Антон Первушин - Охота на Герострата

Ага! Это то, что мне нужно!...

- Но здесь-то и заключен корень проблемы, - продолжала рассказывать Марина, - потому что разобраться в производных деятельности такой системы программирования практически невозможно, так как путь их реализации для каждого человека индивидуален, и, не имея представления о первых этапах адаптации системы в подсознании, можно неверным ходом быстро и необратимо повредить психику реципиента. И это без учета возможности встроенной защиты от несанкционированного проникновения.

- Как же вы собираетесь работать с нашим "объектом"? - удивился я. - Раз столь велика вероятность того, что первым же шагом вы необратимо повредите его психику, наша затея имеет мало шансов на успех.

- Все правильно, - Марина, не понятно чему улыбаясь, с задумчивым видом уронила столбик нагоревшего пепла с сигареты в пепельницу. Только меня не интересует состояние ЕГО психики.

Наверное, я опять не сумел сдержать своих чувств, и что-то такое из винегрета неприязни и неподотчетного смутного страха отразилось на моем лице, что заставило Марину по-новому взглянуть на меня: внимательно и с нескрываемым любопытством.

- Я думаю, у нас все получится, - сказала Марина с полунамеком, не желая, видимо, затягивать паузу возникшего между нами отчуждения. Кстати, вот нам и первая возможность попробовать свои силы.

Я услышал, как в дверном замке повернулся ключ и в прихожей затопали.

Да, успел подумать я, поднимаясь навстречу долгожданным гостям, вот такой вот познавательный у нас с тобой, Марина, получился разговор. Очень познавательный. И интересный...

Сифоров оказался прав: "объект" я бы не сумел узнать при всем желании. И фотографии, предложенные моему вниманию, тому бы не помогли.

Теперь он и выглядел иначе: был коротко подстрижен, в парадке курсанта и без очков, что его стесняло: он близоруко щурился, часто моргал, выглядел неуверенным и словно обдумывал предварительно каждый шаг, каждое свое движение. Более того, воочию (мне напомнил Сифоров) я встречал этого парня всего один раз, в мае, да и то мельком, а так как в то время меня занимали отношения с другими личностями, то я его просто-напросто не счел нужным запоминать.

А "объектом категории Би" оказался тот самый мальчиккурьер, который принес мне в ходе майских событий радиотелефон для поддержания постоянной связи с Геростратом. И он же, этот мальчик, если верить Сифорову, был тем самым боевиком Своры, что выполнял по приказу "нашего фокусника" запланированные покушения: одно - не слишком удавшееся - на Мишку Мартынова, и другое - удавшееся вполне - на преподавателя сопромата из моего института.

Я разглядывал этого парня с непонятным мне самому чувством или даже с очередной смесью чувств из привычно-отстраненного любопытства, легковесной (по той, наверное, причине, что я никак не мог представить себе этого щуплого парнишку в роли киллера) недоброжелательности и в той же степени легковесного сочувствия: я ведь догадывался, что ему сейчас предстоит пережить, но видел в том лишь знак, подтверждение существованию справедливости, возмездия, пусть и в такой грубой форме.

Хотя, к черту, какая тут справедливость? Вряд ли этот близорукий "студентик" стал бы когда-нибудь хитрым профессиональным убийцей, не попадись ему на жизненном пути Герострат со своей Сворой, для которого он был такой же послушной марионеткой, как и остальные активисты, разве что категорией повыше...

Да, выглядел этот парень сегодня неважнецки. Разбитые, опухшие губы, ссадина над левой бровью, темные засохшие пятна на курсантской форме. Кроме того был он в наручниках, а справа и слева, приотстав на полшага, сопровождали его двое угрюмых "бойцов невидимого фронта". Они провели его в кабинет, где на стене в окружении застекленных книжных полок с энциклопедическими словарями и справочниками единственной, пожалуй, приметой того, что здесь не апартаменты уважаемого академика и лауреата, а именно "явка номер раз", принадлежащая безраздельно силовой структуре, висела огромная и очень подробная карта Санкт-Петербурга.

Парня усадили в глубокое кресло спиной к окну; по бокам сразу встали бойцы, что живо напомнило мне собственное положение на допросе у Герострата. Наручники снять с парня никто не удосужился: видимо, так и предполагалось, что разговор будет проходить в их присутствии.

Сифоров взял за спинку свободный стул, перенес его на середину кабинета и уселся лицом к "объекту"; мы с Мариной устроились в стороне, ближе к массивному письменному столу, сработанному в мебельной традиции середины XIX века и, по сути, главному украшению кабинета.

