Антон Первушин - Оккультные войны НКВД и СС

Скорого ответа из Лхасы генерал не получил и со всем лагерем снялся, оставив экспедицию под надзором своего майора и десятка солдат.

Более пяти месяцев экспедиция простояла на подходах к Лхасе, страдая от холода и испытывая острейшую нужду в продовольствии. Рерихи постоянно посылали письма к Далай-ламе и нагчуским губернаторам, но в ответ получали только отговорки и отписки. Не помог даже переезд в Нагчу, поближе к бюрократам, и в конце концов Николай Рерих отказался от мысли попасть в Лхасу. 4 марта 1928 года путешественники отправились назад.

Так хорошо задуманную и подготовленную экспедицию Рериха не пустили в Лхасу, хотя вроде бы никаких оснований для этого не было. Что же произошло?

Оказывается, с самого начала экспедиции, еще с Индии, за Николаем Рерихом и его семьей вели наблюдение агенты британской разведки. Среди них был знаменитый подполковник Бейли - политический резидент в гималайском княжестве Сикким. В свое время он пытался организовать контрреволюционный мятеж в Ташкенте, затем, уже будучи тибетологом с мировым именем, был направлен в сердце Гималаев, чтобы охранять интересы Британской империи в этом регионе.

Бейли высоко ценил художественные и научные достижения семьи Рерихов, хорошо знал об их миротворческой деятельности. И тем не менее это не помешало ему отдать приказ тибетскому правительству остановить экспедицию Рериха, следовавшую через пустыню Гоби в Тибет, мотивировав это тем, что Рерих является агентом "красных русских". И приказ этот был исполнен.

Возвращаясь, Николай Рерих кипел от ярости. Он отомстил Далай-ламе тем, что отправил Буддистскому центру в Нью-Йорке письмо, в котором призывал отмежеваться от Далай-ламы и прервать с ним всяческие отношения. Чтобы вы могли представить себе всю глубину ненависти Рериха к тибетской администрации, я процитирую небольшой фрагмент из этого письма. Цитирование начну с фразы, показавшейся мне почти классической. Как там у Шекспира было, помните?.. "Прогнило что-то в королевстве датском…"

"К упадку дела Тибета пришли. В подобном положении, как сейчас, Тибет существовать не может.

Непостижимо странно представить себе, в какие суеверные условности вылились в Тибете так ясно данные заветы Будды и Его ближайших замечательных последователей. Вспомним замечательные труды Асвагоши, Нагарчжугли, гимны отшельника Миларепы, а затем канон Аттиши и великого амдосца Цзон-ка-па. Разве эти ревнители Учения допустили бы хотя одно из только что приведенных оскорбительных религиозно-бытовых явлений? Разве они могли бы примириться с той необычайной ложью, коварством и суеверием, которые пронизали все слои народа и особенно его правящий класс?

…Сэр Чарльз Бэлл в своем тибетском словаре указывает фразы:

"Не лгите", "Опять не лгите", "Не лгите, иначе вас высекут". Не случайно. Коренной тибетец, житель берегов Брахмапутры, говорит: "Пелинги (иностранцы) тем лучше, что не лгут, а наши все лгут".

Ложь и ложь! Как прискорбно каждому сообщению власти предпосылать, что это ложь или по коварству, или по глубочайшей невежественности. И притом всегда лицемерно прибавляется: "Мы религиозные люди" - и следуют высшие клятвы тремя жемчужинами. А преувеличение доходит до той степени, что образованный лама утверждает, что Тибет никогда не был под властью Китая, а, наоборот, был покровителем его.

Жалкая глинобитка называется в документе тибетскими чиновниками "величественным снежным дворцом". Титул лхасского правительства, выбитый даже на плохих медных монетках шо, самохвально объявляет:

"Благословенный дворец, победоносный во всех направлениях". И в основе этого самохвальства лежит невежественность вследствие отчужденности от всего мира… Невежество порождает хвастовство, а само хвастовство - непомерную ложь, которая поражает в Тибете. Положительно, тибетский шаман не может более застращивать народы своими страшными масками и самодельными атрибутами. Вблизи таких истинно священных мест, как Капилавасту, Кушинагар, Бодхгайя, Сарнатх, где протекала жизнь самого Благословенного, вблизи Индии с великой Ведантой, не могут жить остатки темного шаманизма. Те почтенные ламы, которые своей просвещенной трудовой жизнью следуют заветам Благословенного, конечно, не примут на себя все сказанное. Оно относится к невежественным и вредным подделывателям. Они вместе с нами скажут во имя истинного Учения: "Сгинь, шаман! Ты не вошел в эволюцию? Восстань, светлый ученик заветов Великого Учителя жизни Будды, ибо только ты можешь называться ламой - учителем народа. Ты осознаешь, что такое знание, правда, бесстрашие и сострадание".

