Коллектив авторов - Литература 8 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы

4. Какую роль играет в этом произведении комическое?

5. Охарактеризуйте язык произведения.

6. Охарактеризуйте композицию произведения.

С большим удовольствием представляю вам русского писателя XVIII столетия В. А. Лёвшина. Это был чрезвычайно образованный и одаренный человек. Сын небогатого офицера, он сам прошел нелегкую школу армейской службы, участвовал в русско-турецкой войне. Завершив карьеру военного, Лёвшин становится секретарем Вольного экономического общества. Деятельность его на новом поприще была столь успешной, что вскоре он избирается почетным членом Саксонского экономического общества и Итальянской академии наук. Его перу принадлежат «Естественная история для детей» и «Поваренный календарь», «Книга для охотников» и «Словарь коммерческий». А кроме этого он создает много литературных произведений.

В. А. Лёвшин был прекрасным переводчиком, он перевел поэму Виланда «Оберон» и «Библиотеку немецких романов» – сборники европейских рыцарских романов Европы. Работая над переводами, писатель задумался над судьбой русских эпических сказаний, которые, по его словам, «хранятся только в памяти». Опираясь на народные предания, он создает сборник «Русские сказки», состоящий из десяти томов. Здесь можно встретить известных вам русских богатырей Добрыню Никитича и Алешу Поповича, но можно найти и известных героев западноевропейских и даже восточных сказаний. Это не противоречит названию сборника: дело в том, что многие западные сюжеты проникали в Россию и служили источниками рассказов о Бове-королевиче, Еруслане Лазаревиче и других популярных персонажах.

В сборник В. А. Лёвшина включены не только героические, богатырские и волшебные повести, есть тут и произведения сатирические, продолжающие традицию русских бытовых сказок. Именно эта фольклорная традиция лежит в основе «Досадного пробуждения». Это очень лукавое произведение. Повнимательнее приглядитесь к характеру Брагина. Вроде бы именно он является предметом сатирического изображения (об этом свидетельствует, казалось бы, и «говорящая фамилия»), но именно Брагин выступает и самым последовательным обличителем пороков своего приказа.

Поразмыслите, какие параллели с уже известными вам произведениями вызывает этот персонаж.

Я не случайно попросил вас приглядеться к характеру Брагина. Дело в том, что он является предшественником образа «маленького человека», к личности которого будет приковано внимание многих великих русских писателей XIX века – А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского и других.

Со временем вы подробно рассмотрите этот литературный тип, а пока ответьте: можно ли назвать Брагина личностью? С чем связано его нежелание сделать карьеру?

Хотя язык «Досадного пробуждения» кажется в XX веке несколько устаревшим, прислушайтесь к голосу автора: в нем отчетливо слышны насмешка и горечь.

Постарайтесь выявить художественные средства, с помощью которых автор добивается комического эффекта.

Природа не всех равно награждает своими дарами: один получает от ней великий разум, другой – красоту, третий – способность к предприятиям и так далее; но бедный Брагин забыт был равно от природы, как и от счастия. Он происшел на свет человеком без всяких прикрас: вид его не пленял, разуму не дивились и богатству не завидовали. Он не имел еще дому, хотя прожил на свете 40 лет, и по всем обстоятельствам не было надежды, чтоб удалось ему носить кафтан без заплат. Он сидел в приказе, утро писал, день пил, а ночью просыпался. Но сие правило не было непременно: он пил, когда случались просители, и, по особливому его счастию, уже лет с пять, как и рой наш был всегда с похмелья. В старину подьячих-пьяниц в чины не производили, жалованья оным не давали: они писали за договорную цену; и так Брагин, ничего не ожидая от времени, привык к своей участи: писал, выписывал и пропивал исправно.

Казалось, что судьба никогда о нем не вспомнит, ибо Брагин не кликал ее ни жалобами, ни досадою, ни благодарностию; однако дошла очередь учиниться ему благополучным. В одну ночь после протяжного гулянья, когда уже начальник его секретарь определил отдохнуть ему в железах, досадовал он ужасно противу несправедливости, ему оказанной, понеже он не считал, чтоб надлежало его наказывать за то, что он следует тому, что его утешает. «Я пью вино, – думал он, опершись на свою руку, – я пью его для того, что вкус оного мне нравится. Многие пьют кровь своих ближних, однако ж не всегда их за сие сажают в железы. Начальник мой секретарь разоряет в год до несколька десятков целых фамилий; он подлинно высасывает все их жизненные соки; но он считает себя оправданным к тому примерами людей, употребляющих сие вместо народного права. Я также бы мог оправдать в том себя примерами; но я не хочу с ним равняться: он бесчеловечен, а я друг ближним моим… Будь проклят секретарь и здравствуй, любезное вино! Мы с тобою никогда не расстанемся». Едва кончил он свое восклицание, вдруг видит он входящую прекрасную госпожу, одетую на легкую руку.

