Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)

Старик семенящей походкой выходит из дома, аккуратно запирает левой рукой замок, двигается к автомобилю. Нож в правой не перестаёт вращаться ни на секунду. Вот мы уже у раскрытой дверцы салона. Патрик быстренько побежал в кабину, вскочил за руль, радуясь, что сохранил шкуру в целости.

О, чёрт! Старикан неожиданно ловким движением юркнул под днище машины и, проскочив под ним как белка, трусит мимо противоположного борта. Не успеть! Уходит! Уходит!

Такой прыти от Патрика не ожидал никто. С высоты кабины он с силой опустил кулак на лысину старца, выглядывающую из благородных седин. Дед упал, а наш орёл обрушился на него сверху всей тяжестью своего молодого тела. Как-то в полёте ухитрился ещё и верёвку с капота прихватить! Не успели мы обежать автомобиль к нему на подмогу, как он уже сам взялся связывать виртуоза ножа. Делал он это крайне непрофессионально, но качественно — просто обмотал верёвкой вокруг тела, прибинтовав к нему руки, благо длина позволяла, и затянул узлы с такой силой, что сам чуть не лопнул от натуги. Закончив это мероприятие, Патрик отволок супостата к двери и зашвырнул на носилки. Тот лежал недвижно, тихо постанывая.

Мы аплодировали и громко пели хвалу нашему герою.

— Ты уж прости, бога ради, Патрик. Недооценила я тебя. Такого волчару взять! Это не всем дано!

Красный, вспотевший водитель отдувался и вытирал лицо огромным клетчатым платком. Руки его ходили ходуном, ему было не до похвал. Взгромоздившись на своё место, он выдернул из нашей сумки бутылку пива, открыл зубами пробку и шумно осушил сосуд до дна единым махом.

— Шура, ты посмотри на торжество генетики! Ирландская кровь не может себя не проявить, это несомненно. Нет, Патрик, ты не безнадёжен. Мы из тебя ещё сделаем настоящего психиатрического работника!

С таким кадром на борту лучше ехать в салоне, к нему поближе — не дай бог, развязываться начнёт. Перед тем как влезть внутрь, я наклонился и подобрал очередной боевой трофей. Скоро можно будет торговлю ножами открывать. Дома я, вообще-то, этак частенько и поступал.

Что-то не так! Я озадаченно рассматривал то, что подобрал с земли. Где там на ленточки распустить! Это же обычный столовый нож, каким и масло-то резать нельзя без усилия. Гнётся, что твой картон, и тупее, чем я спросонок. Взглянул на врача. Люси каталась по полу салона, дрыгая лапками в неукротимом приступе смеха:

— Не-е-ет, я не могу! Как он его по лысине! Нет, я сейчас умру!

До меня начала доходить странность происходящего.

— Стой, стой! Это что же, он никакой не убийца?

— Ой, лопну! Ну какой он убийца! Фокусник он, цирковой жонглёр в отставке. Когда от пьянства ему начинает казаться, что белые лошади по потолку ходят, он сам нас вызывает. Нет, как он на него! А ты-то, с пушкой, — как только не пальнул!

Лицо водителя вытянулось. В глазах его занимался серый холодный огонь обиды.

— Значит, это всё была ложь? Вы меня разыграли?

Люси прекратила смеяться, запрыгнула в кабину и взялась своими маленькими лапками за ручищу Патрика.

Она внимательно посмотрела ему в лицо и строго произнесла:

— Да, брат. Это розыгрыш. Но ты об этом не знал. Для тебя это была настоящая схватка. И этот первый бой в твоей жизни окончился твоей победой. Неподдельной победой, понимаешь! И я уверена, что теперь ты и в реальной боевой обстановке не испугаешься и не растеряешься. Так ведь? Ведь так?!

— Притом ты не зря старался, — счёл нужным вставить словцо и я, — он же на самом деле ушёл бы от нас. Пусть он и не опасен, но последнее дело, когда от психбригады больные убегают!

— Так что сердиться не надо. Хуже было бы, если б ты сробел, и я тебя под настоящий нож подставила. На тебе ж не написано, какой ты орёл! Мир?

— Мир! — объявил Патрик уверенно.

— А как насчёт пивка для закрепления дружеского союза? — осведомилась мышка.

Пилот махнул рукой и принялся откупоривать бутылки — теперь цивилизованно, ножом.

— Нет, у парня положительно хорошие задатки, — негромко заметила мне в ухо Люси, — их только развить надо.

— А мои?

— ?!

— Ну я-то зачем с винтовкой, как чучело, бегал?

Люси отхлебнула из мензурки, подумала и объяснила серьёзно:

— А чтоб служба мёдом не казалась.

Гора с горой, а психиатр с психиатром… На узком просёлке — две машины лоб в лоб. Съезжать на топкий луг никому неохота. Либо им пятиться сотню метров до перекрёстка, либо нам столько же до сухого места. Кричу:

— Вы на или с?

— С вызова.

— А мы на вызов, так что давай назад.

— У тебя вездеход, тебе легче. Если что, не застрянешь.

Люси решительно полезла из кабины наводить порядок. Вдруг — радостный крик:

— Да это же моя любимая мышка!

Оказалось — коллеги. Пара жилистых ребят моих лет, тёртого вида. Не успел с ними познакомиться, на перекрёстке тормозит ещё один автомобиль и суровой внешности дама машет рукой, направляясь к нам. С ней мужичок постарше, ладони — что лопаты. Повылезали и водители.

Три психиатрические бригады на столь малом пространстве — тяжёлый клинический случай. Самопроизвольно возникла не то конференция, не то банкет. Словом, клуб по интересам. Вот уже и солнышко вроде засветило ярче, и луг не такой уж сырой. Присесть поговорить, во всяком случае, можно.

У мадам Натали и её фельдшера Хосе в машине, правда, груз. Груз время от времени начинает голосить, и Хосе прерывает на минутку разговор, чтобы заглянуть в салон. Его визита туда хватает минут на двадцать тишины, потом приходится повторять. А в целом душевно. Бригада, с которой мы не могли разъехаться, оказалась понаслышке мне знакома: врач Сейфулл-оглы и фельдшер Джонс, до сих пор не подозревающие о недовольстве начальства их методами работы. Это сколько ж они на базу не заезжали?

— А что там делать? Мы лекарств почти не трогаем. Вот когда отписанные карточки весь салон заполонят, тогда, может, заедем сдавать, — смеются, — а кто недоволен, сам пусть повоевать попробует.

Люси немедленно изложила страшную рассказку о пленении достопамятного Кабана, привирая безмерно.

— Послушать начальницу, так Рэмбо передо мною просто котёнок. А я до сих пор как вспомню, коленки подгибаются.

— Не бери в голову, бери в рот, — отмахивается Хосе и суёт мне в руку наполненный стакан.

Девять человек долго не в состоянии поддерживать общую беседу. Жидкостей и харчей ещё не сильно убыло, как компания распалась на три группки. По должностям — интересы.

Водители:

— И вдруг как заскрежещет!

— Ясно, опять коренной…