Андрей Евдокимов - Австрийская площадь или петербургские игры
Предметом взятки является квартира рыночной стоимостью более 150 тысяч долларов, подготовленная для передачи отцу Крутинина. Однако передача не состоялась ввиду ареста данной недвижимости по решению суда. Кроме этого, фирма "Ренессанс" бесплатно отремонтировала дачу Крутинина на сумму около 4 миллионов рублей. Взамен Крутинин, пользуясь своим должностным положением, готовил проекты незаконных распоряжений мэра, обеспечивал их согласование и подписание.
4. Упомянутой выше Харченко Ларисе Ивановне.
Предметом взятки является оплата путевки в загранпоездку, а также носильные вещи и другие ценные подарки на сумму около 30 миллионов рублей..."1
Текст был таким мелким, что у Петра от напряжения заболели глаза. Он заказал сто граммов коньяка и тут же, у стойки выпил. Коньяк оказался хорошим, сперва обожгло, и сразу же ушла усталость. Взяв чашку кофе и расплатившись, Петр вернулся на свое место.
Но сосредоточиться уже не мог. Имена, даты, суммы взяток и оказанные чиновниками услуги слились в сплошную череду. Петр знал почти всех, кто фигурировал в справке: знаменитый когда-то демократ Тарасевич, прокурор Еременко, управляющий Жилфондтрестом Тарабаев, главный экономист мэрии Либина, глава администрации Адмиралтейского района Меттус, директор Северного завода и депутат ЗАКСа Гырдымов. Целая страница была посвящена художнику Володе из Пскова, который за немалые деньги рисовал портреты заместителей мэра в натуральную величину. Картины вручали в качестве подарков на именины, некоторым по несколько штук в разных видах.
- Ты что такой взъерошенный? - неожиданно услышал Петр. За его стол усаживался Саша Деревянко. Никто не знал, чем он, собственно, занимается и зачем постоянно шляется по редакциям питерских газет. "Если где какая пьянка, первый - Саша Деревянко",- вспомнил Петр сочиненный кем-то стишок.
Не спросив, Деревянко придвинул к себе разбросанные по столу листки.
- Дай сюда! - закричал Петр и, потянувшись через стол, опрокинул чашку с кофе.
- Извини, Петя, я не хотел, - смущенно забормотал Деревянко. Он явно успел понять, о чем говорится в лежащих на столе бумагах.
- Ну, ладно, скоро увидимся, - вставая, сказал Саша, попрощался и, отводя глаза, торопливо ушел.
- Вы чашку разбили, Петр Андреевич, надо заплатить, - сказала буфетчица.
Петр не заметил, как она подошла. Он спросил сколько и, не споря, протянул сто тысяч:
- Еще кофе, двойной и покрепче!
"Это всего лишь ничем не подтвержденные сплетни, и печатать их нельзя, даже если у Микина действительно есть все, о чем здесь написано. А упускать жаль. Такой материал подвертывается раз в жизни, и то не у каждого", огорченно думал Рубашкин. Но он понимал, что выводы следствия, пусть даже безупречные, зачастую рассыпаются в суде, и тогда могут быть неприятности, крупные неприятности. Собчак не тот человек, чтобы прощать. Если он выиграет, то вылетом с работы дело не кончится. За клевету - на нары, год-полтора как минимум.
Петр выпил кофе и пошел к выходу. Он спустился до последней площадки и остановился. Путь загораживали двое в одинаковых кожаных куртках. Они еще не сделали ни одного движения, но Петр уже почувствовал исходящую от них угрозу. Он оглянулся. Сверху, нехорошо улыбаясь, спускался еще один, и больше на лестнице никого не было.
- Ну, падла, давай, хорошо те будет, очень хорошо,- сказал тот, что стоял внизу, и в нос Петру шибанул острый запах хлороформа.
"Не может быть, чтобы это со мной", - бессвязно подумал Петр, и ноги перестали слушаться. Он покачнулся, но успел ухватиться за перила. Внезапно Петр увидел своего водителя, который ходил по вестибюлю, у самого выхода.
- Сергей, помоги! - захрипел Рубашкин; ему казалось, он кричит громко. Сергей услышал, дальнейшее происходило медленно, как во сне. Один из парней получил открытой ладонью точно в середину лба, и упал, гулко ударившись головой о стену. Второй едва успел повернуться и попал навстречу рубящему удару в шею. Сергей добил его ногой в живот.
- Бежим! Скорее! - крикнул Сергей и дернул Петра за руку. Сзади что-то хлопнуло, как будто из теплого шампанского вылетела пробка, и брызнувшая из стены штукатурка запорошила глаза.
* * *
- Чтобы грабить в Доме журналиста и средь белого дня? Блатные совсем обнаглели, - сказал Петр, когда они отъехали.
