную дверь, во всем квартале отключилась подача электроэнергии: как выяснилось впоследствии боевики Своры захватили подстанцию. Все оборудование Центра-два, все системы управления и контроля выключились, обесточенные.

Я представил себе: вот гаснут экраны в комнате с табличкой «Вычислительный центр», вот, моргнув, гаснет свет; верещит, подмигивая красным, компьютер, а Константин Пончанов по прозвищу Пончик, рассыпав конфеты и ругаясь на чем свет стоит, лихорадочно стучит пальцами по клавиатуре, а потом безнадежно махает рукой, откидывается в кресле и говорит в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Предупреждал же, нужно-нужно-нужно монтировать на автономное. Что теперь делать с этим барахлом?..

Герострат, понятно, не остановился на достигнутом. В сумраке белой ночи взвились три осветительные ракеты: зеленая, красная, желтая. Сопровождаемые разноцветными ломающимися тенями в полной тишине без подбадривающих возгласов через открытое пространство к зданию устремились боевики: два десятка. Возглавлял атаку сам Герострат.

— Он все очень точно рассчитал, — говорил Сифоров, рассказывая мне подробности штурма. — Без электричества мы не смогли применить газ, потеряли связь и возможность контролировать ход событий. Каждая группа была предоставлена сама себе и действовала по своему собственному усмотрению.

Пять боевиков несли на себе армейские огнеметы: по огнемету на этаж. И скоро здание пылало, и дым и огонь усугубили всеобщую сумятицу. Спонтанно началась стрельба. Боевики Своры были закодированы жестко и в плен не давались. Чтобы не допустить потерь среди своих подчиненных, командиры групп отдавали приказ вести огонь на поражение. В результате все боевики Своры были убиты, и у ФСК не нашлось бы повода праздновать победу, если бы четко не сработали спокойно занявшие свои места и наблюдавшие со стороны за происходящим в Центре-два ребята из оцепления. Герострат, что-то для себя выяснив, предпринял попытку уйти, и его «тепленьким» взяли на автомобильной стоянке.

— Очень все как-то просто, — заметил я, когда Сифоров закончил свой рассказ. — Не похоже на Герострата.

— И на старуху бывает проруха, — весело отвечал неистовый капитан. — Герострат у нас в руках, а что и как — пусть оценивают историки.

Мы подъезжали к Большому Дому.

— Кстати, Борис Анатольевич, — посуровев, обратился Сифоров ко мне, — а стоит ли вам встречаться с ним? Это может быть небезопасно.

— Стоит, — сказал я. — Я не могу объяснить зачем, но мне нужно увидеть Герострата.

Сифоров пожал плечами.

— Что ж, это ваше право. И вы его заслужили…

Этот человек был ПОХОЖ на Герострата — одно лицо. Я даже подумал было, что это и есть Герострат. Внутренне подобравшись, я шагнул вслед за Сифоровым в двери кабинета на Литейном-4, где в окружении десятка охранников под пристальным изучающим взглядом полковника Усманова съежился в кресле лысый с темными пятнами вокруг блестящей в свете ярких ламп макушки человек ростом, комплекцией, чертами лица сразу вызвавший во мне спазматический отклик-воспоминание о моем «злом гении».

Допрос прервался. Меня и Сифорова подпустили ближе, и, только подойдя к допрашиваемому вплотную, я понял: да нет же, ребята, это не Герострат, это двойник, умелая, но не идеальная подделка.

Но полковник и все прочие думали иначе. Ведь до сих пор они видели Герострата только на фотографиях. Мне предстояло развеять их победную эйфорию.