Сергей Переслегин - Статьи
Представим себе, что на рубеже Высокого Средневековья и Возрождения хороший европейский аналитик осознает ограниченность традиционных способов хозяйствования и попытается представить себе следующую фазу развития, как способ преодоления этой ограниченности.
Очень быстро он «просчитает» структурообразующее противоречие между владеющей землей аристократией и обрабатывающими землю крестьянами. Это противоречие проявлялось в массовых крестьянских восстаниях и, что гораздо важнее для аналитика, в неэффективности хозяйствования, слабой освоенности ряда земель, медленному внедрению новых культур и образцов техники. Особое внимание теоретик обратил бы на то, что любые эксперименты по введению товарного монокультурного производства сопровождались деградацией всех форм экономической жизни в регионе.
Это приведет аналитика к концепции «земля принадлежит тому, кто ее обрабатывает» – со всеми сопутствующими смыслами: ликвидации сословий, равенства людей перед законом, понятия о естественных правах человека, ликвидации цеховых ограничений и цеховой структуры в ремесле. Заметим, однако, что ведущую роль во всех этих процессах, будет, по мнению теоретика, играть Римская Католическая Церковь.
Понимая всю выгодность и даже необходимость монокультурного земледелия, ученый придет к выводу об активизации товарообмена. Вероятно, он сможет даже вычислить необходимость всепланетной системы обмена денежного кредита, соответствующей транспортной сети. Гениальный теоретик сможет додуматься до ассигнаций и банковских структур. При тщательном анализе экономического обеспечения Крестовых Походов подобные прозрения вполне возможны.
Иными словами, он сумеет разработать концепцию «сельскохозяйственного капитализма» и выстроить модель аграрного капиталистического государства с ведущей ролью Церкви, равенством граждан перед церковным законом и свободной торговлей.
Нет никаких сомнений в том, что подобное исследование вскрывает важные особенности индустриальной фазы развития и даже строит проекцию индустриального мира на традиционную экономику. Однако, с нашей сегодняшней точки зрения в подобной «крестьянской утопии» отсутствует главное: представление о крупном фабричном производстве и его господстве в промышленности. То есть, именно то, что делает индустриальную фазу индустриальной и структурирует все ее существование.
Россия как трансцендентная цивилизация
Домен представляет собой группу людей численностью, обычно, 10 – 20 человек, идущих по жизни как единое целое. Домен всегда имеет лидера, разумеется, неформального, и вся структура домена выстраивается через взаимодействие с лидером. Интересно, что связи внутри домена не носят национальной, религиозной, родовой, групповой, семейной окраски. Вернее, каждый человек связан с лидером (и с другими членами домена) по-разному: для каждой конкретной пары можно указать природу связующей силы, но придумать единое правило для всего домена невозможно. В отличие от кланов, домены динамически неустойчивы: они живут ровно одно поколение
Итак, «невооруженным глазом» в современном глобализованном мире можно разглядеть три основные цивилизации, причем если различие между «Западом» и «Востоком» прослеживается на протяжении всей мыслимой истории, то цивилизация «Юга» существенно более молода.
В рамках мета-онтологического подхода вырисовывается следующая картина. Запад весь лежит на КОСМическом уровне, но его культуры имеют «родимые» пятна своего различного происхождения. Если Североамериканские Соединенные Штаты изначально строили у себя КОСМОС, то средневековая Европа представляла собой царство ПОЛИСов, а Ватикан и Франция, «старшая дочь католической церкви» все время воссоздавали классические НОМОСные системы отношений. Так что, сегодняшнее единство вполне может вылиться в серьезный раскол по линии господствующей архетипической иерархии.
Для Запада начальной и конечной точкой маршрутизации является человек (ориентация на личность), направление мета-онлогического вращения рационально – онтодеятельность предшествует мыследеятельности, а последняя социодеятельности.
Для Востока маршрутизация начинается в мире идей, направление обхода рационально – от мира идей в мир людей и лишь затем в мир вещей: социодействие предшествует онтодействию, оргпроект – проекту. Характерный иерархический уровень – НОМОС.
