Олег Верещагин - За други своя!
— М-множество мелких нападений… пропали несколько небольших отрядов, патрулей… особенно на периферии… взорвали тропы во многих местах. Сбиты до десятка вельботов… И большой бой идет недалеко от такой горы… на севере…
— Темной Горы, — сказал Богдан.
— Да, может быть…Уже почти сутки идет, наши пытаются окружить несколько бан… ваших отрядов.
— Ясно, — кивнул Олег. — Вы уже передали сигнал о прибытии?
— Да.
— Когда следующий сеанс?
— Его не будет. Наводка действует постоянно, утром прибудут вельботы.
— Кажется, все, — вздохнул Олег. Богдан, совершенно спокойно, все еще жуя колбасу, развернулся, выхватывая из кобуры «вальтер» — и выстрелил Пестемееву в затылок. Офицера подбросило, и он рухнул в рост на пол, не успев толком осознать, что с ним произошло. "Странно, — подумал Олег, глядя на то, как Богдан, продолжая жевать, тянет из ножен меч, — в болоте он умирал от выдуманных страхов, а тут укокошил столько народу — и ничего… А ты сам, Олег, что — не изменился совсем? И в лучшую ли сторону, если сидишь рядом с тремя трупами и думаешь о еде?"
— Ну как стать, ночевать-то будем? — спросил Богдан, примериваясь мечом к шее убитого. Потом передумал, убрал клинок в ножны.
— Придется, — не слишком охотно согласился Олег. — Давай этих стащим в соседнюю комнату.
— Может, сразу в болоте утопим? — Богдан вздохнул. — Одно место забивают…
— Не гони, — Олег поднял палец. — Я кое-что придумал, слушай…
Олег в двух словах изложил свой план, глядя, как Богдан расплывается в улыбке. Когда Олег закончил, горец захохотал и, ударив кулаком о колено, азартно сказал:
— Вот то ладно! Йой, ладно!
— Мы еще можем поспать, — Олег тоже улыбался. — Давай, ложись, а потом я тебя разбужу, ты подежуришь.
Богдан, на ходу снимая плащ и снаряжение, подошел к лавке у печки, покачал ее, сел, вытянув ноги:
— Обувку сниму, — сказал он, — ноги ором орут, второй день как не разувался.
— Давай, — Олег понюхал фляжку. — Водка, что ли?.. А колбаса вкусная?
— С нашей не поровняешь, — Богдан растянулся, повел плечами: — Сырое все сквозом, аж морозит, — он пошевелил ступнями в грязных разводах. — Хлеб добрый, одно тут у кого забрали.
— Ага… Ладно, дрыхни, — Олег еще раз понюхал фляжку, и, брезгливо сморщившись, опорожнил ее на мокрый, в наростах плесени пол. Потом, достав камас начал кромсать хлеб и класть на него куски консервированной колбасы и банки, торопясь и ощущая, что зверски голоден. — Богдан…
Ответом было мерное посапывание. Богдан спал, и его вымазанное грязью лицо было немного обиженным, как у маленького ребенка.
Олег вздохнул и, жуя первый бутерброд, посмотрел в окно, из которого тянуло сквозняком. Снег прошел, его сменил какой-то осенний дождь, заштриховавший панораму заболоченного леса. Из глубин его неслись странные, пугающие звуки, и Олег пододвинул автомат ближе.
— Что я здесь делаю? — вырвалось у него. Отложив бутерброд, Олег спрятал лицо в ладонях и надолго застыл так…
…Два часа спустя — по ощущению — он совершенно извелся от безделья и внезапно напавшей зевоты — настолько жуткой, что после каждого зевка Олег серьезно опасался: а удастся ли свести вместе челюсти?! Он просмотрел бумаги офицера, но они напоминали "Черный квадрат" — видно, что нарисовано, а что — непонятно начисто. Линейного алфавита данванов Олег не знал. Пейзаж за окном усыплял.
Наконец он поднялся, потянулся, чиркнув ладонями потолок и прошелся по комнате туда-сюда, посвистывая, сквозь зубы и. размышляя, не выглянуть ли ему наружу. Может быть, и собрался бы, не почудься ему какое-то движение в смежной комнате.
В сырой и холодной одежде Олег вспотел, как в сауне. Не сводя глаз с двери, метнулся к столу, споткнулся по пути о лавку, ухватил автомат и, сбросив предохранитель вниз, на автоматическую стрельбу, прицелился в дверь.
Звук больше не повторялся. Не сводя автоматного ствола с двери, мальчишка чуть сбоку подошел к ней и толкнул ногой. С сырым скрипом дверь распахнулась.
В комнате пахло стынущей кровью и сыростью. Звук повторился, и Олег увидел большущее крысоподобное животное — оно метнулось под опрокинутую лавку и исчезло под стеной. Олег перевел дух и уже собирался закрыть снова дверь, когда увидел вторую — за печкой, общей для обеих комнат, низенькую и оснащенную большим кольцом, изъеденным ржой.
В Олеге ожило любопытство, пересилившее даже желание поспать. Еще раз окинув взглядом трупы, он осторожно перешагивая через них, подошел к двери и пошатал кольцо. Странно, что никто из стрелков не попытался уйти в эту дверь — а что не попытался, это точно, потому что кольцо буквально развалилось в руке у Олега, настолько пропитала железо ржавчина. Дверь не шелохнулась. Тогда Олег достал камас и попытался поддеть разбухший край двери лезвием. Это получилось — чавкнув, дверь отошла, внутрь упал луч света белой ночи, отразился от черной, ровной поверхности воды, неподвижным, стылым зеркалом замершей в полуметре от ног Олега. Когда-то это был подвал, но сейчас этот подвал оказался затоплен. Из воды выступали стол, высокие то ли нары, то ли стеллажи — не поймешь, на которых что-то лежало… Олег всмотрелся — и понял, что на столе стоит пулемет. Незнакомый, похожий на охотничье ружье с длинным, круто изогнутым магазином сверху.
Несколько секунд Олег стоял, вздыхая и переминаясь с ноги не ногу, на пороге. Любопытство победило — вздрагивая и ежась, он полез в воду, дошедшую до живота. Вода оказалась ледяной, но не настолько, чтобы не вытерпеть.
На нарах лежало полусгнившее тряпье — то ли остатки одеяла, то ли просто рогожа. Оно начало расползаться, когда Олег взялся и потянул… а потом разом отдернулось, открыв человеческий череп.
Вскрикнув и едва не упав, Олег отшатнулся. Странно, он не так боялся мертвецов в комнате наверху, как этого черепа, взглянувшего ему в лицо пустыми глазницами. Но это и правда был всего лишь череп — и страх тут же прошел. Олег осторожно сбросил остатки тряпья, открыв весь скелет.
Уже невозможно было понять, во что он одевался при жизни — одежда превратилась в то же осклизлое рванье и слилась с одеялом. Но сохранились кожаные сапоги с подковками, ремни — поясной и плечевые — медные части которых съела зелень. И Олег понял, что перед ним лежит — военный. Из кобуры на поясе выглядывала рукоять такого же, как у Олега, нагана, рядом через прогнившие ножны виднелось изъеденное лезвие шашки, на рукояти которой еще сохранился серый от сырости темляк. У стены, заплывшей грибом, лежал Футляр бинокля — и Олег несказанно обрадовался, когда в руки ему лег даже не тронутый ржавчиной немецкий «цейсс» начала века. На позвонках скелета сохранился серебряный православный крестик.