Коллектив авторов - Чекисты Рассказывают...

Щербаков и Маркин не ушли, пока не увидели, как их товарищи скрылись за деревьями.

Несколько минут они продолжали стоять у разбросанного костра. Щербаков опустил глаза и, казалось, внимательно рассматривал носки своих истрепанных сапог. Потом перевел взор на тлевший уголек, от которого еще тянулся тоненький хвостик дыма. Вдруг он шагнул и каблуком зло вдавил уголек в землю. Маркин подтянул еще на одну дырку и так туго затянутый пояс, замер. Еще постояли, прислушиваясь к приближающемуся лаю собак. Маркин посмотрел на Щербакова, криво усмехнулся.

— Чего уши развесил? — строго спросил его Щербаков. — Давай командуй. Ну?!

Маркин предостерегающе поднял руку.

— Подожди, Сергей. Сначала подумать надо.

— Ну думай, думай, мыслитель. Пока собаки за горло схватят.

— За мной! — вдруг крикнул Маркин и сорвался с места.

Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков последовал за ним. Догнав Маркина, спросил:

— Куда ты бежишь?

— Давай за мной! Мозги у тебя заело?! — зло крикнул Маркин, оборачиваясь на бегу.

Вот псих! Я же должен знать, куда ты меня тащишь?

Нам надо встретиться с погоней как можно дальше от наших ребят. Понял?

— Вот теперь понял, а то чешет, как заяц. Только лучше б с ними не встречаться, — сказал Щербаков, улыбнулся и добавил: —Совсем не ожидал я, Пашка, что ты такой стратег. Заманивать, значит, будем?

Маркин не ответил. Ему было не до шуток. У Щербакова мурашки по спине забегали, когда он вспомнил истерзанные трупы людей, которые они недавно видели.

— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, сдерживая бег.

— А как же! — очнулся Щербаков от страшных воспоминаний.

— Побежим к ней. Может, она нас выручит.

— Ты что? Там же всего по колено!

— Ничего, — главное, чтоб следов на сухой земле не оставить!

И они побежали, время от времени стреляя в воздух.

Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели вниз по течению и скоро увидели бревно, по которому утром их группа переходила речку. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.

— Давай снимай, живо!

Это еще зачем?

Маркин с сожалением покачал головой:

— Эх, вояка, и чему тебя только учили?

Конечно, не тому, чтобы драпать.

Ха! Герой! Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?

— Это мне ясно и без тебя. А вот как мы без сапог по этим корням?

Маркин удивленно глянул на него, словно вЯервые увидел:

— Смотри, какой неженка? „Снимай!

Щербаков не стал спорить. Маркин подоткнул сапоги голенищами под пояс, приказал сделать то же Щербакову, и они побежали дальше по дну речки.

Вскоре они остановились под огромной сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже одевшаяся густой листвой. Маркин осмотрелся по сторонам, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и, сделав рывок, через секунду лежал животом на ветке.

— Давай сюда.

Щербаков повесил автомат на грудь, схватился за ту же ветку, прыгнул, рванулся… и шумно свалился в воду.

— За спину автомат, шляпа! Это тебе не на ринге руками размахивать!

Щербаков перевесил автомат, изловчился и вскоре был рядом с Маркиным.

— Подумаешь, гимнаст, — ворчал он, собираясь выжимать гимнастерку.

Маркин дернул его за руку.

— Отставить! Ты что!.. Не лей воду на землю, следы оставишь.

— Тьфу! Вот влезли тебе в башку эти следы! Какие ж следы от воды?

— Все равно. Не смей!

Щербаков развел руками.

— Что ж, я так и буду сидеть мокрый?

— Ничего, не раскиснешь. Лучше быть мокрым, чем… Сиди смирно, надо потерпеть, — уже мягче сказал Маркин.

Лай собак приближался. Партизаны поднялись к самой вершине дерева, откуда земля и вода едва виднелись.

— Ну, Сергей, — похлопал Маркин Щербакова по мокрой спине, — теперь держись. Если бог есть, то отсидимся.

У Щербакова зубы стучали от волнения, усталости и холода. Он сказал, зябко вздрагивая:

— Нет, Пашка, не выйдет. Безбожники мы с тобой с самого рождения.

Это верно. Ну ничего, хрен с ним. Ты вот что, Сергей, когда фрицы подойдут к нам близко, так ты смотри вверх, а не на землю, понял?

— Зачем? Богу, что ли, будем молиться?

— Я не шучу. Понимаешь, если смотреть человеку в спину из-за какого-нибудь укрытия, то он обязательно почувствует и обернется.

Щербаков хмыкнул.

— И ты веришь этим басням?

— Дубина! Это не басни. Это животный магнетизм. Ясно? Ну, хватит болтать, замолчи!

