Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

В этот же вечер пришли офицеры и наши земляки. Они были одеты в белые полушубки, в погонах, на шапках звездочки, в валенках. Радости не было предела. Люди целовались, плакали. Лично для меня пришло новое понятие, что дальше мы будем жить. До этого в моем дет ском уме была мысль о том, что нас все равно убьют. За два последних месяца произошло очень много смертей. Умерли дедушка, мама, сгорела бабушка, погиб в партизанах троюродный брат Вася, погиб дядя Петя, который гнал партизанский самогон.

Еще весной 1944 года пришлось нашим жителям хоронить лошадей и немецких солдат, убитых партизанами в январе 1944 года. Наступила осень 1944 года. Мы пошли в школу. В нашей деревне не оказалось ни одной постройки, пригодной для школы. И поэтому нам пришлось ходить в школу в соседнюю деревню Опоки. Там уцелело двухэтажное здание. На первом этаже находилось правление колхоза и магазин, на втором – две комнаты. В одной комнате учился первый и третий класс, в другой – второй и четвертый. Было всего две учительницы. Школьники были из трех деревень. Больше всего ребят – из нашей деревни.

Самая большая проблема с бумагой. Бумаги как таковой не было, и под письмо приспосабливали все, что могли. В дело шли старые книги, газеты и даже цветная бумага. Кто что мог достать. Даже ходили в лес – отдирали бересту от берез и на ней писали. Так мы учились. Ходили в школу босиком, так как обуви не было. Мы до 1948 года ходили босиком до морозов, а там обували валенки. А весной, когда снег сходил, сразу ходили босиком.

Владимир Пименов

В деревню вернулись эвакуированные. Жизнь налаживалась. Начали пахать землю. Давали колхозу лошадей немецких, которые были тяжеловозы. Но у нас они быстро подыхали, так как их было нечем кормить.

В 1944 году Сергей Михалков написал гимн Советского Союза, и вот мы учили его, естественно, наизусть. Гимн пели при каждом удобном случае. На концертах, собраниях.

Наступил 1945 год. Уже чувствовалось приближение конца войны. Омрачало только одно, что стали наши деревенские часто получать похоронки. Пришла похоронка и на отца. Пропал без вести. Погиб и мой дядя Петя. Он погиб при форсировании реки Нарвы. Получили похоронку и на тетю Аню – мать Сони и Коли. Было очень обидно, что люди гибли перед окончанием войны. Их так ждали дома.

Наступило 9 мая. Мы как всегда пришли в школу. Прозвенел звонок. Мы сели за парты. Приходит наша учительница Надежа Михайловна. Она шла к своему столу без журнала и тетрадок, слегка улыбаясь, руки скрестив на груди. Она посмотрела на нас и сказала: «Ребята, сегодня занятий не будет. Сегодня закончилась война!» Что тут произошло! Тридцать ртов в нашей комнате и столько же в соседней закричали «ура!». Поднялся шум, гам, старшеклассники устроили пляску. Кто-то пел, некоторые заплакали. Это длилось полчаса. Потом мы побежали по домам. Я прибежал в свою баню. Тетя Надя была на работе. Соня в школе. Екимовна ушла к соседям. Погода в тот день стояла чудесная. Светило солнце, дул ветерок, очень по-весеннему теплый. По небу проносились редкие белые облака. Я взял удочку и побежал ловить рыбу. В тот день в деревне никто не работал. Вечером у часовни состоялась большая гулянка.

Владимир Дмитриевич Пименов, 1936 г. р.

Слишком тонкая грань отделяет порой бытие от небытия, так что нельзя сказать, где кончается одно и начинается другое. Пожалуй (не удивляйтесь), это было первое, что я поняла в своей жизни. Мое первое воспоминание?.. Я звала братика играть, а он почему-то не вставал…

– Он не встанет, – тихо сказала мама, а я тогда не знала еще, что это был рок, тяготевший над нашим родом, который мне каким-то чудом удалось разорвать…

Мы с мамой жили тогда в деревне Купань Переславльского района Ярославской области, куда мама завербовалась сразу после войны. Но больше я жила в Москве, у тети. Конечно, когда была возможность, мама меня забирала. Тогда-то и случилось событие, тоже ярко врезавшееся в мою память, но в этот раз счастливое событие… Мы спали с подружкой и ее сестрами (такие были условия в деревне), когда раздался стук в дверь.

А их мама только что вошла в комнату и стояла с рыбой, которую сама поймала руками в реке. И вдруг в дверь вошел мужчина с одной ногой, и она повисла на нем.

– Ванечка!

– Это, наверное, папка наш! – всполошилась старшая из сестер.

Мы все стали реветь. Действительно нашелся их папка!

До этого я не задавалась вопросом, где мой отец, принимала, как данность, что мы жили с мамой и московскими родственниками, а теперь стала засыпать маму вопросами:

– Где мой папа? Почему у всех есть, а у меня нет?

Сначала мама говорила, что он уехал далеко-далеко по вербовке, а когда-нибудь тоже приедет так же нежданно, как папка подружки, добавляла при этом загадочное «подрастешь, я тебе все расскажу». Когда я чуть-чуть повзрослела, мама рассказала мне о папе и о том, что я родилась в войну, в Германии…

…Теперь это может показаться странным, но до восьми лет у меня не было свидетельства о рождении, только когда пошла в школу, сделали документы. Но по ним получалось, что родилась я в августе, но мама точно помнила, кружился снег, и люди ждали чуда, и день рождения мы всегда отмечали перед Новым годом. Слова мамы документально подтвердились только спустя много лет, я тогда уже была на пенсии, но обо всем по порядку…

О том, каким был мой отец, я имела весьма приблизительные представления, какие могла составить по любительскому портрету, на котором папа был похож на продавца Курочкина, уж не помню как его звали, из нашего сельского магазина.

– Да это же Курочкин! – пыталась открыть глаза маме.

– Нет, нет, – смеялась она над оказией. – Это папа.

Всего лишь похожие черты лица, а папа был гораздо дальше, чем я могла тогда себе представить.

А познакомились они в Москве, куда оба завербовались, – папа работал на стройке, а мама в столовой. У мамы в Москве была родня, а у папы – строгая мачеха, и когда у нее пошли маленькие дети, старшие, от первой жены (папа и его сестры), отправились обустраивать новую жизнь в столицу. Мама тоже была не из балованных – шестая или седьмая в семье…

Встретились, все, как положено, полюбили друг друга и поженились, дали им комнату в общежитии в Химках.

Пошли дети – дочка Валя и сын Толик. Мальчик умер в младенчестве, а следующего мальчика снова назвали Толик, но опять семейный рок – воспаление легких.

Чтобы сохранить девочку, папа сказал маме: «Езжай в деревню, там мои мачеха и отец помогут выходить».

Мама поехала в деревню Ловать Калужской области. Но спасти девочку все-таки не удалось…