Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 6

Забегая вперёд, скажем: анализ ступеней Восьмеричного пути показывает, что настоящей целью буддийского срединного пути является попытка — насколько возможно облагородить общество безвольных[343] людей, не достигших Человечного типа психики, избавив такое общество от главных опасных пороков,[344] основой которых остаётся доминирование животно-звериных инстинктов в психике людей[345] и соответствующее им поведение. Одновременно с этим проводится линия на избавление общества от людских рецидивов поиска Справедливости.

Это так в отношении земной жизни, какие бы цели не выставляли перед собой сами буддисты. Нужно отдать должное: в исторические времена становления буддизма, возможно, такой подход к жизни можно считать в некоторой мере шагом вперёд, поскольку без многочисленных «канонических» правил и персональных психотехник люди перегрызлись бы между собой (как звери) и самоуничтожились во взаимной вражде и разврате. К тому же методик выхода в Человечность в те времена никто из людей не мог «вывести» даже на себе самом: таких людей просто не было. Вот и изощрялись ранние буддисты, стараясь освоить «законы», по которым можно облагообразить общество и успокоить самих себя. На том развитие буддизма и остановилось.

Этим буддизм (и другие многочисленные благообразные религиозные системы) опасен. Ведь никто не будет спорить, что перечисленные ниже основные заповеди для людей благо (восемь благих правил):

· я буду воздерживаться от убийства…

· от взятия того, что не дано…

· от сексуальных контактов в любой форме…

· от неправдивой речи…

· от опьяняющих веществ…

· от принятия пищи до 6 часов (утром) и после полудня…

· от украшения тела и развлечений…

· от использования кроватей и кресел, способствующих лени.[346]

Существуют ещё 227 основных обетов, включая эти восемь, и множество второстепенных обетов. Считается, что подобно этим правилам, Будда учил тому, как мы можем жить, не принося страдания другим, и как мы можем быть творцами как своего собственного счастья (в этом и последующих существованиях), так и безусловной свободы от всех страданий. В этих рамках нравственное поведение обусловлено состраданием ко всем живым существам. Эти нравственные принципы являются всемирными законами, не зависящими от личности.

Но состоявшийся Человек не должен руководствоваться стандартными программами поведения и мышления, «добровольно» впихнутыми в его психику всеми доступными способами. Человечный тип психики естественным образом обеспечивает образ жизни и мышления не только соответствующий вышеуказанным принципам, но по праведности гораздо превосходящий последние: изучаемые религиозные «каноны» можно забыть и отбросить как отбрасывает костыли выздоровевший инвалид.[347] Состоявшийся Человек даже не задумывается, вспоминая прописные «истины», как ему поступать в той или иной ситуации, а принятие праведного решения для него не представляет никакого страдания (неприятных усилий), связанного с преодолением сопротивления животно-звериных стереотипов его психики и разнообразных «зомбирующих» программ культуры.

Буддийские «просветлённые» учителя, начиная работать с учениками, ставят задачу избавления учеников от тех психических проблем, которые не существуют у состоявшегося Человека: цель благонамеренная. Беда в другом: психика самих учителей не соответствует выставленной цели. Задача гуру — привести психику учеников к состоянию, когда те будут следовать основным благообразным «истинам» религиозной системы (а их столько, что можно легко перепутать с неограниченными возможностями праведной жизни состоявшегося Человека) без особых усилий над своей психикой. Последнее является признаком начала эффективного избавления от привязок-жажд, преодоления страданий.

Разница между Человеком и «просветлённым» буддистом в следующем. Человек осознанно, добровольно, непринуждённо и легко по своему благонравию и соответствующей ему религиозной убеждённости (внеконфессиональной вере Богу) следует неписанным законам праведности во всех случаях жизни.[348] А «просветлённый» буддист по своей бессознательной безнравственности в отношении вопросов, не затрагиваемых буддизмом[349] и безволию — непринуждённо и легко исполняет предписанные религиозной системой многочисленные стандартные программы «доброго» поведения и мышления. Но внешне поведение Человека (и даже лексика) и «просветлённого» буддийского «зомби» могут быть очень похожи. И в этой похожести путаются многие безвольные и слабые люди, натыкающиеся на «благородство» буддизма, в своей искренней внутренней устремлённости к идеалу Человечности. Но до буддийского «просветления» куда ближе и проще, чем до Человечности… и многие «ломаются» на буддийском «благородии».

Естественно, что первые этапы Восьмеричного пути буддийского ученика связаны с проблемами снятия рецидивов принуждения — психических разногласий между алгоритмикой религиозной системы и алгоритмикой психики ученика сложившейся по жизни. Но прежде, чем приступить к дальнейшему анализу психотехник посмотрим некоторые параллели между психотехниками шаманизма и восточными ведическими психотехниками: общее и отличия.

Данный раздел представляет собой подборку цитат из книги Е.А.Торчинова «Религии мира: опыт запредельного»,[350] Часть I «Ранние формы религии» (выделения жирным и сноски наши) и наши комментарии:

«В ходе развития шаманизма его психотехнический элемент еще более усиливается, и те типы шаманизма, которые, по существу, являются переходными от ранних форм религии к религиям чистого опыта,[351] стремятся к усилению роли психотехнического элемента, ведущего к трансперсональным переживаниям.

По нашему мнению, люди во все века, от шаманов до индийских йогинов и от орфиков и гностиков до «сайентологии», занимались экспериментами с психикой, стремясь поверить опытом доктринальные положения и догматические схемы, которые, в свою очередь, непосредственно или опосредованно также восходили к опыту и переживанию.[352] Порой эти эксперименты приводили к созданию такого психотехнического чуда, как индийская йога, подлинная наука духовного делания, а порой — к появлению сомнительного «культа». В случае с шаманизмом (оставляя без ответа вопрос о том, не была ли и исходная космотеология основана на стихийном и неосознанном психотехническом опыте) избыточное присутствие в нем психотехнического фактора приводило к деформации исходной модели, к упадку шаманизма как четко определенного культурно-исторического явления и его перерастанию (по крайней мере, в некоторых регионах) в религию чистого опыта. Шаманизм был шаманизмом, пока психотехнический и космотеологический (архаический по своему характеру) аспекты его находились в гармонии и согласии.[353] Но как только переразвитие психотехники привело к осознанию недостаточности старых мифа и космологии ни как формы описания нового опыта, ни как его концептуальной опоры, шаманизм вступил в кризис, приведший в отдельных случаях к появлению религий высшего порядка (характерный пример — даосизм)».

Мы писали во второй книге курса «Сравнительное богословие», разбирая тему шаманизма, что последний преследовал определённые управленческие цели в условиях архаичной культуры общинной магии. Повторим некоторые моменты этого.

Скорее всего на определённой стадии развития первобытного кровнородового общества, когда количество жизненно важной информации в эгрегорах родов и племён стало настолько большим, что её обработка и осмысление (а также и согласование этой информации с информацией, получаемой племенем с более высоких уровней духовной иерархии, чем родоплеменные эгрегоры) стала затруднительной вне вхождения в глубокие трансовые состояния — появилась необходимость в культуре шаманизма. При этом сама культура шаманизма является следствием:

· Во-первых, воздействия на психику людей племени всего массива накопленной в родоплеменных эгрегорах информации управленческого характера, от которой зависела безопасность кровнородовой общины и одновременно с этим низкого уровня понимания этой информации, что не позволяло моделировать будущее и своевременно предвидеть опасности с помощью интеллектуального анализа имеющейся информации.