Андрей Евдокимов - Австрийская площадь или петербургские игры

1.13. СКОЛЬКО СТОИТ СЫР В МЫШЕЛОВКЕ?

Петр с жалостью смотрел на жену. "По сути, бывшую жену", - подумал он. Катя сникла, потеряла обычно надменную осанку, как будто блестящее зеркало вдруг покрылось пылью и потеками. С размазанной по щекам косметикой, сбившимися волосами и набухшими от слез и выпитого глазами, она выглядела как обычная, битая жизнью женщина, на все пятьдесят.

- Если меня не будет, они возьмутся за тебя и Настю не пожалеют, всхлипывая, сказала она.

- Кто - они? - спросил Петр. - Ты ведь не знаешь, кто тебя напрягает. Вряд ли это "крыша" твоей фирмы. Они и без тебя все узнают, если понадобится. По твоим словам, это кто-то третий. Вопрос в том, для чего и кому нужны сведения об этом проекте на Австрийской площади. В чем там дело?

- И ты спрашиваешь? Это же коммерческая тайна. А ты либо болтанешь по пьянке, либо все, как есть, напечатаешь. Что, я тебя не знаю? Да ты ради какой-то дурацкой статьи готов обо всем забыть. О себе уже не говорю, но ты о дочке даже не вспоминаешь. Про...л семью! И друзья у тебя - алкаши беспризорные, их ни в один приличный дом на порог не пустят. - Катя как будто взбодрилась, вспоминая бесконечные провинности мужа.

- Замолкни, дура! - оборвал ее Петр. - Одно из двух: либо ты пришла ко мне за помощью, либо... вали в приличные дома - к своим друзьям. Нашла время шарманку заводить.

Он накапал валерьянки, разбавил водой из-под крана и заставил Катю выпить. Оставив жену на кухне, пошел к телефону. Страх завладел им, сердце усиленно бухало, и спина была мокрая от пота. Отчаянно хотелось выпить, непременно водки, и целый стакан сразу.

На счастье Кокосов оказался дома и снял трубку после третьего сигнала.

- Ну, чего, Андреич? - спросил он. Ему как будто передалась тревога собеседника. "Нет, что бы ни говорили, душевный человек Витька", - подумал Петр.

- Хреново, Витюня, на мою бабу наезжают...

- На Катьку? - удивился Кокосов. - Серьезно наезжают? И давно?

- Судя по всему, серьезно, но недавно. Пока от нее толку мало, ревет белугой, а путевого слова - шиш!

- Не бери в голову. Завтра с утра съездим, рубоповцев зарядим - они помогут.

- К рубоповцам рано! Надо самим разобраться, там не так просто, Катька со всех сторон влипла, - сказал Петр.

- Хорошо, жду в двенадцать, после планерки, - сказал Кокосов.

Катя сидела на кухне в той же позе.

- Я уже обдумала: надо быстро оформить развод и разменяться в разные адреса, - выпалила она. - Я возьму девичью фамилию, а ты - Настю. Все деньги тебе отдам, только ты пить брось. В случае чего, если доставать начнут, отпирайся. Дескать, давно с ней не живу и знать не знаю. А я уж выкручусь... как-нибудь. Очень тебя прошу - ради Насти.- Она снова заплакала, но без прежнего надрыва.

- Расскажи все-таки об этом проекте, - попросил Петр, - ведь надо понять, что от кого ждать. Может быть, это только для затравки, чтобы тебя на крючок подцепить. Если так, то мы сможем потянуть время, глядишь, и выкру

1.14. В СЕНТЯБРЕ ЛИСТЬЯ ЖГУТ

Теща привезла Настю в последних числах августа. За лето дочка вытянулась и загорела до черноты. Она коротко чмокнула Петра в щеку и бросилась к матери. Катя выглядела строго и безупречно элегантно. Проходящие пассажиры замедляли шаг и оглядывались, но Рубашкин заметил круги под глазами, жена заметно осунулась, взгляд усталый и безразличный.

- Мне надо обратно на работу, шофер вас отвезет,- сказала она Петру, отводя глаза. - Мама все устроит, ты не против?

- Я на машине, - ответил Петр.

Катя удивленно и недоверчиво посмотрела на мужа, когда они подошли к темно-синей "вольво" с правительственным номером. Машину дали в секретариате мэрии, стоило Петру только заикнуться.

- Мне говорили, что ты в гору пошел, а я не поверила, - протянула она.

- Как твои дела, ну, то самое? - спросил Петр, пока дочка и теща усаживались на заднем сиденье.

- В порядке, не волнуйся, а еще лучше - забудь, что я наговорила. Это все пустяки, - она неестественно, как-то вымученно улыбнулась.

Настя восторженно взвизгивала, когда автомобиль, завывая сиреной, мчался на красный свет, а постовые вытягивались в струнку и отдавали честь.

- Ты теперь всегда будешь ездить на этой машине?- спросила она, щекоча Петру затылок теплым дыханием. - Отвезешь меня в школу 1 сентября?

- Обдумаю, - уклончиво ответил Петр.

