Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 2. 1970-1983 (сокр. вариант)

Милый, что-то постоянно забывающий, разбросанный и, с американской точки зрения, преступно необязательный Элл Гиббс, ведающий службой информации JPL и связями с прессой. Напомнил мне Юрку Роста, есть, оказывается, и такие американцы. У него большой дом из 12 комнат, простая, удобная мебель без затей, куча детей – старшеклассников и студентов – от первой жены, от второй жены и общих. Дети расхристанные, лохматые, но веселые, рассматривали нас с неподдельным интересом. В гараже 6 автомобилей. Большой, очень красиво отделанный гранитными камнями и зарослями лотоса бассейн. Одна беда: вода в бассейне – 90 F (примерно 34°С). На берегу бассейна – бар. Плавали и даже ухитрялись пить джин, ныряя и чокаясь над водой.

NASA. Руководители проекта «Союз»–«Аполлон» с американской стороны: доктор Ланни и доктор Крафт. Мне понравилось уже то, что они никуда не торопились, что секретарши не прерывали беседу срочным подписанием бумаг, что не трезвонили беспрерывно телефоны. Вся обстановка была разительно непохожа на будни их советского коллеги Бушуева51. Говорили о будущем полёте. Больше всего американцев волнует не техника, а организационные вопросы.

Скафандр, в котором работают астронавты на космической станции «Скайлэб», состоит из 11 слоев. В фале, который соединяет астронавта со станцией, — четыре трубки: кислородная; для подачи воды; для отвода воды; для получении информации о состоянии астронавта. Аварийный запас кислорода крепится на ноге и рассчитан на 30 мин. Регуляторы подачи кислорода и воды находятся на животе скафандра. Прозрачный шлем делают из поликарбонатового стекла. Били (разумеется, с разрешения мистера Смайли – начальника отдела систем жизнеобеспечения) по нему молотком, но разбить не смогли. Кстати, из этого стекла делают теперь детские игрушки. Когда подбирали покрытие для светофильтра шлема, перепробовали кучу разных материалов, но самым лучшим оказалась сверхтонкая золотая фольга. Одежда для астронавтов табачного цвета (другого цвета делать не научились). Поджечь её практически нельзя. Этот материал испытывали пожарники Хьюстона и Нью-Йорка.

Скафандр астронавта, очевидно, самая дорогая одежда, которую когда либо носил человек. Сам скафандр стоит 30 тыс. долл. Система жизнеобеспечения к нему – 200 тыс. С учётом расходов на испытания скафандр тянет на 300 тыс. долл.

На «Скайлэбе» 15 зубных щеток, резиновые мячики для тренировки пальцев рук, стереофонический магнитофон, две колоды карт с держалками (чтобы карты не улетели), дартс52.

Мы (и я в том числе!) всё пишем, что американцы своей программой «Аполлон» вбили в лунную пыль 25 млрд. долл. своих налогоплательщиков, и забываем, какую замечательную базу для наземных всесторонних испытаний космической техники они создали. Мы в космонавтике исповедуем метод проб и ошибок: первая ракета за бугор, вторая за бугор, десятая за бугор, одиннадцатая полетела! Янки всё, что только возможно, отрабатывают на земле. Мистер Овен, заместитель директора лаборатории космических испытаний показывал сегодня барокамеру, в которую «Скайлэб» влезает целиком. Круглая бочка диаметром 65 футов (19,8м), высотой 120 футов (36,6м). В камере воссоздается не только вакуум космоса (откачивать воздух надо 7ч), но и полный спектр излучения Солнца, и альбедо Земли53. Установка с жидким азотом имитирует температуру в тени. Противопожарное оборудование. Разгерметизация занимает 90 с. Все параметры обрабатываются на компьютере. Одновременно можно проводить 2400 различных измерений. Одновременно компьютер контролирует работу самой барокамеры, обрабатывая 600-800 параметров.

Насколько я знаю, все наши космические барокамеры, вместе взятые, по объёму меньше этого гиганта, не говоря уж о его начинке и всей системе контроля.

Нам сказали, что с нами хочет познакомиться генерал Стаффорд54. Кабинет довольно скромный. Флаги США и NASA. Картина, на которой изображены все самолёты и космические корабли, на которых Стаффорд летал.

— Картина не дописана, генерал, — улыбнулся Мишка Ребров55.

Генерал в простом светлом костюме с пропуском на груди (этот пропуск смутил нас, когда потом мы с Мишкой подписывали Стаффорду свои книжки). Говорили о предстоящем полёте и о путешествии Стаффорда к Луне. В 1969 г. он был командиром «Аполлона-10», который проводил генеральную репетицию перед посадкой на Луну, кружился буквально в сотнях метрах56 над её морями и кратерами.

— Наверное, вам очень хотелось сесть, правда? — спросил я. — Ведь такая возможность выпадает один раз в жизни, и вы это понимали...

— О, не только я понимал это, — засмеялся Стаффорд. — Те, кто посылал меня, тоже это понимали. Если бы я сел на Луну, я бы не смог с неё взлететь...

Обедали в «генеральской» столовой. Отделена от зала, но харч тот же. Подарил каждому свою фотографию в космическом скафандре и именную шариковую ручку, которой можно писать в невесомости.

Зал управления полетами. Информация на 79 экранах. Данные о прошлых полетах можно получить по пневмопочте. Когда мы входили в зал, «Скайлэб» пролетал над мысом Доброй Надежды, его вела наземка в Хартабестоеке. В зал, где за четырьмя рядами пультов работают 18 операторов, нас не пустили. Сидели на балконе за толстым стеклом. В зал никого не пускают, даже директора NASA Флейчера.

Как неумело мы ведём всю космическую пропаганду! Разумеется, американцы нам не указ, но они правы, когда говорят, что именно подробные телерепортажи обо всех неполадках на «Скайлэбе» и детальная информация о мерах по их устранению резко повысили общественный интерес к космическим полетам, который, по общему мнению, уже окончательно затухал.

Байконур – Евпатория – Москва – Баку – Байконур – Евпатория 

Рассказ Елены Михайловны Фаниной, записанный на космодроме Байконур 26.9.73.

Я работала дежурной на ВЧ, когда мне сказали, что я должна встретить Сергея Павловича57, который прилетает из Москвы. Я знала его с 1952 г., когда работала санитаркой в Капустином Яре. Он жил тогда в вагоне №82, я запомнила. С ним вместе жили Мишин и Черток. А Рязанский58 и Воскресенский59 жили в 27-м вагоне, я помню...

В Тюра-Таме60 в конце октября 1956 г. построили первые четыре барака и четыре домика для начальства. Вот в одном таком домике у Сергея Павловича я проработала десять лет уборщицей.