Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

Говоря о генеалогии, нельзя не обратить внимания и на скандинавскую этимологию имен князей. Рюрик от древнескандинавского – «славный», «знаменитый»; Олег – «святой»; Ольга – «святая»; Игорь (Ингвар) – «защитник Ингве» бога; Рогнеда (Рагихильд) – от основ «боги», «держава», «сражение», ее отец Рогволод-Рангвальд. Владимер (Володимер) – из готского Вальдемар (летописное «мер» производное от «мар») – «знаменитый властитель». Имени «Владимир» (в поздней орфографии, с народной этимологией «владеющий миром») в «Повести» и других источниках нет[35].

Первым на Руси из князей получил греческое имя Андрей сын Ярослава Всеволод, в 1086 г. он заложил в Киеве церковь во имя св. Андрея. А 1089 г. в Переяславле, принадлежавшем Всеволоду, митрополит Ефрем основал церковь св. Андрея.

Варяжские силы давно иссякли, и Всеволод не ходил родовым путем «из варяг в греки и из грек». Сын его Владимир в «Поучении» отметил, что отец, «сидя дома, изумеше пять языкъ». Очевидно, это были языки русский и «словеньский» (от отца, церкви и подданных), шведско-норвежский (от матери принца Магнуса), греческий (от жены Марии), половецкий (от второй жены, половецкой ханши). При дворе Ярослава, Всеволода и Владимира сложилась типичная для Средневековья интернационально-национальная культура, которая в данном случае была связана со старославянской и греческой книжностью, что обеспечивало благоприятные условия для культа св. Андрея.

По всем эти историческим, генеалогическим, культурным и политическим обстоятельствам «маршрут» апостола Андрея, охвативший все европейское варяжское «кольцо», для Руси практически утраченный, настолько импонировал мечтам Владимира Мономаха, что оказался соединенным с киевской и новгородской темами (при их антиномической оценке) в единую «Легенду», которая была даже занесена в великокняжескую «Повесть временных лет», как казалось, навечно[36].

Корпус Иоанна содержит очень важное для вселенского богословия глубокое видение единства церкви как общины[37], в которой первенство Симона-Петра, «Камня», понято как «служение общине». Игнатий Антиохийский, «в посланиях которого мы видим наиболее ранние отголоски Иоанновской мысли» (Браун)[38], определил церковь Рима как «церковь, первенствующую в любви» (προκαθημενη της αγαπης, Послание к Римлянам, Пролог). По сути это модель отношений церквей, близкая к богословию четвертого Евангелия: так, в Ин 21 мы читаем, что Симону-Петру вверено «пасти овец» Господних, ибо он «любит Господа более других». Но есть и другой ученик, «которого любил Иисус», на него Петр указывает Господу (Ин 21:7), и он находится в поразительной симметрии с другим учеником, Андреем, который в начале Евангелия приводит Петра к Иисусу (Ин. 1:42). За многообразием личностных проявлений в четвертом Евангелии открывается богословие, укорененное в определенной исторической традиции[39]. Также не следует забывать, что Андрей – брат Симона-Петра.

Анализ фрагментов Евангелия от Иоанна, где упоминается Андрей, по сравнению с синоптической традицией и традицией ранней церкви, поможет нам пролить свет на глубокую связь между ученичеством и общиной Христа, с одной стороны, и общением учеников и их общинами, с другой стороны. В заключение мы попытаемся предложить вселенский взгляд на именование апостола Андрея как «первого ученика Христа», как именует его Иоанн.

В Восточных церквах апостол Андрей именуется Первозванным, o πρωτοκλητος. Этот эпитет впервые встречается в гностических «Деяниях Андрея» (кон. II в.)[40], но вошел в литургические тексты Великой церкви только после переноса мощей апостола в Константинополь в конце IV в. (356 или 357 н. э.)[41]. Первые изображения Андрея в ранней христианской иконографии мы находим во фресках катакомб и на саркофагах IV–V вв., но всегда вместе с апостолом Петром, также в иллюстрациях евангельских текстов (например, Россанский кодекс). Отдельно изображение Андрея как «апостола Востока» появляется только к концу VII в. в периферийных областях Восточной империи (например, в Абхазии)[42].

В синоптической традиции, однако, «первым» (πριτος, Мф 10:2) становится Симон, прозванный Петром, так во всех списках учеников Иисуса (Мк 1:16–20 и параллельных местах: 1:29; 3:16–19; 5:37; 9:2; 13:3; 14:33, Лк 22:8, Ин 20:2; 21:2). Как справедливо отмечает Рудольф Пеш, это не только отражает ведущую роль Петра в первоначальной церкви, но это отражает также его исключительное положение среди всех учеников, равно как и среди Двенадцати при жизни Иисуса[43].

В самом раннем литературном источнике о призвании Петра – Мк 1:16–18 – имя его брата Андрея упомянуто вторым:

Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: «идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков». И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним.

В параллельном тексте Мф 4:18–19 воспроизводится та же последовательность, при этом в третьем Евангелии Андрей не упоминается вообще (Лк 5:1-11), хотя употребление множественного числа (Лк 5:6–7), возможно, предполагает присутствие обоих братьев. Некоторые экзегеты (Дибелиус, Шмитхальс) утверждают, что первоисточник Марка в эпизоде о призвании Симона вообще не упоминал его брата и появлению двух братьев мы обязаны редакции евангелиста[44].

Лука вводит интересующую нас сцену после первой проповеди Иисуса (Лк 4:21–37) и первых чудес в доме Симона (Лк 4:38–41), благодаря чему выстраивается поясняющий контекст и призвание кажется не столь неожиданным, каким выглядит оно у Марка и у Матфея. Параллелизм этой сцены с сюжетом о чудесном улове в Ин 21 очевиден, поэтому, при всех разногласиях касательно литературной зависимости четвертого Евангелия от синоптиков[45], большинство библеистов склонны видеть здесь различные разработки одного и того же источника.

В любом случае, на наш взгляд, есть все основания полагать, что Андрей вместе с Петром и сыновьями Зеведеевыми, Иаковом и Иоанном, принадлежал к ближайшему кругу учеников Христовых. С ними он был свидетелем первых чудес (Мк 1:29–33), адресатом «сокровенного эсхатологического учения» Иисуса (Мк 13:3) – в домарковой традиции, Андрей был, возможно, единственным учеником, расспрашивающим Иисуса о «конце мира»[46], и он, конечно, был важным членом в ранней христианской общине. Андрей назван четвертым в списке апостолов в Евангелии от Марка (Мк 3:17; ср. Мк 13:3)[47], но вторым у Матфея и Луки (Мф 10:2; Лк 6:13–16; Деян 1:13). Первым он назван в апокрифическом Евангелии Марии[48].