Дети-эмигранты. Живые голоса первой русской волны эмиграции 1918-1924 - Коллектив авторов
Вот какие путаные понятия о родине, связанные с периодом тяжелых скитаний, наблюдаем у одного первоклассника: «Мы выехали из России в Екатеринодар».
Или неужели мы имеем дело здесь с отражением в детском уме разговоров об областном сепаратизме?
Ученик приготовительного класса, ничего, разумеется, не помнящий о дореволюционной жизни, пишет о времени революции: «Я помню мало, как мой папа служил в Ялте. Я еще помню, как нас выгоняли из Pocie» [61].
У большинства малышей остался один ужас от воспоминаний об этом периоде и о своем детстве. Лишь более взрослые разбираются в причинах этих ужасов и надеются на минование их.
Как на переходную ступень укажем на рассуждения одного четвероклассника: «Все шло к разрушению того, над чем так трудились наши предки».
У иных впечатление от революции является сплошным кошмаром, граничащим с галлюцинациями. Одному мальчику кажется, что все кругом было красное. Один больной ученик уже за рубежом в школьном лазарете во время сильного жара вскочил и стал якобы защищать свою сестру от большевиков, отстранял воображаемую шашку и все кричал: «Аня, спасайся! Берегись шашки!» До болезни он смутно помнил эту сцену, а во время жара она с полной ясностью предстала перед ним и потом осталась в его памяти.
Даже красоты России, виденные в тяжелой обстановке революции, не оставляют в воспоминаниях детей эстетического следа. Так, один кадетский корпус отступал зимой из Владикавказа до Тифлиса пешком по Военно-Грузинской дороге. Шли 7 дней, иногда в глубоком снегу. И вот ни в одном из нескольких десятков описаний этого пути нет обычных для Военно-Грузинской дороги восторгов от красот природы, а одно лишь томление духа и разбитость тела: «Дорога была кошмарная».
От многочисленных воспоминаний о России, полных ужаса, страданий и тоски по родине, отличаются некоторые наивно-детские, авторы которых не отдают себе отчета в окружающем. В более взрослом возрасте мы видим, как эти нотки переходят иногда в бесшабашный авантюризм среди ужасов гражданской войны.
Ученик 4-го класса пишет: «В 17-м году мне было 6 лет. Один раз мы увидели массу народа с красными флагами и что-то кричавшую. Мне это очень понравилось, и я спросил у гувернантки, что это каждый год будет?»
Другая ученица пишет: «Утром в 5 часов мы проснулись от страшного пушечного и пулеметного выстрелов. Все наши соседи и мы решили спрятаться в погребе. Страха никакого я не испытывала и мне очень даже нравилось мое положение. Было очень весело».
Один второклассник после летописного описания нападения зеленых на поезд, сошедший с рельс, обстреливания, стонов раненых, зрелища убитых пишет: «Потом мы ехали без приключений, и мне стало скучно, так что я вынул своих солдат». И далее: «На следующее утро мы принялись играть. Сережа был наш генерал, а мы рядовые».
Остро проявилось у детей этого возраста чувство родины в момент расставания с ней. Этот яркий момент в истории детских скитаний запечатлелся в сотнях тетрадей. Он заставил задуматься детей над самим вопросом о родине и зафиксировал их чувство любви к отечеству.
«Когда я очутилась на пароходе, я заплакала, почувствовав, что я надолго покидаю Родину».
«Грустно и больно было оставлять Россию. Долго плакал я, лежа на мешках под станками мастерской парохода».
Одна ученица пишет: «Хотя я была тогда маленькой девочкой, но я поняла, что такое родина и что такое любовь к ней».
Почти в каждой тетради отмечается, как грустно взрослые смотрели на уходящие берега родной земли, как многие при этом плакали. И в этом также фазисе детских страданий интересно подметить, как непосредственные, субъективные и более глубокие душевные переживания переходят часто в позднейшие рассуждения, большей частью тоже очень искренние, иногда же носящие следы навеянности и трафарета. У некоторых детей опять-таки вместо глубоких переживаний мы видим увлечение новизной впечатлений, интересом к путешествиям, а также надеждой, что наступает конец страданиям. Некоторые думают, что уезжают из России ненадолго. Многих потом ждет горькое разочарование, так как для многих именно с момента погрузки на пароход открывается новая страница беженских страданий, а иногда и унижений, еще более бередивших болезненные чувства к родине.
Один юноша, очевидно не экспансивный, пишет: «Мне пришлось за границей столкнуться со всем тем, что и в голову не приходило. Но это касается моих личных душевных переживаний, и я, конечно, совершенно не думаю поместить их сюда».
Но дадим слово малышам.
Ученица 1-го класса пишет: «Когда я была маленькая, мне было 8 лет, когда я уезжала из России. Мне было жаль только моих подруг, а особенно мне было жаль могилки дедушки и бабушки».
«Многие старые люди, уезжая, прежде чем погрузиться на пароход, целовали землю и брали кусочек ее. Я очень жалею, что не исполнила совета моей старой няни сделать то же самое».
«Когда пароход отошел от берега, где стоял папа, я страшно плакала, что нет у меня дома, нет родины».
«В первую ночь все вспоминал нашу милую родину, милую деревню *** и все хотелось взглянуть хоть еще раз на Россию».
Несколько более взрослые пишут:
«Когда полк проходил мимо церкви, к брату подъезжали казаки, прося его: “Ваше благородие, отпустите у храма землицы взять”».
«Штыками, пальбой провожала меня родина. Прощай, больная Мать».
А вот и вполне взрослые рассуждения, озаглавленные: «Мысли о России». «Разлучить ребенка с матерью, с этим святая святых каждого, с наиболее дорогим существом для него – это большое несчастие и вызывает воспоминания прошлого. У каждого из нас нет России, нет матери, которую мы ценим лишь теперь». Большинство описаний более взрослыми юношами отъезда из России сопровождается как бы ceterum censeo [62], выражением уверенности, что Россия восстанет и вновь будет могущественной и что автор примет участие в ее воссоздании. «Было ужасно тяжело расставаться, – пишет один семиклассник, – но ободряла надежда освободить родину от большевиков».
Ученица 5-го класса пишет: «Но я верю, что наступит тот день, когда я опять вступлю на дорогую, но уже обновленную родину, снова услышу родимую русскую речь и увижу свой дом, который я не видела уже так давно».
Из всего вышесказанного и из приведенных