Сергей Переслегин - Око тайфуна

Последний факт уже не относился к информации, известной всем. Сто тысяч человек, погибших в следующем, втором звездолете, не знали о взрыве первого.

Кстати, не первого. Еще раньше погиб корабль с запасами продовольствия и оборудования. И с экипажем в двести семь человек.

Но есть и другой уровень компетентности. Тот, который занимают Чанаргван, Ринальдо, Акимушкин. Уровень, где действительно знают все.

Знают, что сейчас не до гордой мечты о Человеке Галактическом. Знают, что непродуманные эксперименты с нейтринным просвечиванием привели Солнце в стадию Предновой и через три года оно вспыхнет. Так что две трети, оставшиеся на Земле, неизбежно погибнут.

И якобы неподходящая биохимия крови — просто выдумка, позволяющая выделить треть. Реально отбор идет по генетическому признаку. «В шутку мы называем здесь это геноцидом», — говорит Ринальдо.

Итак, эвакуация, которую называют колонизацией. Геноцид, который в шутку называют геноцидом. А в итоге фашизм, который называют коммунизмом?

Очень быстро Ринальдо узнает причину катастрофы — к взрывам нейтринных запалов привели опыты физиков по созданию сверхсветовых средств связи. Собственно, ничьей вины тут не было. Только если бы Мэлор Юрьевич Саранцев и сотрудники Ганнимедской лаборатории узнали о гибели первого корабля, второй трагедии не случилось бы.

Но Чанаргван кричал: «Железная воля! Корабль за кораблем!»

И они взорвались. Корабль за кораблем.

Что делать? Признать, что люди погибли зря, по глупости адмирала Чанаргвана.

Нет.

«— Мы не можем позволить себе роскошь говорить сейчас правду».

Почему?

«— Если что-то всплывет, — а это дело дней, в лучшем случае, недель, — все мы будем заслуженно наказаны. Я принял бы наказание с чувством облегчения, но лишать Землю оперативного правительства — преступление».

Оправдание найдено. Для того, чтобы скрыть прошлое вранье, необходимо придумать новое. Во имя спасения человечества.

По приказу Ринальдо его секретарь Чжуэр, сотрудник Службы Спокойствия, убивает Чанаргвана. Убийство приписывают изоляционистам — тем, кто на «комедии всепланетного референдума» голосовал против колонизации. Их же объявляют ответственными за взрывы звездолетов. Всех изоляционистов изгоняют из Совета. Проводятся аресты, «…радио с неумолимым постоянством продолжало сообщать о новых раскрытых группах, о новых попытках что-нибудь взорвать, о кошмарных перестрелках…»

А поскольку никаких вооруженных террористов не существовало, пришлось разыграть инсценировку:

«Транслируемые порты оцеплены, там бегают и прыгают сотрудники Службы Спокойствия, и за тех, и за других».

Зачем понадобился этот дешевый спектакль? Ринальдо откровенно отвечает: «…чтобы родственники погибших имели в кого кидать камнями, и эти кто-то не были бы ни вы, ни мы».

Мэлор Саранцев предлагает Ринальдо простой способ стабилизации Солнца. Взрыв может быть предотвращен, миллиарды людей, бесценные произведения искусства — Земля, Родина человечества — все будет спасено. Но…

«Выйти и сказать на Совете: мы убили двести тысяч народу, мы отравили планету, взяли под арест невиновных, обманули человечество… все по ошибке?»

Приходится отправить Саранцева на Терру под наблюдением Чжуэра. «…мне теперь нельзя без взрыва, без его неудержимого наползания, без постоянной угрозы, без страха, — признается себе Ринальдо. — Главное — сохранить доверие. Пусть даже крохи его — но сохранить. Не подвергать риску эти жалкие огрызки, без них станет еще хуже. Пока они есть — есть надежда, машина будет функционировать, а сколько в ней винтиков — пятьдесят миллиардов или пятнадцать — это не суть важно».

Попробуем теперь ответить на два вопроса, неизбежно возникающих при чтении «Доверия». Первый: может ли существовать социальный строй, описанный В. Рыбаковым, или подобные общественные отношения — лишь мрачная фантазия автора? И второй: если да, то что это за социальный строй?

Ответы связаны с проблемой устойчивости, упоминавшейся в предыдущей главе. Они естественным образом вытекают из фундаментальной теоремы перерождения. К сожалению, доказательство теоремы, опирающееся на обширный аппарат истмата и общей теории систем, привести здесь невозможно.

