Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2017

Все утро стучала капель по карнизам
И голубем сизым ходила по жести.
И был ускользающий воздух пронизан
Предчувствием ливней и птичьих нашествий.

Все утро звенело по всем водостокам,
По всем хромосомам гудело спросонок.
И солнце кидалось с щенячьим восторгом
Навстречу машинам в пустынных промзонах.

Испеки мне пирог по-житнински,
Как умеешь ты печь одна.
Ведь не зря я собрал пожитки все
И допил эту жизнь до дна.

Испеки мне пирог, родимая,
Как ты раньше его пекла.
Ведь не зря ночь – такая дивная! —
Между мной и тобой легла.

Ведь не зря же висит над берегом
Золотая луна-дацан,
И волна серебрится жерехом,
И мерцает звездой сазан.

Испеки мне пирог на противне
Суховейных степных дорог.
Ведь я так тосковал по родине,
Что до самых костей продрог.

Ведь не зря ночь – такая дивная! —
Через жизнь мою протекла.
Испеки мне пирог, родимая,
Пока ночь еще так светла!

Всюду —
голоса
окрестивших
временем
вечность.
А меж тем
за углом —
ностальгия
и вечность.
Поворот —
и перед взором
простор без линий;
вид Вселенной —
привычный,
но отныне без горизонта,
откровенный,
новооткрытый.
А ритм
у Вселенной —
горизонтальный
и вертикальный
всюду…

Иду под дождём,
как в юности,
некогда
пропавшей
внезапно.
Впрочем,
после земной
пришла
неземная,
вечная юность.

Иду под дождём,
как в юности.
И думаю о Мандельштаме,
узнающем
у Пушкина
итальянскую
гармонию.
Где же родина
гармонии,
воспринятой нами?

Правильно сказал поэт Айзенберг…
Когда бесчеловечное в людях
угрожает человеческому роду,
не первостепенны вопросы цезур и метафор.

Наше утро начинается с боли —
боли мира.

Поэты, где свет?!
Где Назым Хикмет Ран?!.

Девочка!!.[1]

В ХХ веке я не мог молчать,
в начале XXI века
я скоро не смогу говорить.

Отвесные
ритмы
лучами
незримо
спускаются,
пронизывая
строки.
Опустишь
руку
в карман
пиджака
и почувствуешь
в ладони
звезду;
аккуратно
достанешь её
и, не успевая разглядеть,
возвратишь
на небо.

Расстояние между нами —
простор для нашего молчания…
Тысячи миль, миллионы футов
словно взялись за руки,
желая соединить этой вязью
тебя и меня, —
в каждом отрезке таится строка
самого длинного верлибра на земле.
Молчание – новая речь.

Снова дождь с утра.
Он идёт, не думая прекращаться,
как зимой в Галисии.
Он увлажняет там
узкие заводи океана,
скалы и холмы,
красивые скулы
зданий
в городских кварталах,
открытые лики площадей,
мощёных, похожих
на мозаику, фреску.
Снова дождь с утра.
Отвесными струями
так просто,
так быстро
соединяет
небо
и землю.
Такое чувство,
что приходит из ниоткуда
и уходит в никуда.

Маленький Аватар…

В округе Мандья,
близ Бангалора
Его искали
любящие сердца.

Где сахар,
там и муравьи;
где Божественная сладость,
там и мы!

Каждый день
Солнце появляется над Майсором, над планетой.
Каждый день
Мальчик-Сияние выходит на улицу
и смотрит вокруг.

Твоё молчание
превращается в храм
моего молчания,
поднявшегося
вплоть до воздушных куполов,
воздушных витражей,
коснувшихся небесной тверди.
Сакрально пространство
и молчание,
и просодия —
всё…

Имя твоё – Каппадокия.
Имя твоё – Фестиваль.
Имя твоё – Поэзия.
Имя твоё – Снег.
Имя твоё – Апрель.
Имя твоё – Свобода.

Твоё молчание
своим эхом
заполнило меня,
и нарастая
эхо зазвучало во мне
гимном
твоему молчанию.
Моя душа
заговорила со мной
вместо тебя?
Твоя душа
заговорила со мной
вместо тебя?
Не знаю…
Не знаю,
из чего рождается
безмолвие —
из тишины
души
или бессрочной разлуки.