- Вряд ли блатные, я на них насмотрелся. Эти выделывались, но все равно - не похожи, - коротко буркнул Сергей. Руки у него дрожали.
Петр прощупал нагрудный карман, конверт под рукой чуть хрустнул.
"Неужели охотились за справкой?" - подумал он, вспомнив смущенный, б i- понравилось. Он не стал вызывать секретаршу, а сам вынес черновик в приемную, чтобы его перепечатали.
- Вы теперь можете написать блестящую статью,- Кошелев уселся напротив Петра.
- А о чем писать? Как мы с вами морочили австрийцев? Вряд ли это интересно. А самое главное мы так и не выяснили - как собирались продать дома вокруг площади, кто сколько получил в виде аванса...
- Это и так ясно... - сказал Кошелев.
- Нет ни одного документа, ни одного очевидца - одни предположения. А на слухах и домыслах я ничего написать не смогу.
- Неужели вы верите консульству, что "до настоящего времени никаких выплат на банковские счета российской стороны из Австрии не производилось"?
- Они имеют в виду официальные расчеты между своими государственными органами и нашей мэрией. Уверен: по этой линии платежей действительно не было. А меня интересует, кому и сколько платили некие коммерческие структуры, о которых мы ничего не знаем и навряд ли узнаем. Например, вы, Пал Константиныч. Допустим, вам платили за предварительные переговоры и, так сказать, общую благосклонность...
- Мне никто ничего не платил! - возмутился Кошелев
- Я сказал: допустим. Да разве ж вы когда-нибудь в этом признаетесь?
- Это беспредметный разговор!
- Вы правильно выразились. Это беспредметный разговор - так все скажут. И о чем писать? По совести- не знаю. - Петра охватили усталость и безразличие, а когда он вышел, то ощутил еще и гложущую тоску. Лил нудный осенний дождь, в саду напротив падали мокрые желтые листья.
"Господи, если бы она осталась здесь, - подумал он, - как бы все было хорошо".
Не дойдя несколько метров до троллейбусной остановки, он зашел в кафе и заказал двести граммов. Водка оказалась холодной и без сивушного привкуса. Закусывать Петр не стал, есть совсем не хотелось.
1.26. В ПЕТЕРБУРГЕ МРАК И НЕПОГОДА
Все валилось из рук. Писать не хотелось, текст получался вялым и безжизненным. Промучившись два часа, Петр выдавил из себя название "Сказание о районном голове Кошелеве и "лишних" деньгах из государственного бюджета", - а также первый абзац:
"Поистине удивительные дела творятся в Петербурге, а если точнее, в той его части, которая именуется Петроградским районом. Словно по прихоти злого колдуна район раздвоился. Там, где проживает большинство,- разруха, запустение и нищета. А в параллельном пространстве обитает глава районной администрации Павел Кошелев. Здесь витают в воздухе десятки миллиардов народных денег, неспешно оседая в карманах немногих высокопоставленных чиновников".
Ничего лучше Петр так и не придумал. В конце концов он просто записал то, что рассказал ему Микин.
- Уборщица у тебя давно была? - спросил Чернов, дочитав статью.
- При чем тут уборщица? - удивился Петр.
- Если твоя мусорная корзина переполнена, то в моей места хватит. А иначе зачем эту макулатуру принес?
- Что заказали, то и принес!
- Ты, Петруха, конечно, великий, спору нет. Но твоя "заказуха" не по моей части. Иди к Главному, а я такую фигню печатать не буду.
- Ну и пойду, ишь умник выискался, - выходя, Петр хлопнул дверью.
Ефремова не было, и Петр оставил рукопись у секретарши. Настроение было под стать погоде - слякоть и мерзость.
Вернувшись к себе, позвонил маме.
- Ты к нам завтра приедешь? - спросила она. Несмотря на то что отношения с сестрой и ее мужем были натянутыми, Петр всегда встречал Новый год у них. Это традиция была незыблема, и даже Катя никогда ее не нарушала. Петр вспомнил, какими веселыми были раньше новогодние праздники, как весело играла Настя со своими двоюродными братьями.
Он хотел было рассказать о том, что Катя сменила Насте национальность, но потом решил промолчать. Лишние переживания матери ни к чему.
- Я буду у друзей, - сказал он перед тем, как повесить трубку, - а вечером обязательно позвоню.
Отмаявшись еще с полчаса, Петр снова зашел в приемную. Ефремова так и не было.
- Задерживается в Смольном, - объяснила секретарша, - но я ему доложила про вашу статью, он вечером прочтет.
Петр понимал, что, отдав статью главному редактору, поступил плохо. В редакции не любили Ефремова. Его старались не замечать и мирились с ним, как с неизбежным злом. Петр заглянул к Чернову, но тот сделал вид, что очень занят.