Коллектив авторов - Встречи со Сталиным

Воспоминания о кануне революции 1905 года товарищ Сталин закончил эпизодом своеобразной экспроприации «Капитала» Карла Маркса:

— В Тифлисе проживал небезызвестный букинист. Я учился в семинарии. У нас существовал марксистский кружок. Букинист одновременно издавал дешевые брошюры народнического толка, им лично написанные. Первый экземпляр первого тома Марксова «Капитала» был каким-то образом получен им. Учтя «спрос» на «Капитал», он решил давать книгу на прокат. Плата была высокая. Наш кружок буквально по гривеннику собрал деньги. Нам тяжело было выкроить из своего скромного бюджета такую сумму. Мы были возмущены «просветительной» политикой этого народники.

Получив заветный том, мы просрочили возврат на три дня. Букинист потребовал дополнительную плату за просрочку. Мы заплатили. Ho каково было его возмущение и досада, когда он увидел, что «Капитал» экспроприирован!

Мы раскрыли перед ним второй рукописный том «Капитала». За короткий срок мы переписали «Капитал» до последней строчки.

Товарищ Сталин вспомнил о своем бегства из Сибири, куда он был сослан царским правительством:

— Я находился в распоряжении исправника, Это был человек крутого нрава, заслуживший ненависть не только ссыльных, но и всего населении, особенно возчиков. Возчики, как известно, играли в суровых условиях Севера, с перегонами в сотни верст, немаловажную роль. Эти люди, видавшие виды, были буквально терроризированы исправником. Задумав бегство, я решил сыграть на этой ненависти.

«Я хочу подать жалобу на исправника. У меня есть связи в Зимней», — сказал я одному из возчиков. А Зимняя была ближайшая железнодорожная станция, до которой надо было ехать несколько дней. Возчик охотно согласился везти меня туда, выговорив себе, помимо платы, по «аршину» водки на больших остановках и по «поларшина» на малых.

Подгоняемый ненавистью к самодуру-исправнику, возчик вез меня отлично. На остановках для него кабатчики выстраивали за мой счет «аршины» и «полуаршины» рюмок с водкой.

Морозы стояли сорокаградусные. Я был закутан в шубу. Возчик погонял лошадей, распахнув свою шубенку и открывая чуть ли не голый живот жестокому морозному ветру. Тело его, видно, было хорошо проспиртовано. Здоровый народ! Так мне удалось бежать, — заключил вождь.

Встречи с товарищем Сталиным будут для меня самыми счастливыми и незабываемыми воспоминаниями.

Ноябрь 1935 года. На вечере в железнодорожном клубе ко мне подошел работник политотдела и сказал, что сейчас мы поедем с группой ударников и стахановцев в Кремль. Это было настолько неожиданно, что сразу я даже не поверила этому. Но когда я увидела, что собираются люди с Московского узла, которых я знала по хорошей работе, — машинисты, которые подхватили почин Петра Кривоноса и ездили на большой клапан, то я убедилась, что действительно предстоит что-то грандиозное.

Мы приехали в Кремль. В Кремле я была впервые. В громадном зале Большого Кремлевского дворца уже было много стахановцев. Мы старались занять места как можно ближе к трибуне.

Когда на трибуне появились товарищи Сталин, Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе, Каганович, то зал, в котором было несколько тысяч человек, превратился в бушующий океан. Аплодисменты, возгласы: «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует советское правительство!», потрясали Кремлевский дворец. Наконец, буря аплодисментов стихла, и товарищ Орджоникидзе открыл первое Всесоюзное совещание стахановцев.

Внимательно слушала я речи выступавших. Взволнованно говорили ораторы. Каждый говорил о себе, о своей работе, о том, что только в нашей стране труд стал делом чести, славы, доблести и геройства. Совещание подходило к концу. В президиум стали поступать записки, в которых сотни людей просили товарища Сталина выступить.

Когда товарищ Сталин вышел на трибуну — с новой силой начались овации. Несколько раз товарищ Сталин пытался прекратить аплодисменты, нo разве можно было остановить людей, которые приветствовали своего лучшего друга, руководителя непобедимой партии, который собирался обобщить все сказанное на совещании людьми, вышедшими из народа!

1936 год. Чрезвычайный VIII съезд советов. Я была делегатом съезда. В Кремлевском дворце Я была уже во второй раз. Эти дни незабываемы. Доклад товарища Сталина о проекте Конституции был с радостью, с восторгом воспринят делегатами съезда. В проекте Конституции были отображены и записаны все чаяния и надежды лучшей, передовой части человечества, было записано все то, чего уже добились люди в нашей стране под руководством партии, под руководством товарища Сталина. В проекте Конституции, в словах товарища Сталина была отображена жизнь и рост каждого из делегатов съезда. Каждому казалось, что именно о его росте, о его жизни говорит товарищ Сталин. В своем выступлении товарищ Сталин обрисовал ярко, образно, коротко и ясно все те успехи, весь тот подъем, которого добились мы в нашей стране.

Я сидела очень близко к трибуне. Каждое движение, каждый жест товарища Сталина были мне хорошо видны. Товарищ Сталин казался таким близким, дорогим и родным, как будто много лет и много раз мы с ним встречались и говорили.

На мою долю выпала большая честь приветствовать от армии железнодорожников в числе других стахановцев железнодорожного транспорта XVIII партийный съезд.

Когда мы в одной шеренге — Петр Кривонос, Огнев, Богданов и я — стояли около трибуны Большого Кремлевского дворца и когда товарищ Макаров закончил свое приветствие (бывший машинист, теперь заместитель начальника Центрального управления паровозного хозяйства), товарищ Сталин стал усиленно аплодировать. Аплодируя нам, железнодорожникам, он аплодировал нашим замечательным делам, нашим успехам, которых мы добились под руководством партии Ленина — Сталина, под руководством верного ученика товарища Сталина — Л. М. Кагановича.

Каждая встреча с товарищем Сталиным, каждое его выступление, каждое его слово воодушевляет на новые дела, на новые достижения на благо нашей прекрасной родины.

Осенью 1939 года я впервые попал в Гори, на родину великого вождя.

Меня приведи к маленькому одноэтажному домику из серого камня. Здесь родился и жил Иосиф Виссарионович Сталин.

С невольным волнением я поднялся на веранду и открыл левую дверь. В большой комнате с глиняным полом и стенами, оштукатуренными глиной, стоял обеденный стол, покрытый самотканой скатертью.