Глобус 1976 - Коллектив авторов
был непреклонен перед своим врагом...
Маклай ушел но своим делам на Луну, но на
Земле остался его дух. Вот таким он
представляется папуасам. Маска духа должна
Дети тоже не остаются в стороне, и ма-
быть с бородой, ведь у Маклая была борода!
ленький Сетон готовится к встрече.
Боевая способность корабля была исчерпана. Это больше, чем кто-либо другой, учитывал
командир.
- Пора кончать. Застопорить машины! Прекратить стрельбу! Затопить корабль!..
Оба неприятельских крейсера продолжали стрелять по «Ушакову». ..
«Ушаков» с креном на правый борт медленно погружался в волны. На правом ноке его грот-реи,
приводя в ярость врага своей непокорностью, развевался боевой андреевский флаг. .»Бесстрашный
командир броненосца до последней минуты, не думая о себе, руководил спасением экипажа и погиб в
волнах океана, ненадолго пережив свой корабль.
Владимир Николаевич отказался от места в подошедшей к нему спасательной японской шлюпке.
Она была слишком переполнена, а рядом тонул раненый матрос — командир указал на него...
* * *
Екатерина Семеновна, мать Миклухо-Маклая, родилась в семье врача, подполковника в отставке
Бек-кера, женатого на польской дворянке Лидии Шатковской.
Семен Федорович Беккер, или Фридрих фон Беккер, был немцем. Он приехал в Россию в 1812
году, чтобы сражаться с ненавистным ему Наполеоном.
Когда французская армия, двигаясь на восток, оккупировала Германию, доктору Беккеру было уже
тридцать пять лет; он имел чин майора и служил начальником военного госпиталя во Франкфурте-на-
Майне. Французы его не тронули и просили даже оставаться на прежней должности в том же гос-
питале, который теперь обслуживал армию Наполеона. Но служить оккупантам Беккер не пожелал.
Узнав, что Наполеон собирается вторгнуться в Польшу, а затем идти походом на Россию, майор
сложившей оружие немецкой армии поспешил в далекий Петербург, где предложил свои услуги
русскому военно-медицинскому ведомству, веря, что здесь, в России, непобедимый до сих пор
Наполеон будет обязательно разбит.
Беккер не ошибся и потом всю жизнь этим очень гордился, говорил: «О, вы не знаете Россию! А я
знал, хотя никогда раньше ее не видел. Мой отец служил королю польскому, а дед был лейб-медиком
при дворе императрицы Екатерины! Поэтому я знал, что следом за Германией Наполеон возьмет без
труда и Польшу, а дальше, двинувшись на Россию, там сломает себе хребет. Если мой дед что-нибудь
говорил, слов на ветер он не бросал...»
Зачисленный в действующую армию, Беккер попал в тот самый Ни-зовский полк, в котором воевал
премьер-майор Илья Захарович Миклуха, и в том же сражении под Березиной тоже был тяжело ранен.
Потом они вместе лежали в госпитале в Могилеве и стали приятелями.
Там, в Могилеве, Беккер встретил Лидию Шатковскую. Выходя за него замуж, она надеялась, что
после освобождения Германии от наполеоновских войск муж увезет ее во Франкфурт-на-Майне, но
Беккер решил навсегда осесть в России. Получив за сражение под Березиной повышение в чине и
сразу же уволившись в отставку по инвалидности, он крестился в православную веру, принял русское
имя-отчество (Семен Федорович) и поселился в Москве на Воробьевых горах. Там находилась
больница для чернорабочих, куда он нанялся на работу в качестве хирурга.
В 1843 году Семен Федорович уже в преклонном возрасте выезжал с группой московских врачей
на строительство Петербургско-Московской железной дороги для ликвидации какой-то эпидемии.
Случайно ему выпало обслуживать как раз тот северный участок дороги, которым руководил, как
оказалось, сын его однополчанина — инженер Николай Ильич Миклуха.
