Коллектив Авторов - Японский шпионаж в царской России

Таким образом, несмотря на крупные недостатки в постановке русской контрразведывательной службы, японским шпионам не удалось в России достигнуть тех результатов, на которые рассчитывало японское правительство и Генеральный штаб.

Основная же причина слабости борьбы с японским шпионажем, как уже указывалось выше, состояла в недооценке российским правительством и роли Японии, которая, с победой в японо-китайской войне 1894–1895 гг., превратилась в крупную империалистическую страну, не скрывающую своих амбиций в отношении российского Дальнего Востока.

Только этим можно объяснить тот факт, что на борьбу с японским шпионажем отпускалось крайне недостаточно средств, а оперативные меры принимались, как правило, несвоевременно.

Публикуемые ниже документы из секретного сборника «Японский шпионаж в царской России» взяты составителями из архивных фондов Министерства внутренних дел, Департамента полиции, Военного министерства, Министерства иностранных дел, Отдельного корпуса пограничной стражи и судебных органов России.

На наш взгляд, в свете 100-летия окончания русско-японской войны и в существовавших условиях закрытости архивных источников, ниже представленные документы вызовут несомненный читательский интерес и откроют важную, но малоизвестную страницу русско-японской войны.

25 августа 1898 г.

Секретно

Командующий эскадрою Тихого океана контр-адмирал Дубасов телеграммою от 23 сего августа за № 970 сообщает управляющему Морским министерством, что 17 числа сего же месяца арестован в Порт-Артуре японец, выдающий себя за коммерческого агента Фуну Хара; он задержан во время черчения кроки города с нанесением батарей и расположения орудий; при нем, между прочим, найдена карта Восточной Азии японского издания и подробная программа для собирания на Квантуне сведений военно-политического характера. При этом контр-адмирал Дубасов заявляет, что он полагал бы необходимым для пресечения в самом начале подобных попыток иностранцев привлечь означенного японца к ответственности по второй части 256 I ст. Улож. о Наказ, (по прод. 1895 г.), преданием его суду, согласно закона 20 апреля 1892 г., причем, ввиду отсутствия на полуострове органов гражданской судебной власти, предоставить возбуждение уголовного преследования ему, контр-адмиралу Дубасову, а производство следствия поручить военному следователю.

Временно-управляющий Морским министерством вице-адмирал Авелан препроводил копию означенной телеграммы ко мне, для зависящего распоряжения.

Со своей стороны, рассмотрев вопрос о порядке производства дела по обвинению задержанного в Порт-Артуре японца в преступлении, предусмотренном 256 I ст. Улож. о Наказ., я нахожу, что за отсутствием на Квантунском полуострове жандармских чинов и лиц прокурорского надзора гражданского ведомства, по означенному государственному преступлению не может быть произведено дознание, как бы следовало, в порядке, определенном правилами Устава Уголовного Судопроизводства (ст. 1035 2–10). Посему и ввиду того, что на упомянутом полуострове пребывают военный следователь Приамурского военного округа и помощник военного прокурора Приамурского военно-окружного суда, я полагал бы, согласно с мнением контр-адмирала Дубасова, произвести по сему делу следствие по правилам Военно-судебного устава, чрез упомянутого военного следователя, при личном присутствии лица военно-прокурорского надзора. Засим, дело это я признавал бы необходимым, на основании пункта 111 высочайше утвержденного 20 апреля 1892 г. мнения Государственного Совета, передать на рассмотрение военного суда с тем, чтобы обвиняемый был предан суду, по заключению военно-прокурорского надзора, подлежащим военным начальством.

Сообщая о таковых моих предложениях вашему превосходительству, имею честь покорнейше просить уведомить меня, не встречается ли с вашей стороны препятствий к указанному выше направлению настоящего дела.

Военный министр генерал-лейтенант Куропаткин

ЦГИА, ф. Министра юстиции, д. 11674, л. 1.

25 июля 1902 г.