Сифоров повел допрос:

- Имя? Фамилия? Отчество? Род занятий?

Парнишка скривил разбитые губы.

- Кому это нужно? - глухо произнес он.

- Отвечайте не поставленные вопросы! - рявкнул капитан: не слишком-то он обходителен.

- Катись ты!..

Сифоров подался вперед, вытянув руку, ухватил парня за воротник. Я ожидал вспышки показной ярости, но капитан продолжил почти дружелюбным тоном, что не совсем соответствовало напору, с которым он начал.

- Ты что же думаешь, - ласково спросил Сифоров парнишку, - я с тобой тут в бирюльки буду играть? На тебе три убийства висят, - (ого, уже ТРИ!), - на вышку тянет без вопросов. И я обещаю, что лично позабочусь о том, чтобы ты ее получил. И пересмотров, отсрочек не жди: не будет ни пересмотров, ни отсрочек. Так что самым разумным на твоем месте будет раскаяться и помогать следствию, то есть отвечать на все мои вопросы прямо и без утайки, понятно?

Парень промолчал.

- Понял, я спрашиваю?!

- Нихт ферштеен, моя твоя не понимай, начальник, - оскалился парень и тут же получил по зубам от Сифорова.

Голова его мотнулась, от разбитых губ по подбородку покатились новые ярко-алые капли.

Я старался выглядеть равнодушным, но парня мне теперь было по-настоящему жаль. Видно, никто в этой компании никогда не слыхал о правах человека. Неудивительно в нашито бесцеремонно-вольные времена. И не посоветуешь здесь им ничего: Сифорову виднее, КАК вести себя в подобных ситуациях.

- Будешь теперь отвечать? Будешь?

Я перехватил взгляд одного из бойцов невидимого фронта, того, что стоял правее кресла. Взгляд этот не выражал ничего, кроме скуки. Скучно ему, видите ли. Ну-ну, скучай себе дальше...

- Вы не имеете права так со мной обращаться, - раздельно произнес парнишка. - Я гражданин Российской Федерации, я защищен Конституцией Российской Федерации. Я знаю закон. Вы не имеете права...

- Сейчас я покажу тебе свои права! - взъярился Сифоров или умело сымитировал, что взъярился. - Сейчас ты у меня увидишь...

- Перестаньте, - вмешалась Марина. - Ваши методы в данном случае ничего не дадут. В конце концов, он легко может вам соврать.

- Пусть только попробует: я так же легко могу проверить. Хотя ладно. Что вы предлагаете? - опустив руки, Сифоров отступил от допрашиваемого, с интересом взглянул на Марину.

- А зачем я здесь? - прищурилась Марина.

- Не рано? - усомнился Сифоров.

- Самое время.

- Тогда прошу, - Сифоров сделал рукой широкий приглашающий жест.

- Через минуту вернусь.

Марина вышла и действительно через минуту вернулась, принесла с собой блестящий металлический чемоданчик, очень похожий на те, которые показывают в гангстерских боевиках в качестве емкости для переноса героина или не указанной в налоговой декларации наличности.

- Буду вам признательна, - обратилась Марина к Сифорову, - если вы принесете из гостиной один из тех столиков.

Капитан ФСК Сифоров счел ниже своего достоинства таскать какие-то там столики, поэтому он со значением взглянул на бойцов, и тот, что стоял по правую руку от парнишки, послушно затопал в гостиную.

Столик поставили слева от "объекта"; тот наблюдал наши приготовления без страха, а с каким-то даже гордым презрением, чуть выпятив нижнюю распухшую губу. Кровь остановилась и теперь подсыхала корочкой на его подбородке.

Марина положила свой чемодан на столик, набрала известный ей шифр на замке, и чемодан открылся. Там обнаружилось некое устройство, занимавшее практически все внутреннее пространство чемодана и напомнившее мне громоздкий тридцатого года выпуска амперметр, который бесценным реликтом гордо стоял в лаборатории кафедры электротехники нашего института. Так же, как и древний амперметр, устройство было снабжено стрелочными шкалами, переключателями, верньерами. Одно из немногочисленных отличий - огромные наушники, длинным толстым кабелем подсоединенные к круглому разъему на торцевой стороне устройства.

- Посмотрим, посмотрим, - пробормотал Сифоров, вытягивая шею и с почти что мальчишеским любопытством разглядывая устройство: вот оно чудо американского военно-промышленного комплекса!