Летом того же года Николай Ильич гостил у Беккеров в Москве и там познакомился со своей буду-
щей женой. Екатерина Семеновна заканчивала тогда музыкальную школу, готовилась стать пианист-
кой. Занималась она также музыкальной композицией и в свободное время увлекалась живописью.
Ольга Миклуха вспоминает:
«Кроме Сережи, с десяти лет целиком отдавшего себя изучению юридических наук и книг по
судебной практике, музыку, литературу и живопись у нас в семье любили все. Помню, уже в
Петербурге мы с Колей сделали два больших альбома иллюстраций к сочинениям Гоголя. Папа писал
маслом пейзажи, а маме очень хорошо удавались портреты углем и пейзажные акварели. Володя
рисовал, конечно, только море и корабли...
По субботам у нас обыкновенно устраивались семейные литературно-музыкальные вечера. По
очереди читали стихи под музыку мамы — она сама подбирала мелодию и аккомпанировала на
фортепьяно. В репертуаре были Гёте, Мицкевич, Жуковский, Шевченко, Некрасов, Лермонтов,
Пушкин, Алексей Толстой. Папа особенно замечательно читал «Гайдамаков» и «Мцыри». Мы тогда
гасили свет и слушали, затаив дыхание...»
Нагурдану нравится, что в далекой России их
Маклан тоже считают «своим»...
Позже, когда Николай Ильич умер, музыку и живопись Екатерине Семеновне пришлось сменить
на картографию. У доктора Беккера было четыре дочери и два сына, поэтому, хоть он и считался
человеком состоятельным, каждому из шести его наследников больших капиталов не досталось.
Осиротевшей семье старались, правда, помогать Шатковские, но много дать они тоже не могли.
Похоронив мужа, Екатерина Семеновна была вынуждена зарабатывать на жизнь разрисовкой
географических карт и школьных атласов. Судя по тому, что к пятидесяти годам у нее мучительно
начали болеть глаза, работать ей приходилось немало. Легко ли одной вырастить и выучить пятерых
детей!
Остается сказать еще, что Шатковские находились в родстве с Мицкевичами, а Беккеры вели свой
род от общего корня с Иоганном Гёте. Поэтому Мицкевич и Гёте для Маклая были не только поэты...
* * *
Необычная фамилия Миклухо-Маклая многих удивляла, и люди часто спрашивали, какой он
национальности. Такой же вопрос в марте 1884 года задал ученому корреспондент австралийской
газеты «Сидней морнинг геральд».
Рассказав журналисту о происхождении своих родителей, Николай Николаевич потом сказал:
Моя особа представляет собой живой пример того, как благополучно соединились три извечно
враждовавшие силы. Жаркая кровь запорожцев мирно слилась с кровью их, казалось, непримиримых
гордых врагов ляхов, разбавленной кровью холодных германцев. Чего в этом коктейле больше или
какая из его составных частей во мне наиболее значительная, судить было бы опрометчиво и вряд ли
возможно. Я очень люблю родину моего отца Украину, но эта любовь не умаляет моего уважения к
двум отечествам родителей моей матери — Германии и Польше.
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идет на бой!
Разве эти слова «холодного» германца не зажигают сердца? А вот «надменный» лях:
Други, в бой! И строем согласным
Всю планету вкруг опояшем!
Пусть пылает в единстве нашем
Мысль и сердце пламенем ясным!
Я не думаю, что какой-то из трех наций, составивших мою особу, мне следует отдать
предпочтение. Кровные узы я, конечно, признаю и отношусь к ним, насколько мне кажется, с
должным уважением, но состав крови, на мой взгляд, не определяет национальность. Важно, где, кем
и на каких идеалах воспитан человек. Если вы возьмете малайского ребенка и воспитаете его в
английской семье и среди англичан, разве он останется малайцем? У него сохранятся только
антропологические черты, то есть внешность малайца, но образ мышления, вкусы и запросы будут
совершенно английские, и потому по духу этот человек будет англичанин.
Весь вопрос в том, что называть национальностью, биологическое начало или духовное