Георгий Береговой - Три высоты
…Стояла весенняя распутица сорок четвертого. Набухшие от дождей и талого снега проселки чавкали густой жирной грязью, в которой намертво вязли колеса автомашин, гусеницы танков и бронетранспортеров. Выбитые из Винницы немцы, стремясь спасти уцелевшую технику, буквально вцепились в те несколько дорог, у которых имелось твердое покрытие. Гигантские колонны растягивались на целые километры, представляя собой великолепную мишень для штурмовиков.
Одну из них засекли после полудня километрах в тридцати за линией фронта. Лететь предстояло без прикрытия. Впрочем, истребители противника в те дни нас особенно не беспокоили. Иное дело — зенитные батареи. В глубине вражеской обороны нарваться на них проще простого: немцы маскировались умело. Хутор где-нибудь на отшибе, заросший кустарником буерак, группа деревьев в открытом поле-любой, словом, клочок земли мог внезапно ощетиниться строенными стволами эрликонов. А эрликон их-штука серьезная. Двадцатимиллиметровые снаряды этих скорострельных пушек легко прошивали брюхо наших «илов» насквозь. Летчики относились к ним весьма почтительно. А лучшим средством от них считали бреющий полет. Зенитки тогда практически бессильны: разве только случайно могут зацепить. А чтобы прицельно огонь вести, об этом и думать нечего — времени не хватает.
Так вот поднялись мы с аэродрома восьмеркой, миновали передовую и пошли по складкам местности возле самой земли — того, и гляди, кроны деревьев зацепишь. На цель вышли точно, а главное, внезапно для противника. Немцы нас ждали с востока, а мы сделали крюк, прошли чуток дальше и, развернувшись, появились над шоссе с запада. Сделали с ходу горку, набрали для прицеливания высоту — и в атаку!
Колонна оказалась смешанной. И тягачи, и грузовики, и бронетранспортеры. Километра два сплошной техники на колесах и гусеницах. Но двигались по-немецки аккуратно, соблюдая порядок и необходимые интервалы.
Ведущим группы в тот раз был майор Кузин. Он и зажег эрэсами передний бронетранспортер, заставив его развернуться поперек дороги и заткнуть собой шоссе как пробкой. Мне удалось перевернуть вверх колесами замыкавшие колонну машины. Теперь немцам деваться некуда. Зажженная с обоих концов колонна оказалась в ловушке. Поливая ее из пушек и пулеметов, забрасывая бомбами, штурмовики прошли над нею с головы в хвост; затем, набрав высоту и развернувшись на сто восемьдесят градусов, вновь спикировали, утюжа противника в обратном направлении. Внизу царил хаос: машины сталкивались, налезали друг на друга, взрывались бензобаки и боеприпасы, полыхало, растекаясь во все стороны, горючее…
Когда снаряды и бомбы у нас кончились, Кузин собрал группу и все так же, па бреющем, взял курс обратно на аэродром. И он, и любой из нас понимали, что дело еще не закончено. Для одного боевого вылета колонна оказалась явно велика: часть вражеской техники оставалась не выведенной из строя. Хорошо зная характер Кузина, никто из летчиков не сомневался, что рабочий день для нас соответственно продолжается. Кузин в таких случаях не принимал во внимание никакие обстоятельства.
Прекрасный это был боец — Саша Кузин, признанный не только у нас в полку, но и в дивизии. О бесстрашии его ходили легенды. Кое-кто из воздушных стрелков, например, утверждал, что каждый боевой вылет с майором Кузиным надо бы по справедливости приравнивать к трем: каким бы убийственным ни был защитный огонь, он все равно сделает столько заходов на цель, сколько потребуется, чтобы ее уничтожить. И все же летать с ним воздушные стрелки любили. Любой из них безоглядно верил в его удачу, за которой всегда стоял трезвый расчет и огромный опыт. Риск ради риска Кузин не признавал. И мужество его было без какого-либо налета лихости, ухарства. Войну в ее узком, повседневном смысле он привык рассматривать как тяжелую опасную работу. Не больше, но и не меньше. Есть работа, значит, кто-то должен ее выполнить. Выполнить добросовестно и профессионально. Скидок тут он никому не делал. И в первую очередь себе самому.
Помню один эпизод, который, пожалуй, лучше всего характеризует эту черту Саши Кузина. Произошел он, правда, значительно позже, почти под самый конец войны. В районе Мишкольца, уже в Венгрии, полк получил задание уничтожить крупную вражескую цель. В воздух поднялись почти все готовые к работе самолеты — восемнадцать «илов». Участвовал в боевом вылете и командир полка Ищенко. Но ведущим группы был не он, а майор Кузин.
Когда вышли на цель, на нас внезапно навалились пять «фоккеров». Прикрытие-то нашей группы было, но «яки» завязали бой где-то наверху. А «фоккеры» между тем времени зря не теряли. Загорелась машина летчика Холина. Выходя из очередной атаки, я заметил, как его самолет перевернулся в воздухе, а сам Холин выбросился из кабины с парашютом. Часть железнодорожных составов под нами уже пылала, но работа была далеко еще не закончена: один эшелон стоял под парами недалеко от станции целым и невредимым. Да и среди тех, что мы успели поджечь, отчетливо просматривались неповрежденные платформы с танками.
Кузин, не обращая внимания на фашистские истребители и огонь зениток, начал очередной заход на цель. В этот момент подбили Ищенко. Машина его получила здоровенную пробоину, но, судя по всему, сохранила управляемость и могла какое-то время оставаться в воздухе. Однако по рации послышался голос командира полка, потребовавшего от ведущего собрать группу и уводить ее на свою территорию. Кузин, будто не слыша, продолжал гнуть свое. Цель под нами была как на ладони, и бросать начатое майор, видимо, не собирался. Воздушные стрелки огрызались как могли от наседавших «фоккеров» из пулеметов, и штурмовики вслед за ведущим методично продолжали свою работу. Командиру полка пришлось смириться: выйти из круга означало бы подставить себя под удар вражеских истребителей. Так он и бомбил на подбитой машине вместе со всеми немецкие эшелоны, пока от станции не остались одни головешки. А «фоккеров» вскоре отогнали появившиеся наконец «яки»…
— Ты почему приказа моего не выполнил? — насел было Ищенко на Кузина, когда группа вернулась на аэродром. — Ты же видел: Холин перевернулся, мой самолет подбили… Кто из нас командир полка, ты или я?
— Приказ был один: уничтожить цель. Вот мы его вместе с вами и выполнили, — невозмутимо объявил Кузин. — А без потерь на войне не бывает… Что касается остального, то ведь командовать группой вы же сами меня назначили. Ну я и командовал, как считал нужным.
Ищенко поначалу только руками развел: о чем, дескать, с тобой толковать! Потом оглядел еще раз свой покалеченный «ил», помолчал, помолчал да и буркнул отходя: