Коллектив авторов - Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад
Только тут до меня дошло, что мы уже въехали в городок. По дороге к Лючии мы с Нелсоном миновали много симпатичных деревушек, забитых семейными парами туристов, скупавших кленовые продукты. Городок Лючии был совсем не такого типа. Два мрачных ряда неогреческих домов в потеках воды вели к местному деловому району на пыльном перекрестке: автозаправка, почта, продовольственный и хозяйственный магазины – и совершенно не собирались завлекать приезжих или заботиться о всяких нежностях и рюшечках вроде тротуаров. Я попробовала представить нашу с Нелсоном жизнь в таком городке, в каком-нибудь доме посимпатичнее… где-нибудь здесь Нелсон мог бы преподавать… однако заглядывать в будущее, видимо, – не слишком хорошая мысль.
– Если бы они только знали… – мрачно начала Лючия, – о нас с Гекубой… о моих работах… таких анархичных, антипуританских, провокационных! А так для этих людей я просто сумасшедшая итальянка – дом вечно разваливается, все расчеты в банке по клирингу… Правда, люди делятся со мной сплетнями – плотники, электрики, водопроводчики. На самом деле городок этот просто гадюшник.
О каких людях она говорила? На улицах не было ни души – ни гоняющих на великах детей, ни их родителей со шлангами или газонокосилками. Будто сюда упала бомба, пока мы гостили у Лючии, и выжили только мы.
– Поверни вон туда, – показала Лючия. Нелсон остановился у продуктового в кирпично-шлакоблочном одноэтажном строении с черными масляными пятнами. У стены прилепились телефонная будка и расшатанная садовая скамейка с видом на бензоколонку.
– О боже! О боже! О боже! – закричала Лючия.
– Что случилось? – всполошился Нелсон, даже я слабым эхом отозвалась с заднего сиденья:
– Что с вами?
– Я забыла кошелек. Поехали домой. Я не застану Марианну!
– У меня есть деньги, – сказал Нелсон. – В магазине можно разменять?
– Попробую. – Лючия покачала головой, раздувая ноздри и сопя. Будто я оказалась в машине с испуганной пони. – Тут две тетки работают, они сестры, одна – ничего, вторая – стерва. И не знаешь, на кого наткнешься.
Нелсон протянул ей бумажку:
– Тут десятка.
– Знаю, – рявкнула Лючия, нащупывая дверную ручку.
Нелсон перегнулся через спутницу. Конечно, он хотел просто открыть дверь, но в то же время словно успокаивал Лючию. Ему пришлось даже невольно ее приобнять. И меня поразило выражение его лица. Может, это «период»? А потом что-то в нем напомнило мне напарника по лабораторным – в ту секунду, когда я забирала у него лягушку, и он колебался, отдать или нет. Наверно, Нелсон все-таки прав насчет тайной влюбленности мормона. Потому что я вдруг увидела то же самое лицо: мужчины, только что осознавшего, что он готов – просто не может не – унизиться ради любви. Тут и со мной случилось нечто паранормальное: я точно знала, что сейчас произойдет. Знала, чтó Нелсон скажет, задолго до того, как он осекся и продолжил как бы небрежно.
– Марианне привет, – сказал Нелсон. – Скажи ей, что я заехал с новой женой.
– Да, конечно, – кивнула Лючия и выпрыгнула из машины.
Вечер был теплый и очень приятный, но мы с Нелсоном остались в машине. Я не стала пересаживаться вперед. Мы сидели и пялились на стену магазина – совершенно пустую, не было даже рекламы пива или сигарет, завлекающего плаката со скидками. Наконец вышла Лючия с бумажным пакетиком. Она показала нам пальцами «V» – победа, мол, – и запустила в пакетик руку. Последние лучи заходящего солнца заблестели на квортерах, сыплющихся с ее ладони. Мне вспомнился конец «Ханселя и Гретель» – с потоком жемчуга и каменьев, которые дети украли у ведьмы и потом играли с ними, уже дома.
Мы как будто сидели в кинотеатре для автомобилистов. Смотрели, как Лючия нагибается, подбирает оброненные монетки, вставляет их в телефон, набирает номер, слушает, потом стучит по аппарату, пока он не вернет деньги, и все сначала…
– Знаешь, так странно, – сказала я Нелсону. – Мне казалось, что Марианна уже умерла.
– Умерла? Она вечно на грани, и – хуже всего – на этой грани она может прожить лет до девяноста. Как ты думаешь, для чего еще ей трахаться с целым ашрамом в Бомбее? Да и жить в этом Бомбее… Всякий раз, как она приезжала ко мне в джунгли, ее непрерывно тошнило. Однажды нашла укромный уголок, села там поблевать и просраться, подняла голову – а на ветке свернулась гадюка, как раз над головой.
