Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая
— Беги, — немногочисленные данванские слова вылетели из головы мальчишки разом. — Беги в лес. Прячься, беги! — и он махнул рукой, посторонившись.
Девчонка отступила назад, неверяще глядя на Олега. Потом стрельнула глазами за его спину и криво усмехнулась. Кивнула на автомат:
— Скиота ин артс? Лайс...
— Беги, застрелю! — выкрикнул Олег. И она метнулась отчаянным прыжком, таща за собой мальчишку, побежала среди кустов, пригибаясь и петляя... Олег отвернулся...
...Двое парней лет по 14-16 стояли впереди, словно закрывая собой остальных. У одного левое плечо было замотано оторванным рукавом куртки — небрежно, наспех. Олег обратил внимание, что материя не впитывает кровь, и та все никак не уймется. «Этих убить будет легче, — обмирая, подумал Олег, — а остальные?!»
А остальных было много. Пять девчонок того же возраста, что и парни. И полтора десятка мелкоты лет до десяти, не старше. Эти сбились кучкой, прижались к старшим девчонками, а те, словно наседки крыльями — цыплят, закрыли их руками. Словно это могло от чего-то спасти... Еще двое — мальчишка и девчонка лет по 12-13 — лежали на земле, как их вынесли из дома. Они получили переломы еще во время аварии.
Никто из данванов не плакал. Сухими, ненавидящими глазами они смотрели на стоящих перед ними горцев. А между двумя группами лежали — тоже в пыли — трупы двух девчонок, убитых во время бегства, застреленного мальчишки и еще двух маленьких девочек, которых пули достали в домах.
Все молчали, глядя друг на друга через оружие и трупы.
Рассеянно, ни зачем, Олег отмечал, что данваны похожи на его приятелей с Земли — нет, не внешне, а одеждой: довольно яркой, пестренькой, разнообразной... и вон у того в кармане сиди-плейер... Только — Олег подумал честно — едва ли его ровесники с Земли смогли вести себя так под дулами автоматов в руках врагов.
На руках у одного из маленьких мальчишек сидел смешной зверь, похожий на белку и хомяка одновременно. Он сидел беспечно, подергивая розово-фиолетовым носиком, и мальчишка, не сводя глаз с горцев, поглаживал зверя по затылку и что-то шептал: успокаивал, наверное...
Стоящий слева Одрин — Одрин, у которого погибли двое братьев — медленно потянул из ножен меч. Кто-то из девчонок ахнул, но раненый парень зло и громко прикрикнул и, дерзко улыбаясь, бросил в лицо Одрину:
— У итч мин свара, ир стим алла хайлс.
Его друг засмеялся и, хлопнув раненого по здоровому плечу, сплюнул под ноги Одрину.
Они не просили ни за себя, ни за младших, ни за девчонок.
— Он говорит, — механически перевел Йерикка, — чтобы ты начинал с него, потому что он тут самый опасный.
Одрин покосился на Йерикку безумными глазами и сделал еще шаг, отводя меч для потрошащего, беспощадно-убойного удара в живот. На улыбающемся лице данвана выступил пот, но он не пошевелился. А его сосед напрягся, и Олег понял, что сейчас тот бросится на Одрина...
Мальчишка лет восьми, выскочив из общей кучки, встал на широко расставленных ногах перед раненым старшим парнем, раскинув руки и крикнул звонко:
— Форвост беним им зоу, стод!
Олег слышал и видел все это словно бы со стороны, зная — сейчас и случится непоправимое, дикое, то, что обрушит мир, в который он начал уже верить...
Меч выпал из руки Одрина и, воткнувшись в мягкую землю, закачался, словно бы укоризненно кивал головой человек. Одрин и не посмотрел на него, но данваны проводили орудие удивленными взглядами и вновь вскинули глаза — непонимающие, искренне недоуменные. Младший отшагнул к раненому, и тот прижал его к животу здоровой рукой. Второй парень не делал попытки схватить оружие — он моргал светлыми ресницами, не сводя теперь глаз с Одрина — как будто силился понять что-то очень важное и необъяснимое совершенно.
— Боги, — выдохнул Одрин, но стояла такая тишь, что его услышали все, — а и что я часом делать хотел, кой дело-то?!. Кого рубить-то надумал, кто те думки мне нашептал?!. Ума я лишился, ума лишился, простите меня, боги, навьи, да вся Верья — простите! — он закрыл лицо руками и побрел куда-то, не разбирая дороги.
— Кто рубить-то станет? — хмуро спросил Гоймир. Ему ответил Резан — зло и быстро:
— Да кто станет — никто! Часом полюбовались на них, а и пусть живут!
И все облегченно задвигалась, заговорили, уже не обращая внимания на изумленно-неподвижных данванов. Но потом послышался смех.
Смеялся раненый. Нет, это была не истерика при мысли о том, что опасность миновала. Это звучал искренний и издевательский смех — юный данван заливался им и, кивая подбородком в сторону славян, что-то быстро и неразборчиво говорил своим.
И такой недобрый и презрительный был этот смех, что Олег почувствовал острое желание САМОМУ зарубить смеющегося.
Гоймир повернулся на смех, но не притронулся к оружию. Он смотрел на данвана... и тот перестал смеяться, но глаз не опустил, ответил своим — высокомерно-презрительным — взглядом.
— Переведи ему... — начал Гоймир, обращаясь к Йерикке, но данван перебил его:
— Не надо переведи. Я учу ваш язык. Интересный язык. Когда вы подохнете все, он останется, потому что его учить кое-кто у нас. Вам хорошо, у вас интересный язык.
— Добро, — кивнул Гоймир. — Тогда слушай.
— Что ты станешь говорить? — данван поморщился. — Ты дурак. Ты не убил врага. Мы вырастем. Ты будешь жалко... жалеть. Взрослого Сына Грифона убить трудно.
Олег сглотнул. Слова данвана очень напоминали то, что говорил Йерикка. Очень. Но Гоймир не обратил внимания на слова данвана:
— Да, мы вас не убили, — кивнул он. — Часом живите. Живите. Растите. И — как вырастете! — то убивайте нас. Когда сможете. Когда совесть позволит... Пошли отсюда Рыси. Нечего на них смотреть...
... Богдан догнал Олега, шагавшего в середине цепочка, уже когда они прошли версты три от веси. Радостно улыбаясь, он протянул старшему другу данванскую куртку зеленовато-серой расцветки:
— От то! Держи! Как по тебе, я прикинул, твоя-то уж и вовсе в ремки стала, а мертвому она без нужды...
— Уйди, — сквозь зубы процедил Олег. И, оттолкнув Богдана, ускорил шаг.
* * *
Йерикка отыскал Олега почти сразу. Тот ушёл от лагеря вверх по скалам и сейчас стоял в нише на какой-то небольшой площадке, прислонившись лбом к граниту и упершись ладонями по обе стороны головы. Широко расставив ноги... Йерикка перешёл на шаг. Вольг казался ему человеком, которого вот-вот расстреляют. Сходство было до такой степени жутким, что Йерикка оглянулся, положив ладонь на пулемет.
Конечно, никого рядом не было. И Олег, услышав быстрые мягкие шаги, оттолкнулся ладонями, поворачиваясь;