— Ладно, черт с тобой. Вверх так вверх.

Вскоре стало слышно поскуливание собак, треск сучьев, донеслись приглушенные человеческие голоса. Внизу. замелькали серо-зеленые фигуры. Ребята сразу забыли о животном магнетизме и во все глаза смотрели не вверх, как договорились, а вниз. Дыхание их останавливалось, сердца, казалось, бились так, что вот-вот готовы были выпрыгнуть наружу.

Фашисты ходили под сосной. Лай собак то удалялся от речки, то возвращался. Овчарки жалобно поскуливали. Они, видимо, потеряли след.

Издали послышалась трель свистка. К сосне подбежала группа немцев, впереди офицер. Гитлеровец громко скомандовал:

— Форвертс!

Солдаты скрылись.

— У-ух ты! Кажется, пронесло. Вот это животный магнетизм, — облегченно выдохнул Щербаков. Он смахнул пот со лба. Маркин приложил палец к губам: «Тихо. Они еще могут вернуться». Щербаков замолчал и стал снова внимательно смотреть вниз.

Шли без остановки.

Вдруг с той стороны, где остались Маркин и Щербаков, послышались выстрелы. Галушкин поднял руку. Носилки опустили на землю, прислушались.

— Сошлись? — спросил Правдин, тяжело дыша и вытирая пот с лица.

Выстрелы слышались с интервалами. Галушкин нахмурился, ответил:

— Видимо, еще нет. Но стреляют они. Наверно, фрицев на себя отвлекают.

Уставшие, голодные, нахохлившиеся, сидели они вокруг носилок. На сердце словно кошки скребли.

Галушкин внимательно посмотрел на ребят: грязные, заросшие, в изодранном обмундировании, хмурые, да и он, верно, не лучше.

Он отвернулся, подумал: «А если те не возвратятся?

Пашка, друг». Борис закрыл глаза и представил, как Пашка и Сергей бегут навстречу немцам, изредка постреливая, чтобы привлечь внимание фрицев к себе и не пустить за носилками с раненым. От этого свело челюсти. Галушкин со стоном встряхнул головой, встал:

— Ну, ребята, хватит отдыхать. Пошли! Дотемна нам надо островок найти. Если Пашка и Сергей не уведут немцев за собой, то они непременно пойдут за нами.

Молча подняли носилки, пошли за Галушкиным.

Выстрелы давно смолкли, не стало слышно и лая собак. Под ногами захлюпала вода. Решили идти до тех пор, пока не почувствуют сухую землю. Но солнце село, наступила ночь, вода доходила до колен, а желанного островка все еще не было. Идти дальше не было сил. Остановились в густом осиннике, стеной вставшем на их пути. Носилки подвесили на веревках к стволам деревьев. Шалашом натянули над ними плащ-палатку, нарубили жердей, привязали их к деревьям вокруг носилок, уселись на них, словно куры на насесте.

— Да. Недурно устроились. Как считаешь, Иван? — спросил Правдин Головенкова.

Тот повернул к нему лицо, заросшее редкой юношеской бородкой, скривился в недовольной гримасе:

— Ты все шутишь? Увидим, что завтра запоешь!

— А что завтра? Думаю, будет то же, что и сегодня, — ни спать, ни жрать, — начиная злиться, оказал Правдин. — Эх, Иван, ты только о жратве и думаешь!

— Будешь думать. С пустым мотором и машина останавливается. Ешь вода, пей вода, вода сильная, она мельницу крутит… Так, что ли? — сказал Головенков и зло плюнул в воду, в которой виднелись, словно тушью вычерченные, верхушки деревьев.

— А ты не плачь, Ваня. Пояс подтяни потуже. Сразу легче станет.

Головенков отвернулся. Пробурчал угрюмо:

— От этого сыт не станешь… На одних нервах иду.

— А-а-а, вот как! — словно обрадовался Правдин. — Ну, тогда все в порядке. Ведь нервы у тебя, Ванюшка, как у буйвола шкура. Мне бы такие, рад был бы.

— Хватит вам, — остановил их Галушкин. — Подождем ребят и тронемся дальше. Завтра обязательно что-нибудь добудем. А сейчас давайте отдыхать.

Звездная ночь висела над лесом. Нудно гудели комары. В просветах между деревьями изредка с шумом проносились ночные птицы, мелькали летучие мыши. Партизаны привязались поясами к деревьям, затихли.

Они спали, а над лесом сгущались тучи. Все ближе гремели раскаты грома, ярче вспыхивали молнии. Вдруг оглушительно зарокотало прямо над ними. Сливаясь с эхом, грозовые раскаты покатились над притихшим лесом. Рванул ветер, закачались деревья, зашумела листва. Хлынул дождь. Партизаны проснулись, получше укутались в плащ-палатки.