Теоретически Нелсон говорил со мной, но при этом смотрел на Лючию. Невероятно – она все-таки дозвонилась. И сейчас тараторила в трубку, размахивала рукой. Повернулась к нам спиной, уткнулась в стену, склонила голову и слушала, потом сама что-то кричала…
Наконец Лючия вернулась к нам.
– Ну все, поехали домой.
Молчание было очень долгим.
– Что сказала? – поинтересовался Нелсон.
– Ничего. Я ее не застала. В ашраме оказался мужчина, который говорит по-итальянски. Да, они там все ее отлично знают. Марианна только что ушла в Гималаи. Пробудет в горах до осени…
Мы приехали обратно к Лючии, и когда вышли из машины, она сказала:
– Я устала. Идите спать в мою студию. Там лежит матрас, простыни и пара полотенец. Выключатель – первый у двери.
Нелсон потянулся ее поцеловать на прощанье. Лючия отвернулась.
Над полями светила полная луна. Мы не остановились ею полюбоваться. Я попробовала взвыть, как робкий оборотень, однако Нелсон не засмеялся. Он шел впереди, потому что знал дорогу к сараю, уже остывшему от дневной жары.
Выключатель щелкнул, загорелся старомодный ночник на столике у матраса, на который Лючия положила подушки, чистые белые простыни и тонкое одеяло из красных лоскутов. Наверное, устроила нам постель, когда закончила работу и собралась готовить ужин – как раз когда я решила, что Лючия совсем забыла о нас.
Лампа отбрасывала желтый круг света, к счастью, слишком скромный, чтобы освещать фото художницы с кошкой или рыбу-убийцу в аквариуме. На снимки мне сейчас не хотелось смотреть, чтобы не корчиться от зависти – чувства хозяйки к кошке были куда глубже и нежнее, чем отношение Нелсона ко мне.
Я стянула одежду и нырнула под лоскутное одеяло. Нелсон чуть подождал. Потом и он снял джинсы и забрался в постель, оставшись в футболке и шортах. Ко мне он повернулся спиной.
– Полли, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Я тебя люблю.
– И я тебя люблю.
Кажется, он скоро уснул. Во всяком случае, я помню, что он спал. Я выключила лампу, и на полу свое место заняли полосы лунного света. Лежа в темноте, я слушала кошачье мяуканье – точь-в-точь как плач новорожденного, все громче; потом вспомнила о летучих мышах.
Вот бы знать, как включается проигрыватель Лючии, который бесконечно воспроизводит Моцарта. Сколько раз уже я слышала это трио, но не могла вспомнить мелодию именно сейчас, когда мне так нужны ее успокаивающие переливы. Мне хотелось помнить ее с точностью до ноты, помнить голоса женщин с их наивным горем – каждая плакала, представляя любимого в опасном странствии, а тем временем ее несчастье невообразимо: любимый подвергнет ее такой жестокой проверке.
Двадцать лет спустя вместе со вторым мужем и детьми я приехала к нашим друзьям в Вермонт. За ужином кто-то взялся вспоминать прошлое – те годы, когда здешние леса кишели сумасшедшими художниками. Вспомнили тех, кого все знали, кто здесь когда-то жил…
Я слушала вполуха – меня убаюкивали радость от встречи с друзьями, от вкусной еды и вина, детские голоса на газоне за домом, нежный свет летнего вечера. И второй раз в жизни я отчетливо поняла, чтó должно произойти: знакомые заговорят о художнице-итальянке, которая жила «прямо за этой рощей, наша ближайшая соседка была»…
Я давно забыла, да толком и не знала никогда, где именно жила Лючия. И совсем не думала о той давней ночевке у нее в доме – до той секунды, нет, на секунду раньше, когда подруга назвала имя Лючии де Медичи.
– Я тоже с ней знакома, – сказала я, – ездила когда-то к ней в гости на выходные. – Все так и уставились на меня – мой голос дрогнул.
Случилось и еще одно совпадение, тень первого. В этот вечер на ужин подали курицу с грибами. Насколько я поняла, хозяйка дома собирала грибы в лесу, но когда я спросила, откуда они, она стала рассказывать о дороговизне сушеных грибов в магазине: в моем голосе ей послышалось беспокойство, а городских, вроде меня, легче всего убедить ссылкой на магазин. Для друзей мой визит двадцатилетней давности к их бывшей соседке был так же неудивителен, как то, что я ем курицу с грибами раз в десятилетие.
Это действительно обычное дело – взрослые люди время от времени встречают общих знакомых; к нашему возрасту жизненные нити тянутся уже достаточно долго, чтобы кое-где пересечься. Меня поразило другое – оказывается, друзья знали человека, который принадлежал, казалось бы, к совершенно иному миру. Как будто я только что узнала о своей прошлой жизни до реинкарнации, со всей ее труппой: роли перетасовали, и актеры играют совершенно новых персонажей, живущих в разных домах.