Изберем другой способ решения: исходя из текста повести, выделим главные особенности рассматриваемой В. Рыбаковым реальности. При этом, однако, трудно полностью избежать использования формальных диалектико-логических приемов социального исследования.

Отметим в первую очередь, что в мире «Доверия» существует блокада информации, организованная иерархически. Реальное положение дел полностью знают лишь сотрудники Координационного Центра и Комиссии по переселению. Некоторые элементы истины доступны членам выборного Совета планеты. Остальные осведомлены ровно настолько, насколько это считают необходимым руководители. Иллюзия всеобщей информированности создается органами пропаганды.

Земляне «Доверия» живут в мире, созданном средствами массовой информации и имеющим с реальностью очень мало точек пересечения. Для построения этого иллюзорного бытия используется метод подмены понятий, в частности — применяется коммунистическая символика. (Например, в повести упоминается Академия Чести и Права, заимствованная из «Туманности Андромеды».)

Бросается в глаза несоответствие между официальными декларациями и реальной общественной практикой. Право на информацию гарантировано конституцией, однако даже члены Совета не могут воспользоваться им в полной мере. Высшей ценностью объявляется человеческая жизнь, а Ринальдо готов тридцать пять миллиардов человек сжечь в пламени Новой, лишь бы сохранить остатки доверия. Трудно не согласиться с тем, что истинной целью функционирования изображенного Рыбаковым правительства является сохранение в неизменной форме системы управления. Громкие слова о долге, ответственности, бремени власти, о работе на будущие поколения «как и подобает коммунистам» говорятся лишь для оправдания этой цели.

Но в таком случае мы с неизбежностью приходим к выводу, что в повести «Доверие» изображено общество, находящееся на стадии развитого государственно-монополистического капитализма. Налицо два главных его признака: существование выделенной группы людей, управляющих обществом, то есть — представляющих собой Власть, и скрытый характер этой власти, осуществление ее исключительно посредством контроля над информацией.

Одной из форм государственно-монополистического капитализма является фашизм. Трудно дать точное определение этого социального явления, но его важнейшее, атрибутивное свойство — тотальность идеологии — хорошо известно. В фашистском государстве сомнение в господствующей системе взглядов, даже пассивное, неприемлемо и строго наказывается.

Изоляционисты в «Доверии» были совершенно пассивными противниками Проекта. Иногда и не противниками даже — Мэлор Саранцев отказался подать заявление на отлет по чисто личным причинам. И при первом же удобном случае эти люди объявляются врагами общества. Как, однако, удачно (для руководителей) все сложилось! Вероятно, Ринальдо мог бы сказать: «Если бы изоляционистов не было, я бы их выдумал сам».

Но и до разыгранной истории с перестрелками и массовыми арестами отношение к изоляционистам было весьма натянутым. «…факт такой социальной индифферентности, прямо скажем… Я хочу обратить внимание всех, и особенно твое, Владимир Антоныч, как руководителя нашей ячейки». Так реагирует на поступок Саранцева его коллега. Причем разговор происходит за праздничным столом.

Так что, похоже, не прав Ринальдо относительно «осколков доверия». Возглавляемый им мир близок к консенсусу — инакомыслящим в нем не сладко.

Значит, действительно фашизм?

Да, его ранняя неявная стадия. Дальнейшая эволюция такой социальной системы прозрачна. Вспомним: «…мне теперь нельзя без постоянной угрозы, без страха». Поэтому будет страх. И Служба Спокойствия оправдает свою памятную человечеству аббревиатуру.

Насколько мне известно, В. Рыбаков первым обратил внимание на возможность фашизма под коммунистическими лозунгами. В самом деле, ведь лозунги в ГМК-обществе рассчитаны на внешнее потребление. Значит, когда националистическая фразеология перестанет пользоваться популярностью, аппарат управления может заменить ее коммунистической.

Идеи Рыбакова приводят к серьезной переоценке целого ряда позитивных концепций развития человечества. Например, в поздних произведениях А. и Б. Стругацких отчетливо видны черты реальности «Доверия». Можно, пожалуй, сказать, что разница между этими моделями носит количественный характер. Просто КОМКОН-2 еще только начал злоупотреблять своими возможностями. Но Тойво Глумов уже предлагал перебить люденов, которых он не понимает. А Рудольф Сикорски уже начал вести себя на Земле, как на оккупированной планете. И все для счастья человечества. Ринальдо тоже с этого начинал.