Наконец Юг начинает технологические маршруты в мире вещей, находится на иерархии НОМОСа[1] и обходит координатную систему в том же направлении, что и все остальные – рационально. Можно себе представить Юг, овладевший космическим уровнем иерархии, но это будет уже совсем другая цивилизация, и «совсем другая история».
Итак, восемь цивилизаций С.Хантингтона свернулись в три, причем Запад остался Западом, и в этом смысле название одной из глав труда американского исследователя идеально отражает содержание: «Запад против всех остальных». Различие между замкнутыми, живущими в остановленном (с точки зрения европейца) времени буддистской и конфуцианской культурами мы определили как цивилизационно несущественное. Может быть, зря. Исторически Китай всегда придерживался «рационального» направления обхода, в то время как в культуре Индии прослеживаются трансцендентные устремления. В перспективе это может оказаться важным, но, впрочем, не в рамках стратегического подхода С.Хантингтона.
Что действительно вызывает недоумение, так это выделение в самостоятельную сущность Японской цивилизации. Даже сами японцы не скрывают, что их утонченная культура представляет собой крайнюю, «островную» форму культуры Китая, из которого Страна Восходящего Солнца заимствовала все – от иероглифов до единоборств. Если считать особенности японской культуры настолько существенными, то и Запад придется разделить на несколько фракций: различие между США и Германией заведомо сильнее, нежели между Китаем и Японией.
Относительно латиноамериканской «цивилизации» все уже сказано. Нельзя же в самом деле использовать страницы геополитического трактата для обоснования империалистических устремлений, к тому же давно удовлетворенных… Проблема Африки остается открытой. Можно согласиться с С.Хантингтоном, что «там» что-то формируется, но это «что-то» станет кризисом завтрашнего дня.
И еще остается Россия, которую С.Хантингтон, вероятно по договоренности с РПЦ, именует «православной цивилизацией», хотя едва ли 10% ее населения серьезно относится к религии, и вряд ли более 1% из числа «относящихся» способны внятно объяснить, чем православные отличаются от католиков.
Россия, в особенности – Россия Петра, как правило, претендовала на роль самостоятельной культуры в рамках Западной цивилизации. Это стремление стать частью Запада подогревали тесные контакты петербургской элиты с европейскими столицами. Как следствие, Петербург, столица и воплощение Империи, быстро приобрел имидж города, более западного, нежели сам Запад. В советское время этот образ несколько потускнел, но до конца не стерся.
Постперестроечные события похоронили надежды российской интеллигенции на действительную унию с западным миром. Во-первых, выяснилось, что никто не ждет Россию в этом мире. Во-вторых, оказалось, что именно теперь Евро-Атлантическая цивилизация вступила в период глубокого кризиса, да, к тому же, оказалась на грани войны. Наконец, в третьих, определилось, что, следуя путем «конкордата», Россия не только найдет, но и потеряет. Может быть, не столько найдет, сколько потеряет.
Исторически сложилось так, что Россия выполняет роль «цивилизации-переводчика», транслируя смыслы между Востоком и Западом (а в последние десятилетия – между Югом и Западом). Таково ее место в общемировом разделении труда. Положение «глобального переводчика» в мире, структурированном Западом, привело к своеобразному характеру российских паттернов поведения: они всегда неосознанно маскировались под чисто западные.
В результате русский поведенческий паттерн оказывается скрытым от взгляда социолога: он воспринимается – в зависимости от системы убеждений исследователя – либо как «недозападный»[2], либо же – как «перезападный».
В действительности, этот паттерн просто другой, что, как мы увидим, дает нам возможность отнести Россию к совершенно самостоятельной и уникальной культуре, имеющий предпосылки к формированию на своей основе четвертой основной цивилизации современности – Севера.
Первой из таких предпосылок является наличие в сугубо российской иерархии мира людей отдельного структурного уровня. Если Восток (а, в известной мере, и Юг) есть цивилизации этносов/НОМОСов, если Запад представляет собой цивилизацию нуклеарной семьи, развившуюся до КОСМических размеров, то характерным российским явлением является домен.