Пре
красен
Према —
маленький Аватар
вселенской любви.
Лотосные стопы
в маленьком доме,
вместившем всех гостей,
которые, приходя, не могут уйти…
С блокнотиком в руке
ребёнок —
Бала Аватар —
пишет стихи.

О, поэт,
ты зовёшь произносить
тёплые слова,
от которых согреваются
даже уста.

Ты любишь весь мир,
всё вокруг,
самое близкое и самое далёкое,
лилию и Лилию-ханум.

Я тоже люблю
ось и орбиту Земли —
кстати, они становятся тёплыми,
когда любишь.

Я тоже люблю
былинку и детский смех.

Люблю любить!

Будь то Казань
или Веллингтон, в котором я не был, —
всё, всё люблю.

Я с любовью бродил
по городу Понтеведра.

Я с улыбкой стоял
на улицах Вашингтона.

Я чувствовал биение пульса
жителей Абиджана.

В сердце
для всего, для всех
нашлась частичка любви.

Я всегда хотел признаться в любви
разом всему Человечеству.
Вот – признаюсь!

В творениях искусства
я прежде всего искал
сердечное тепло автора.

Я из тех, кто в начале XXI века
часто вспоминает
Антуана де Сент-Экзюпери;
кстати, я тоже, подобно ему,
что бы ни делал – движим любовью.
О, поэт!
Вот Всеобщая Декларация:
Пусть всей Земле будет хорошо!
Пусть будут счастливы все миры!

Люди говорят о ценностях семьи, о любви и верности…
Ты знаешь, я всякий раз при этом думаю о вечной любви,
которая продлится в других мирах,
во всё новых воплощениях.
Для меня любовь двоих —
то, что длится всегда.
Мои чувства – за пределами формул
земной привязанности.
Любовь между мужчиной и женщиной
я понимаю как вечную любовь.
Много ли пар,
которые видят себя летящими
вместе, вдвоём
в дальних мирах Космоса
через сотни лет
и через тысячи лет
в расширяющейся Вселенной?..
Какое счастливое стечение обстоятельств —
наша современная встреча —
высокоосознанное свидание на планете Земля!
А возвращаться сюда или нет —
это можно решить потом…

Январский полдень. Год сорок седьмой.
Я зиму не люблю, но той зимой
Я родилась – в трескучие морозы.
Снега сверкали. Серебрился бор.
Чтоб на меня взглянуть, сбегали с гор,
Теснясь, толкаясь, молодые козы.

На красных соснах в шишках смоляных
Глядели белки с веток ледяных,
Мелькала солнцем в ельнике лисица —
Она взглянуть хотела на меня,
И в колокольчик маленький звеня,
Ко мне летела жёлтая синица.

В больших снегах лежал Баянаул.
В руинах церкви поднимался гул,
Хоть колокол и свергли в околотке.
От церкви шли прямые старики,
В казачьих шапках, от молитв легки,
За поясами свернутые плетки.

Сверкнули на меня лучом косым,
И усмехнулись в бороды-усы:
Мол, поглядим, что вырастет такое,
Но всё ж перекрестили – пусть живёт!
Январский снег. Послевоенный год.
И похоронки всё ещё несёт
По свету ветер – нет ему покоя…

А мир живой по снегу шёл за мной!
Вот мой отец в шинели фронтовой —
Не выветрился дым пороховой
Из этой грубой, вытертой шинели.
Вот мама – в полушалке голубом,
Сияет свет над юным её лбом.
А вот меня заносят в отчий дом,
Где я качаться буду в колыбели.

Тут набежала, глянуть на меня,
Весёлая и шумная родня —
Она русоволоса и раскоса:
Переселенцы русских деревень,
Казачий круг, родов татарских тень,
Певучий говор беглых малоросов,
Сибирских поговорок горотьба —
Вместила всех просторная изба,
Украшенная хитрым узорочьем.
Узор точили деды и дядья:
Вот деревянный ландыш, вот ладья,
А вот – волна, а вот – крыло сорочье.

Изба пропахла мёдом. Красный рай
На полотенцах вышит: птичьих стай
Полным-полно, и дышит каравай —
Лежит он, как младенец, на ладони.
За печкою, где адский жар притух,
Клюёт анчутку золотой петух —
И корчится, бежит нечистый дух,
А во дворе его затопчут кони.

День угасал. Зажегся снег ночной.
И наклонилось небо надо мной
Мерцающим созвездьем Козерога.
В ночь уходила белая дорога.
Что ждет меня?
Что сбудется со мной?