Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)

Нилыч дёрнул рычагом переключения передач. Автомобиль начал было отползать назад, но пакет орудий на носу вертолёта закрутился и выплюнул толстую тугую струю предупредительной очереди. Земля перед радиатором нашего вездехода вздыбилась. Вертолёт качнулся, на секунду обнажив светло-серое брюхо, и переместился вправо от нас, предупреждая поползновения вернуться — под защиту деревьев. Всем стало неуютно.

— Слева! — зашипела мне в ухо Люси.

Я тотчас посмотрел, куда сказано. Ещё веселей! Там, на краю луга, завис другой вертолёт — транспортный. Из его скособоченного жирного пуза, покрытого мерзко-коричневой краской, один за одним выскакивали вооружённые люди. Пригибаясь, отпрыгивали от люка, давая место для выгрузки следующему, и разбегались по сторонам, разворачиваясь в цепь. Судя по тому, что врагов у них на лугу не наблюдалось, их действия со всей определённостью были направлены на отлов наших скромных персон. Причём именно на отлов. Для того чтобы уничтожить наш невооружённый автомобиль, таких трудов прилагать явно не стоило.

— Нам остаётся одно из двух — либо поднять лапки и ждать, что с нами будут дальше делать, либо рвануть вперёд внаглую — авось да проскочим. Если мы им зачем-то нужны, могут и не подстрелить.

— А ну, да вдруг? Вот просто от досады?

— М-да…

Молчавший до сих пор водитель повернулся в нашу сторону:

— Есть и третий вариант. Вы дуйте в лес, а я останусь. Люське спрятаться несложно, а ты, Шура, уж как-нибудь. Во всяком случае, шансов больше. Были б ноги, я б и сам попробовал.

— Подыхать-то вместе веселей, поди.

— Подыхать, может, и веселей. А ты уверен, что подохнешь? Деда из Выселок помнишь?

Меня передёрнуло. Я снова глянул в окно. Десантная цепь приближалась. Крепкие парни двигались мягкой неспешной поступью хищников, уверенных, что добыча загнана в угол и деться ей некуда. Нилыч извлёк из ящика бутылку виски.

— Давай, сынок, на посошок дёрнем…

Нож, подсумок, автомат. Люси — в один карман. Деньги-в другой. Пожрать? Здесь только мухе на закуску. Наручники на месте? На месте. Да на кой чёрт они мне! Просто рефлекс, будь он неладен. А что это я в халате-то? В нём бегать несподручно. Виски — в рот. Утёрся рукавом. Патрон — в ствол. Зачем это Нилычу револьвер? От такой армии не отстреляться.

— Ясно, не отстреляться. Самому маслинкой закусить.

Молодец, Нилыч. Чуть не в гробу, а шутить пытается. Может, остаться?

— Не дуркуй, Шура. Хлебни ещё — и пошёл. Хлебнул. Горькая, падла!

— Ну, давай, Нилыч. Я не прощаюсь. Бог даст, свидимся.

— Ага, свидимся. На том свете — обязательно.

— Ты там местечко потеплей забей, я скоро. Вот только пробегусь сперва.

— Да ты не спеши. Туда не опаздывают.

Хлопок по подставленной ладони. Прыжок в дверцу, кувырок. На ноги — и ходу к спасительным деревам. Сзади клочьями летит взорванный очередью с вертолёта дёрн. Кто кому место занимать будет?

Рывок в сторону. Пробежка. Кувырок. За взгорок — притаиться. Что? Хрустят ветки под чьими-то ногами. Туда — короткую очередь. Откатиться. Вскочить на ноги. Снова бегом. Грохнуло слева. Упасть на бок. На карачках — в овражек. Ссыпаться на дно. Притихнуть. Снова хруст совсем близко. Очередь на звук. По овражку — ползком. Быстрее. Ещё быстрее. Глина на брюхе. Глина на морде. Автомат скользит в руках. Норка. Не влезть, не спрятаться. Высунуться над краем. Прямо-сапоги. За сапог — рукой. Рывок на себя. В нору головой родимого. Прикладом по шее. Бегом, пока другие не подошли. Вон из оврага — и в папоротники. Снова ползком, за гнилое бревно. По бревну — тупой стук. Труха в морду. Откатился. Затаился. Шепоток на ухо:

— Сань, я, пожалуй, тут останусь.

— Что такое, начальница?

— Ты меня убьёшь, к чёрту. Всё время катаешься, валяешься, кувыркаешься, и всё на меня упасть норовишь. У меня, похоже, уже пара рёбер сломана. Я здесь схоронюсь как-нибудь. Живы будем, встретимся.

— И правда. Тебя здесь не найдут, а я мишень удобная. Дуй, Люси.

Мышка выскользнула у меня из кармана, забежала на плечо. Задержавшись на мгновение, пощекотала щёку усиками. Нежно, аккуратно. Поцеловала?

— Я пошла. Не сердись, Шура.

— Счастливо, Люси. Привет нашим. Спасибо за всё, мне хорошо с тобой работалось.

— Аналогично. Удачи.

Моя маленькая начальница исчезла в траве. Через мгновение её светлый костюмчик уже было невозможно различить в переплетении сочных стеблей. Господь тебя храни, Люси. На том свете… Впрочем, кто его знает, есть ли у мышек рай? Хотя душа у них точно есть.

Недовольные голоса совсем рядом. Потеряли? Нет, топают в моём направлении вполне уверенно.

Ползком. Бегом. Кувырком. На четвереньках. И снова ползком и бегом, бегом и ползком. Сердце разбухло, распирая грудную клетку. В селезёнке — шило. Лёгкие раздираются, хватая огрызки воздуха. Лицо иссечено ветками. В волосах зелень клоками. Пробежка. Очередь. Нырок. Откатился. Перевернулся на брюхо. Вскочил. Побежал. Споткнулся. Лицом — в колючки. Не задерживаться. Вперёд! Быстрее! Ещё быстрее! Быстро, как только возможно! И ещё быстрее!

Одежда — в лохмотья. Губы спеклись. На теле — сплошные синяки. Кто это всегда подкладывает камушки да сучки именно туда, куда я падаю? Волосы слиплись от пота. В глазах темно. Куда бегу? Вперёд, вперёд! Споткнулся об очередную корягу. Лечу головой в какую-то впадину. Лбом — обо что-то твёрдое. Из глаз искры. Присел, потряс ушами.

Я находился в премиленькой котловинке, шагов пятидесяти в диаметре. Края её окружали заросли кустарника — округлые серебристо-голубые растеньица, пушащиеся мохнатыми лапками, украшенными крошечными красноватыми шишками. Крутые берега, покрытые густым ковром травы, опускались к озерку, звенящему под струйкой миниатюрного водопадика, выпрыгивающего из-под нагромождения замшелых валунов, увенчанного раскидистым деревцем с тёмными кожистыми листочками.

На воде покачивались заякоренные пятнистыми стеблями жёлтые лодочки цветов с вишнёвыми язычками-парусами. Шестикрылая стрекоза завершала разворот над огромным сердцевидным листом, заходя на посадку.