- Ты всегда так говоришь, когда не хочешь делать, что я прошу, обиделась Настя.

Домой добрались минут за десять. Шофер спросил, сколько ему ждать машину выделили до вечера. Петр отпустил его, записав на пачке сигарет номер радиотелефона, и сказал, что вызовет часа через полтора.

Настя тут же зависла на телефоне, обзванивая подружек, а теща, недовольно бурча из-за пустого холодильника, отпра ... (Д E L рицательными последствиями накануне выборов Президента России и губернатора Санкт-Петербурга и может быть использовано заинтересованными лицами в предвыборной борьбе против Вас как кандидата в губернаторы и председателя комитета поддержки Б.Н. Ельцина..."1

"Будет, и обязательно будет, использовано против вас, уважаемый Анатолий Александрович, - зло ухмыльнулся Кошелев. - Ох как будет! А пока нужно готовить документы, как можно больше документов..."

Перечитав письмо, он вызвал секретаршу и велел срочно перепечатать на бланке. Потом вытащил из кармана маленький оперативный диктофон и включил звук. Голос Собчака записался громко и четко.

"Еще пара таких откровений и можно отдавать журналистам", - решил Кошелев. Настроение тут же испортилось: он вспомнил встречу с Рубашкиным, как тот сочувственно посмотрел на него в проходной.

"Вот мерзавец. Но рано радуется! Одно неясно - зачем он ментам понадобился. Зачем? Материалы через него стали сливать, еще чуть-чуть - и завербуют! А что к Микину попало, то для нас пропало. Из-под микинской крыши этого пьянчугу достать непросто - шума не оберешься. Да, с Рубашкиным нужно осторожно, очень осторожно", - думал Кошелев, аккуратно складывая выносные микрофоны в гнезда специальной коробки.

* * *

- Тогда поехали! - сказал Петр шоферу и зубами сорвал фольгу. Поехали!

Сделав первые несколько глотков, он почувствовал только обжигающую горечь. Потом его затошнило и, оторвавшись от горлышка, он судорожно вздохнул.

- Останови! - захрипел и, не дождавшись, пока машина затормозит, открыл дверцу. Рвота была недолгой и мучительной. Откашлявшись, Петр вытер рот перчаткой и огляделся. Какая-то бабулька прошла мимо, сочувственно качая головой. Невдалеке он увидел ларек.

- Бутылку пива, - Петр не узнал собственного голоса. - Откройте, пожалуйста.

Пиво было терпким и холодным. Петр выпил все и только после этого сел в машину.

- Ну и дрянь ты взял. Отравить меня хочешь? - насупясь, сказал он водителю.

- Вы же всего двадцатник дали, Петр Андреевич,- укоризненно ответил шофер.

Выехали на Невский, как всегда забитый транспортом. На тротуарах тоже не протолкнуться, из окна машины люди казались сплошной серой массой, безликой и расплывающейся. От пива настроение улучшилось, но хотелось есть.

- Сверни на Караванную, - вдруг распорядился Петр. Здесь, недалеко от кинотеатра "Родина", у степановского приятеля Алика было маленькое кафе, куда Петр как-то заезжал за выпивкой.

- Александр Нигмутдинович у себя? - спросил он стоявшего в дверях охранника.

- У себя, - ответил тот, цепко взглянув на машину с правительственным номером.

- Заходи, дорогой, заходи, - расцветая улыбкой, выскочил откуда-то Алик. - Что будешь кушать?

- Да я сыт, к тому же тороплюсь - сглотнув голодную слюну, отказался Петр. - Заверни, как в прошлый раз, на пару глотков. Расплачусь потом.

Приветливость Алика тотчас же испарилась. Он что-то буркнул официанту, а Петру сказал:

- Сейчас все сделаем, дорогой.

- Я буду в машине, - бросил ему в спину Петр.

Через несколько минут официант вынес пластиковую сумку и небрежно протянул ее Петру. Но едва машина стала выруливать, из двери выскочил Алик и закричал:

- Подожди, подожди!

Петр опустил стекло.

- Извините, Петр Андреевич. Мои говнюки все напутали. Разве за ними уследишь? Одна минутка, и все будет готово. Бога ради, подождите. - И уже тише добавил: - Юрий Григорьевич сказал, что вы очень уважаемый человек, на самый верх пошли...

"Звонил Степанову, проверял", - догадался Петр и представил, что тот сказал Алику. Но в этот момент появились официанты и принялись загружать на заднее сиденье тяжелые коробки. Одна не уместилась, и водитель вышел открыть багажник. Минуты через две все было уложено.

- Уважают, - сказал шофер, глядя в зеркало заднего вида на кланяющегося вслед Алика, возле которого застыли два официанта.

- Да, уважают, - неопределенно пробормотал Петр, и на душе у него стало гадко.

1.15. ОДИН ДЕНЬ ПАВЛА КОНСТАНТИНОВИЧА. УТРО

"Опять осень, - с умиляющей грустью подумал Кошелев. - Как это там: "оделся лес в багряный свой убор"? Нет, "оделся лес в осенний свой убор, лиловый, золотой, багряный..." - так вроде правильно".