Дети-эмигранты. Живые голоса первой русской волны эмиграции 1918-1924 - Коллектив авторов
«Большевики ворвались в дом, схватили моего папу и увели его в тюрьму… На другой день мама и фрейлейн понесли ему обед; я была такая маленькая, что проскочила в ту комнату, где папа сидел, и передала ему все. Большевикам показалось это смешно, и они меня не тронули».
«Когда отец шел домой, то просился в какую-нибудь избу, и его спрашивали, откуда и куда он идет; и он отвечал, что из тюрьмы; тогда его спрашивали, “кто посадил”, и когда он говорил, что большевики, его принимали как родного гостя».
«Французы начали ходить по городу [32] с красными флагами и стреляли от 8 час. утра до 4 часов вечера».
«Начался обстрел… Вот сидим в погребе, темно, горит лампочка, всем не весело, тяжело на душе».
«Раздался выстрел, девушка упала, и из головы у нее потекла кровь. На кровь я подумал, что это лента».
«Единственно, что я помню, это что был обыск в нашей квартире, “товарищи” забрали 3 ф. картошки, 1½ ф. сахара и еще что-то, и мы остались без обеда».
«Вдруг вошла мама, она большевиков не боялась, так как ей приходилось часто с ними расправляться. Но, видя такую картину, страшно испугалась и сказала, чтобы они уходили, что им нечего здесь делать. Они страшно возмутились, говоря, что какое право она имеет им так говорить. Она отвечала, что имеет полное право, потому что ее дом. Они хотели ее побить, но она им этого не позволила».
«Слезы навертывались на глаза, когда смотрел я на своего отца, человека, привыкшего к кабинетному труду, близорукого в пенсне, который босиком, с бичом в руках, шел рядом с волами и кричал умоляюще: “Цоб Бровка, Цобе Лыска!”» [33].
«Свет от пожара освещал церковь… на колокольне качались повешенные; их черные силуэты бросали страшную тень на стены церкви».
«Многие ораторы умели так захватывающе говорить, что водили за собой толпы. Я помню, Махно говорил речь о свободе и уже уехал он. Только пыль по дороге видна. А толпа все стояла, смотря в даль и шепча: “Батько наш, батько Махно”».
«Когда мать отдала ему все, что нашла, он еще снял у меня и матери золотые кресты и ушел».
«Они ограбили дочиста нашу дачу, и меня и мать расстреляли, но, к счастью, и я и мама оказались только ранеными, и, когда на другой день зеленые были выбиты, нас увезли в лазарет».
«Возле самой насыпи, широко раскинув руки и уставив в небо невидящие глаза, лежал в грязи брошенный солдат; проходящие мимо него крестились и равнодушно проходили мимо».
«На улице до колен лежали всякие новые вещи, примусы, шоколад, материи, тазы» [34].
«Я добрался до города Туапсе, я не мог найти в нем хлеба, куда ни пойдешь, все груши да груши».
«Я даже прослезился, когда смотрел на угол, в котором я не раз стоя плакал».
«Было совсем темно, луна скрылась за тучи, и было жутко; мы сели в челнок и отчалили. Сознание, что каждую минуту нас могут расстрелять, было ужасно. Я слышал биение сердца своего и маминого».
«Ночью босые, без всяких вещей, мы перешли границу».
«Когда пароход отходил от берега, где стоял папа, я страшно плакала, что нет у меня дома, нет у меня родины».
«Катались мы по морям один месяц».
«Однажды вдали показался остров Кипр, думав, что нам тут придется жить, мы очень обрадовались, т. к. остров был красив, но в один прекрасный день пароход начал медленно отчаливать… Вдали показалась земля, это оказался Египет».
«Когда я приехал на тот остров, то я даже не могу описать свою радость – там была трава».
«За горами албанцы стреляли, и очень метко».
«Брат застрелился, папа убит на войне, тетя хотела броситься в море, но мама удержала ее за рубашку, а дальше что было, не знаю».
«Еще помню, когда нас выгоняли из России».
«В гимназии было хорошо: много было детей, и мы вспоминали Россию, нашу родину, и мы не забудем ее, нашу дорогую родину».
«Моя кукла кричит: “Мама”, если ее нажать, и я в честь того, что ее подарил англичанин [35], то я ее назвала по имени Нэлли».
Из общей массы цитат мы выделяем несколько описаний ввиду их особого интереса.
Описания природы
«Дорога была прекрасная… прекрасный сад, виноградники, где-то далеко-далеко слышались удары топора, ночной туман уже начинал сползать в равнины… стало раздаваться пение кузнечиков… Когда я подошел к станции, поезд уже собрался отходить; машинист, стоя у паровоза, показался мне великаном, он, в одной рубашке, с завернутыми до локтя рукавами, подкидывал в печь уголь, его медно-красное лицо было озарено кровавым отблеском играющего пламени» [36].
«9 мая ночью была сильная буря и выпал снег, который лежал три дня, а листья замерзли и были похожи на конфеты».
«В Эгейском море мы были с 1 и по 2 февраля. В ночь под 2 февраля, т. е. накануне Сретения, была чудная ночь, месяц сиял, освещая море, вдали видневшийся Афонский монастырь и нас среди моря, без родины, без дома».
Четыре последующие цитаты с рассказом о смерти родителей – матери и отца, принадлежащие двум мальчикам и двум девушкам, две первые – описывающие, две вторые – осознающие смерть, представляются нам совершенно исключительными.
Описание смерти
«Мы его (отца) не могли похоронить, потому что поезд в это время двинулся. Я не помню, что со мной было, а только запомнил лицо папы, когда он лежал в гробу, он как бы уснул».
«Я смотрела на удаляющуюся станцию и думала о том, что я первый раз еду на поезде. Мы проезжали мимо сожженных селений, поездов, которые потерпели крушение, видели кости людей около вагонов… Когда я приехала, то над мамой что-то читали и пели, меня подвели, и я поцеловала маму в венчик, который был у нее на голове… Ехали мы на парусной лодке, нас приносило к советской земле – все молились Богу».
Здесь смерть близких вложена авторами в рамки общей катастрофы, и в результате это приводит детей к глубокому раздумью, широко открытыми глазами недоуменно смотрят они и тихо рассказывают.
Мысли о смерти
«Мама начала хлопотать