– Милостивая государыня! – сказал, вскоча, Брагин. – Какую нужду вы имеете у нас в приказе? Без сомнения, написать челобитную. Я к вашим услугам.

– Так, мой друг, – отвечала ему госпожа, – ты не ошибся. И в такое время, когда еще все спят, прихожу я с намерением, чтоб воспользоваться твоим искусством и найти тебя не занята работою. Я давно уже тебя ищу, но всегда неудачно: время твое так хорошо разделено, что почти некогда тебе и переговорить со мною.

Брагин не дослушал ее слов; он подставил госпоже скамью, просил сесть, положил бумагу, оправил перо и, делая размахи над бумагою, спрашивал, что писать и на кого.

– Прошу внимать слова мои подробно, – говорила ему госпожа, – ибо род челобитной моей должен различествовать от обыкновенного образца, коим просит имярек на имярека.

– Как различествовать! – вскричал Брагин. – Челобитную твою не примут.

– Нет, ничего, – продолжала госпожа, – довольно, ежели оную только прочтут. Начинай, друг мой!

После чего сказывала она, и подьячий писал следующее:

– Фортуна, которую по простонаречию называют счастьем и приписывают ей раздаяние человеческих участей, по справкам своим нашла, что она не участвовала в перемене состояния некоторых людей и которые клеплют ее в полученной милости напрасно; просит особ, коим вверено попечение о правосудии, рассмотреть, изыскать и решить следующие ее вопросы:

От чего набогащаются те, коим государь ничего не жаловал, наследства не доставалось, приданого за женами не брали и промыслов не имели, а были только у порученных должностей?

Чрез что получили некоторые недвижимые и движимые имения, когда предки их и сами они хаживали в лаптях?

Бывшие у закупки съестных припасов где нашли клад?

– Но, государыня моя, – вскричал Брагин, перестав писать, – я должен с вами договориться, что пожалуете вы мне за труд, понеже вы начали такие вопросы, кои никогда не решат и коим конца не будет.

– Не заботься о награждении, – отвечала она, – счастье само тебя находит… Правда, что я хотела было присовокупить к сим вопросам кое-что, как, например: отчего приставленные к приемам и выдачам не сводят расхода с приходом? Отчего у вас в приказе лет по 50 лежат дела нерешенные и прочее? Но я избавляю тебя от труда. Я пришла не бить челом, но только узнать тебя, подлинно ли ты в таковом бедном состоянии и так равнодушно сносишь то, что счастие о тебе не вспомнит. Ведай, что я сама богиня счастия и могу переменить судьбу твою. Последуй мне.

Брагин чувствовал, что кандалы его спали; он бросил бумагу и бежал, задыхаясь, за проворно шествующею богинею, ожидая не меньше, как получить целую вина бочку, ибо желания человеческие замыкаются обыкновенно в пределах обстоятельств, в которых оные находятся. Они пришли в преогромные палаты; Брагин ломал уже с сердцов пальцы, не видя во оных никаких сосудов, способных подать ему надежду о приближении к вину. Однако богиня не хотела медлить своим награждением: она дала ему очарованную шапку.

– Надень ее на голову, – сказала она, – и желай чего хочешь: все исполнится.

В то мгновение палаты и она исчезли, а Брагин с своею шапкою очутился на городской площади.

«Ежели я не обманут счастьем, – думал он, – то подарок его стоит многого. Испытаем; я с похмелья, кабак близко; изрядно, я желаю, чтоб везде поили меня безденежно». Сказал и вшел в первый питейный дом. Он требовал вина, пива; подавали без отговорок и не требовали платы. «Прости, приказ! – кричал Брагин. – С сего времени я писать больше не намерен». Он ходил по всем таковым местам; тысяча приятелей собрались вокруг его, шли за ним и пользовались его счастием. Бочек со сто выпито. Брагин, поднося всем, не забывал себя, но, к огорчению, почувствовал, что хмель над ним не действует, хотя товарищи его все попадали. Сие привело его к рассуждениям. «Я пью для того, чтоб ошалеть, – думал он, – но, когда пил я целый день храбро и по сих пор еще не пьян, зачем же пить? Прежде век мой тек своею дорогою, мне до него дела не было, а теперь помышляю я о том, что со мною будет впредь… Да что ж со мною будет? Сего счастье мне не объявило. Оно позволило мне желать только. Пожелаем чего-нибудь!.. Но чего же мне желать? Все состояния в свете толь для меня не завидны, что я из оных не изберу, в котором можно бы жить спокойно. От вышнего чина до нижнего всякое наполнено сует, беспокойств и опасности. Вышним завидуют, нижних притесняют; а я не хочу быть ни притеснителем, ни притесненным… Однако есть одно, в котором, может быть, проживу я весело. Итак, я желаю обратиться в красавца».