Замечайте: даже среди подавленного сознания, среди поражающей нищеты и грязи народа, нередко питающегося падалью, ясно восстает картина разложения Тибета. Послушайте рассказы о чрезмерных поборах. Всему приходят сроки. То, что еще в недавнем прошлом могло под прикрытием таинственности просуществовать, в сегодняшнем восходе уже оказывается неприемлемым.

Райдер, Уоддель, Дезидери, Дегоден и многие другие, посетившие Тибет, отрывочно называли шаманистские атрибуты старым хламом. Теперь это отрывочное заключение должно превратиться в утверждение, от которого зависит справедливое и ясное отграничение буддизма от шаманского ламаизма…"

Что касается таинственной Шамбалы, то Рерих, ничтоже сумняшеся, помещает их в области высокогорных Гималаев, где процветает буддизм, - в Бутан, Сикким и Непал, то есть за пределы собственно Тибета. Исчезновение же махатм Рерих объяснил в своем трактате "Shambhala" так: наблюдая упадок буддийской веры в железном веке, Учителя, известные в этих местах под именем Азаров и Кутхумпа, стали покидать свои обители и удаляться в самые недоступные уголки бескрайней горной страны.

Для пущей убедительности Рерих приводит слова одного странствующего тибетского монаха:

"Многим из нас в жизни доводилось встречать Азаров и Кутхумпа и снежных людей, которые им служат. Только недавно Азары перестали появляться в городах. Они все собрались в горах. Очень высокие, с длинными бородами, они внешне напоминают индусов… Кутхумпа теперь больше не видно. Раньше они совершенно открыто появлялись в области Цанг у Манасаровара, когда паломники ходили к священной горе Кайласа. Даже снежных людей теперь редко увидишь. Обычный человек, в своем невежестве, ошибочно принимает их за призраки. Есть глубокие причины, почему именно теперь Великие не появляются так открыто. Мой старый учитель много рассказывал мне о мудрости Азаров. Мы знаем несколько мест, где жили эти Великие, но в настоящее время эти места опустели. Какая-то глубокая причина, великая тайна!"

Извините, но без комментариев!..

Рассказ о поисках Шамбалы будет неполным, если не упомянуть о том, чем кончили ее искатели. А большинство из них кончило очень скверно.

С упрочением власти Сталина все более менялась внутренняя и внешняя политика советского государства. Прогремели и отозвались визгом шин "черных воронков" по мостовым первые публичные процессы над лидерами оппозиции. Смерть - не старуха с косой, а молоденькие офицеры в голубых фуражках - поджидала всех, чьи идеи так или иначе не укладывались в концепцию новой (и откровенно имперской) государственности.

Первым лег на плаху репрессий "покровитель" ЕТБ Константин Владимиров. Сотрудники ОГПУ арестовали его 9 июля 1927 года. Суть выдвинутых против Константина Константиновича обвинений сводилась к тому, что, вращаясь в 1926-27 годах среди ленинградских литераторов и художников, он рассказывал им о прежней своей службе в ЧК и тем самым "разглашал не подлежащие оглашению сведения".

Ленинградская прокуратура по просьбе руководства ОГПУ не стала рассматривать дело Владимирова "в общесудебном порядке", поскольку это могло бы "причинить ущерб конспиративным методам работы в ОГПУ", а передала его в Особое совещание коллегии ОГПУ в Москву. В результате 17 августа 1927 года Владимирову был вынесен приговор по статье 121 УК РСФСР - "выслать через ОГПУ в Сибирь сроком на три года".

На этом злоключения Владимирова не кончились. В конце мая 1928 года он был доставлен под конвоем в Новосибирск, а оттуда отправлен в Москву на Лубянку. Здесь ему предъявили новое обвинение - в шпионаже в пользу Англии. 5 ноября 1928 года, вскоре после разрыва англо-советских отношений, коллегия ОГПУ вынесла приговор: Владимирова расстрелять.

Летом 1936 года, в канун Большого террора, в Крестах оказались двое соратников Владимирова - Отто и Рикс. Оба проходили по делу так называемых фонтанников - участников эстонской "троцкистской террористической организации". 11 октября 1936 года выездная сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР под председательством Ульриха вынесла им смертный приговор.

16 мая 1937 был арестован Глеб Бокий. В этот день его вызвал к себе нарком внутренних дел Николай Ежов. Шеф потребовал от него компрометирующие материалы на некоторых членов ЦК и высокопоставленных коммунистов, которые Бокий собирал с 1921 года по личному распоряжению Ленина (так называемая "Черная книга"). При этом Ежов продемонстрировал Бокию, что это не его собственная инициатива, а "приказ товарища Сталина". Бокий на это вспылил: "А что мне Сталин?! Меня Ленин на это место поставил!" Эти слова стоили ему очень дорого - домой он уже не вернулся.