Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)

Конечно, жить можно было и здесь, в поселке шахты «Нагорная». К Кадырову скоро приехала жена, в 1949 году у них родился сын... Но смириться, забыть об идеях Каюмхана и работать наравне со всеми в шахте — этого Кадыров не мог себе позволить. Он хорошо помнил некоторые советы Сафарова. Так, перед самым отъездом Кадырова в форлагерь Легионово тот напутствовал его: «Наш мудрый предводитель Вали Каюмхан призывает каждого мусульманина стать воином ислама и всюду, где бы ни пришлось находиться, вести священную войну за веру — джихад. Только, я думаю, священная война имеет много форм, в том числе и относительно мирные, когда главную роль играют не пушки, а слова, идеи. Пушки рано или поздно замолкают, а битва идей не прекращается никогда. Поэтому умный человек редко становится шахидом — мучеником, погибающим в священной войне. Он должен стать гази — воином, который остается жив и ни при каких обстоятельствах не складывает своего главного оружия — мысли. Запомни: как бы ни закончилась эта война, джихад будет продолжаться».

Сафаров оказался прав. В конце 40-х годов антигитлеровская коалиция распалась. Газеты заговорили о «холодной войне». Кадыров увидел, что джихад продолжается. Возможно, прикидывал иногда Кадыров, после возвращения в Туркестан его однажды найдут там тайные эмиссары Сафарова или самого Каюмхана. А может случиться и так, что на него выйдет когда-нибудь резидентура американских или английских спецслужб.

Пользуясь навыками, приобретенными в «Зондеркоманде Баядера», Кадыров быстро сплотил вокруг себя группу бывших туркестанских легионеров. Они должны были составить ядро создаваемой им организации. И пусть потом многие разъедутся по всему Туркестану, думал Кадыров. Это даже лучше: его люди рассеются, растворятся в общей массе, уйдут из поля зрения чекистов, как вода уходит сквозь песок. А когда будет надо — он их найдет. Главное сделано: связи установлены, у него есть адреса, в случае необходимости он знает, как отыскать каждого. Последним этапом в формировании организации должно было стать подписание обязательства, которое Кадыров наметил на день фатиха...

Однажды утром он пришел домой после ночной смены. Сначала умылся, потом позавтракал и лег спать. Уснул крепко, без сновидений, и не услышал, как в комнату постучали, как жена отворила дверь, как вошли несколько человек... Очнулся, когда чья-то рука потрясла его за плечо. Кадыров открыл глаза и увидел перед собой человека в военной форме. Позади него стояли еще два солдата.

— Гражданин Кадыров? — сказал военный. — Собирайтесь. Вы арестованы.

До дня фатиха оставалось менее десяти дней.

И вот они, наконец, сидят друг перед другом — старший лейтенант Пышминцев из контрразведывательного отдела УМГБ по Пермской области, и бывший легионер, лагерный полицейский, каратель, агент германской разведки Кадыров, он же Умаров. Борьба вступила в новую фазу. Наряду с Пышминцевым ее ведут начальник отдела Крылатых, следователь Лыков, старший оперуполномоченный Губахинского горотдела УМГБ Красковский.

Чекистам предстоит большая работа. Легионеры на допросах будут запираться, валить вину один на другого, юлить, симулировать болезни... Понадобится организовать очные ставки, направить новые запросы, собрать множество документов, чтобы, исключив всякую ошибку, раскрыть полную правду. Военный трибунал, рассмотрев в марте 1952 года уголовное дело бывших туркестанских легионеров (всего перед судом предстало 18 человек), приговорил предателей Родины, фашистских пособников, агентов гитлеровской разведки к длительным срокам лишения свободы. Так, благодаря профессиональному чутью, зоркости чекиста Пышминцева и его коллег была ликвидирована еще до момента своего полного оформления подпольная организация туркестанских националистов. «День фатиха» так и не состоялся...

Он уже сбился со счета, которые сутки ехали.

— Десятые пошли, — убежденно сказала Евгения Григорьевна. — Я каждое утро палочки в записной книжке ставлю. Вот полюбуйся. — И она протянула открытый на нужной странице видавший виды простенький блокнот.

Георгий Маркович не то чтобы не поверил жене, но из-за опасения, что она могла ошибиться в своих галочках, направился к проводнице — уточнить, окончательно убедиться, что сегодня наконец закончится их путешествие. Проводница подтвердила: да, через три часа будет станция Большой Невер, можно потихонечку готовиться к высадке. Сообщи проводница — а это была не очень разговорчивая, хмурая женщина, должно, тоже порядком уставшая за многодневную дорогу, — что ему, Георгию Марковичу Латкину, до своей станции ехать еще, скажем, часов пятнадцать-двадцать, он бы наверняка впал в отчаянье. Устал, невероятно измучился в длинном своем путешествии. Надоело читать — глаза быстро уставали от чтения при вагонной качке; надоело лежать — болели бока от жесткой полки; отяжелели без движения ноги; угольная пыль, попадавшая в окно из трубы паровоза, въедалась в тело, раздражала глаза.

Ехала с Латкиными и их восьмилетняя дочь Таня. Первые дни она не сидела на месте, то и дело лазала с верхней полки на нижнюю, бегала по вагону, заглядывала в другие купе, а сейчас и она притихла. И ее, видать, притомила дорога.

Вернувшись от проводницы, Георгий Маркович сказал жене:

— Пора складывать вещи.

Евгения Григорьевна иронически посмотрела на него:

— Вещей-то у нас — два чемодана, мы их и не открывали.

— А зубные щетки, расчески, мыло...

— Так это ж минутное дело.

— Все равно собирайся.

Евгения Григорьевна махнула рукой: раз муж задумал свое, не переубедишь его, не остановишь. И начала сворачивать постель.

Стояла середина сентября. Лес по краям вымощенной дороги был в багряном убранстве. Осины, березы тихо сбрасывали листву, осыпали ярко-желтую хвою лиственницы.

В кабине легковой машины-«козлика», прибывшей на станцию за Латкиными, было тепло. Георгий Маркович, сидевший рядом с шофером, иногда приоткрывал стекло, чтобы выпустить папиросный дым. Время от времени высовывал руку.

— Свежо.

— Это сегодня стало прохладней, — отозвался шофер, мужчина лет сорока, выглядевший, однако, намного моложе. — Вчера градусов двадцать было. Я за грибами налегке ходил.

— Ну и как, набрал?

— Еще бы! Корзину рыжиков за какой-то час... Да. Вот в следующий выходной за брусникой думаю отправиться. Или за клюквой — на что нападу. Вы, Георгий Маркович, не хотите составить компанию?

Латкин усмехнулся.

— Вообще-то не против. Я лес люблю — грибы, ягоды. Там к тому же душа отдыхает... Так что при случае воспользуюсь приглашением.