Георгий Береговой - Угол атаки
Когда при подготовке в Центре вопрос освоения водной стихии стал для меня вплотную, некоторые со знающим видом веско намекали, что дело это почти безнадежное. Дескать, заставить себя в сорок с лишним лет побороть страх перед водной бездной — практически невозможно. В точно таком же положении находился и наш врач Лебедев, который подробно и красочно мог рассказать, какие группы мышц развивает кроль или брасс, но сам плавал как топор. Кстати, Лебедев был одним из тех, кто намекал…
Конечно, с плаванием я запоздал минимум лет на тридцать. Один только вид бассейна нагонял на меня тоску. А тут еще дружеские, но от этого ничуть не менее забористые подначки и подковырки тех, для кого водные дорожки — разлюбезная вещь. Так что предварительную «разминку» пришлось проводить словесно, отвечая на шутку шуткой и стараясь, чтобы она не казалась особенно вымученной.
У деревенских мальчишек есть такой спартанский метод обучения. Неумеющего плавать берут «покататься» на плот или в лодку и бросают в воду на середине речки или пруда. Мое обучение начиналось примерно так же. Я начал прыгать в бассейне с трехметровой вышки, зная, что подо мной глубина воды около пяти метров.
Наблюдавшие за мной описывали эту живописную картину примерно так: «Вначале на поверхности показывались огромные пузыри, затем — глаза (чуть, дескать, поменьше, но зато куда более выразительней!), глаза лихорадочно отыскивают взором лесенку на краю бассейна и снова уходят под воду, уступая опять место пузырям».
Плавать я еще не умел, и потому добираться до лесенки приходилось по дну бассейна — делая судорожные прыжки, то исчезая, то вновь высовываясь, чтобы хлебнуть глоток воздуха. Слов нет, такой способ передвижения не назовешь лучшим, но сколько я ни колотил по воде руками и ногами, пловца из меня не получалось. Я не мог овладеть поначалу главным — поставить дыхание и войти в нужный ритм. Способность держаться на воде зависела не столько от работы рук или ног, сколько от деятельности сознания. Выдавая, едва я входил в воду, поспешную и ложную команду «SOS», оно заставляло меня неоправданно суетиться. Тем самым нарушалась ритмика дыхания и координация движений. Вместо того чтобы помаленьку плыть или хотя бы держаться на воде, я старался из нее выскочить любым способом, но лишь бы побыстрее от нее отделаться…
И только, когда я научился подавлять в себе ложную тревогу, неоправданный «SOS», когда, иными словами, мне удалось эмоционально переоценить годами сложившееся предубеждение, тогда я наконец поплыл.
Говорят, что учиться никогда не поздно. В полной мере это относится и к водному спорту. И если начавший вместе со мной тренировки врач Лебедев так и не научился держаться на воде, я теперь отношу это целиком и полностью за счет его «несознательности». Ему так и не удалось, видимо, осознать, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а главным образом их желания и умения переосмыслить, переоценить собственные эмоциональные стереотипы.
Когда я почувствовал себя в воде уверенно, я часами не вылезал из бассейна, испытывая глубокое удовольствие и наслаждение. Это была как бы компенсация за ту борьбу с самим собой, которую я выдержал, поставив перед собой цель научиться плавать.
Впрочем, удовольствие тут дело третьестепенное. Как известно, в отличие от американцев наши космонавты совершают посадку не на воду, а на землю. Но не исключена, конечно, и такая ситуация, при которой садиться пришлось бы в океан или в море. Никто не знает, когда и над каким районом Земли может возникнуть в космическом корабле аварийная обстановка… Куда может занести судьба космонавта…
С учетом этого нас подвергали так называемым «пробам на выживание».
Уже в воздухе ты должен решить, в каком положении тебе приводняться. Самое удобное — занять в воде положение «плашмя», с тем чтобы воздушный костюм стал как бы надувной лодкой, в которой лучше всего лежать на спине, развернувшись головой к волнам. При таком положении проще подать сигнал ракетой, удобнее доставать из НЗ пищу, легче справляться с хлесткой, накатывающей на тебя волной.
Но если космонавт не умеет плавать, ему будет не до выбора оптимальных в данной ситуации вариантов; мысль его в той или иной мере неизбежно поработит страх перед морской бездной.
Может случиться и худшее. Космический корабль насыщен различной аппаратурой не только внутри, но и снаружи. Поэтому всегда существует пусть незначительная, но все-таки вполне вероятная опасность повредить надувной костюм во время прыжка. И тогда частичная потеря воздуха неизбежна. Положение на воде станет менее устойчивым. От того, как ты умеешь держаться на поверхности, справляться с волной, будет зависеть твоя жизнь.
Уверенность в себе, умение координировать свои движения, находясь на волне, становятся еще более необходимы в тот самый момент, когда спасение уже близко, когда над тобой снижается посланный с корабля вертолет, В условиях штормовой погоды летчик на вертолете и космонавт на воде должны действовать как можно более согласованно. От этого зависит успех операции. Малейшая оплошность может подчас обернуться катастрофой.
Задача космонавта в этот момент — облегчить летчику выход на цель. Когда вертолет снижается на необходимую высоту, под ним образуется воронка. От космонавта требуется максимально приблизиться к ее центру и вовремя поймать брошенный ему гибкий трос с крюком на конце. Вовремя — это значит не дать концу троса зарыться в волне и избежать случайного захвата за ногу или за голову.
Не говоря уже о качке, дело осложняется плохой видимостью. Поскольку, помимо ветра, над тобой вращаются еще и мощные лопасти вертолета, с гребня волны срываются мелкие, как пыль, брызги — перед глазами стоит сплошное соленое марево. Тут, если чуть зазевался, упустил трос — все усилия пошли прахом. Начинай все сначала. Попусту затраченная попытка да и само время, проведенное на воде, дают о себе знать, выматывают силы…
При «пробах на выживаемость», как правило, нет готовых рецептов: успех зависит от собственной смекалки, знаний и опыта. Программы же самих «проб» включают в себя не только преодоление различного рода трудностей, но и элемент неожиданности.
Однажды ранним февральским утром меня и еще одного космонавта выбросили не в мятущееся штормовое море, а в скованную морозом лесную чащобу. От нас, по примеру Робинзона, требовалось освоиться в необитаемом месте, обеспечить себя жильем и пищей. В качестве вспомогательных средств нас снабдили спичками, бортпайком и ножами.
Освободившись от лямок и сложив парашюты, мы начали разведку местности. Снегу вокруг было, что называется, более чем достаточно. Но снег оказался слишком сыпучим и хрупким, чтобы нарезать из него кирпичи и выстроить из них укрытие. Надо было пошевелить мозгами и придумать что-нибудь получше… Но что? Одними ножами избу не срубишь, а тридцатиградусный мороз поторапливал…