Прокурор Владивостокского окружного суда доносит, что по распоряжению командующего войсками Приамурского военного округа на его распоряжение передано дознание по обвинению японских подданных Сивоко[12], Сивоя[13] и Сузуки[14] в преступлении, предусмотренном 256 I ст. Улож. о Наказ. Обстоятельства этого дела заключаются в следующем:

Названные японцы задержаны были 3 сего июля между урочищем Славянка и станцией Черкасской, причем у них были отобраны записные книжки, в которых упоминаются многие города и местечки как русские, так и маньчжурские, в коих расположены русские войска, а также занесены сведения о дорогах, состоянии телеграфных линий, доступности гор и бухт, численности войск и т. п. Отобранная у них переписка была на рассмотрении директора Восточного института, который дал заключение, что перечисленные японцы занимались шпионством, что кроме них в это дело замешан еще некий Ямасоко, проживающий в Японском консульском агентстве, и что укрывательством шпионства занимается местная контора Японского пароходного Общества «Ниппон-Юзен-Кайша»[15].

Переписка эта препровождена Прокурором суда исполняющему обязанности Владивостокского полицеймейстера Худынцеву для производства дознания в порядке 1035 ст. Уст. Угол. Суд.

Наблюдение за дознанием возложено на товарища прокурора Стравинского.

Об изложенном имею честь донести нашему высокопревосходительству и присовокупить, что сведения об обстоятельствах, обнаруженных при производстве дознания, будут представлены мною дополнительно.

И. д. Прокурора Судебной палаты Д. Малинин

ЦГИА, ф. Мин. Юстиции, д. 16055, л. 11.

6 сентября 1902 г.

В дополнение к рапорту от 25 июля с. г. за №595 доношу вашему высокопревосходительству, что производство дознания о японцах Сивоко, Сузуки и Сивоя замедлилось тем, что профессору японского языка Спальвину[16] пришлось употребить много времени на перевод отобранных в большом количестве рукописей на японском языке; трудность означенного перевода увеличилась еще тем, что самые важные сведения, заключающиеся в отобранном православном русском молитвеннике, были написаны хотя и японскими буквами, но особенным шрифтом, так что смысл письма являлся непонятным даже для хорошо владеющего японским языком. Профессору Спальвину удалось найти ключ к написанному и перевести его на русский язык. В означенном молитвеннике оказались занесенными сведения о составе и количестве русских войск, расположенных во всех населенных пунктах Маньчжурии и Приморской области; при этом означенные сведения изложены настолько подробно, что известно не только количество войск, но даже название частей, количество орудий и т. п. Кроме того, в одной из отобранных записных книжек значатся описания различных маршрутов между населенными войсками пунктами; маршруты эти описаны настолько подробно и точно, что занесены все встречающиеся на дороге речки, ручейки, горы, холмы с описанием глубины их, ширины, высоты и удобства подъема; занесены также все встречающиеся селения с точным обозначением количества живущих там лиц с очевидной целью указать, где и на какое количество квартир, провианта и фуража можно рассчитывать. 17 августа все переведенные документы были предъявлены и. д. начальника штаба полковнику Громову в качестве сведущего лица, причем ему было предложено дать заключение, составляют ли перечисленные сведения такие, которые должны храниться в тайне, и представляют ли они какой-либо интерес для иностранного государства; на оба эти вопроса эксперт дал утвердительный ответ, причем он добавил, что сведения эти имеются лишь в особых книжках, ежегодно рассылаемых Главным штабом в штабы различных военных частей, причем последние обязываются держать их в строжайшем секрете, хранить под ключом и при получении нового экземпляра старые сжигать.

В связи с тем, что в числе других вещественных доказательств была отобрана квитанция в отправке на пароходе Японского общества «Ниппон Юзен Кайша» по адресу в Главный штаб в Токио заказной корреспонденции, за посылку которой уплачено 1 р. 13 к. (лот стоит 3 коп.), не осталось никакого сомнения в том, что все вышеперечисленные сведения собирались для сообщения таковых японскому правительству.