Владимир Ильин - Реальный противник (Пока молчат оракулы)
— Так точно, мой полковник, — сказал я.
— Вопросы?
— Степень секретности задания?
Полковник не колеблясь отчеканил:
— «Топ-сикрет», лейтенант, «топ-сикрет»!
— А… — начал было я.
— Можете поставить в известность только своего командира роты, но и то: мол, получил особое задание лично от командира бригады… И больше никому ни слова, цветок в проруби! Что еще вам не ясно?
Вопросов у меня, конечно, был полон рот (например, почему из всего личного состава выбрали именно меня или почему самому бригадному комманданту понадобилось лично ставить мне задачу, когда он мог поручить это кому-нибудь из штабных офицеров?), но я предпочел оставить их при себе на гипотетическое «потом». Как и многие войсковые отцы-командиры, полковник Калькута имел необъяснимое предубеждение против тех подчиненных, которые задают слишком много вопросов.
— Разрешите идти? — спросил я, изобразив на своем лице выражение безграничной преданности Объединенным Евронациям, командованию и лично полковнику Калькуте.
Бригадный коммандант пристально оглядел меня и хмыкнул. В данном случае это могло означать, что ему что-то не понравилось, но эксплицировать это «что-то» в виде замечания полковник не стал.
— Зарубите себе на носу, лейтенант, — сказал вдруг устало он, — учения — учениями, но вы должны будете действовать, как на войне. Как на настоящей войне, цветок ей в прорубь!.. И еще… Я не умею говорить красиво, но… Одним словом, в любых обстоятельствах прошу тебя, Евгений, не забывать, кто ты такой и ради чего носишь форму милитара.
Только теперь я понял, что полковник страшно взволнован. Как самый зеленый новобранец перед первой стрельбой боевыми патронами. Я чертыхнулся. Мысленно, потому что представил, как спрашиваю на манер лицеистки-первокурсницы: «Извините, мой коммандант, но неужели что-то случилось?!»…
— Разрешите идти? — вместо этого повторил я.
Весь следующий день меня жгло странное ощущение, в котором я никак не мог разобраться.
Вроде бы все шло своим чередом. Подготовка к особому заданию — дело нужное, но крайне нудное. Нужно все заранее продумать до мелочей: состав группы (ну, тут особых проблем не возникло), экипировку (вот с этим гораздо хуже, и не потому, что бригаде чего-то не хватает — наоборот, на наших складах чего только нет! — но как раз это обстоятельство, по-моему, и затрудняет сборы, потому что в самый последний момент, а порой уже и на задании может выясниться, что забыли какую-нибудь позарез необходимую мелочовку: консервный нож, например), способ выполнения задания (весь личный состав группы потом будет тренироваться в оставшееся время до одури, чтобы его отработать, хотя толку от этого, на мой взгляд, не очень много: как ни натаскивай подчиненных, например, метать нож, а под пристальным взором Посредника в решающий момент все равно кто-нибудь да промахнется), и тэ-дэ, и тэ-пэ. Добавьте сюда оформление кучи бумаг в виде разнообразных приказаний, рапортов, накладных, расписок — как говорит наш бригадный, «цветок им всем в прорубь!» — и станет понятно, почему мы, «рейнджеры», так не любим ПДПЗ — «Последний День Перед Заданием»…
Так что же за чувство меня снедало весь день?
Ответ на этот вопрос мне стал ясен, когда я встретился с командиром своей роты.
Мы столкнулись с капитаном Джинасом в том месте, где тропа делает поворот почти под прямым углом, ведя к палатке нашего взвода, и он тут же ударил меня правым кулаком в челюсть, а левой ногой — в самое уязвимое место мужчины. Я немного замешкался, но все-таки сумел поставить блок снизу и пригнуться. В свою очередь, через пару десятых долей секунды Френку пришлось уходить от моего коронного прямой левой, и ему это почти удалось, но в той точке пространства, куда он вышел перекувырком, его уже поджидал мой правый каблук, и если бы я не зафиксировал стопу в воздухе за пару дюймов от виска Джинаса, — валяться бы ему с проломленным черепом!
На этом наш традиционный «тренинг в качестве приветствия» завершился, ротный чертыхнулся на родном языке и одним движением вернулся в вертикальное положение. С Френком мы вместе заканчивали школу коммандос в Сент-Эвоне, но по иронии судьбы Джинас не только раньше меня стал взбираться по служебной лестнице, но и стал моим непосредственным начальником.
— Разведка мне доносит, — сказал он, отряхиваясь от хвоинок и пыли, приставших к безупречно отутюженному маск-комбинезону, — что завтра тебя ждут великие дела, Юджин.
— Разведка никогда не врет, — отвечал я. — Она может только ошибаться… Извините, что я не успел поставить вас в известность о предстоящем выходе на задание, господин капитан. Совсем замотался…
(Я обращался к своему ротному на «вы» даже тогда, когда мы сидели после отбоя в его палатке, стойко перенося все лишения милитарной службы за бутылкой виски. Будучи англичанином, Френк старался поддержать престиж пресловутой британской педантичности и требовал от всех своих подчиненных тщательного соблюдения армейской иерархии).
— О'кей, доложи сейчас, — флегматично потребовал Джинас.
Я стал вкратце пересказывать содержание своей приватной ночной беседы с полковником Калькутой. Френк не перебивал меня, но слушал рассеянно. Я бы сказал даже, что он вовсе пропускает мои слова мимо ушей. Несколько раз он почему-то принимался озираться по сторонам, будто нас подслушивал враги.
— Что ж, все понятно, — сказал неожиданно он, не дав мне договорить до конца. — «Летитби», как пели «Битлс» в прошлом веке…
И замолчал. Поскольку молчание его затягивалось, я сказал:
— Никак не могу понять одного: почему выбор нашего чифа пал именно на меня? Может быть, вы что-то знаете, Френк?
— Уот? — рассеянно переспросил он. — Почему ты?.. Все очень просто, Юджин. В таких случаях в Объединенном Штабе кидают жребий… Там у них есть такой гигантский компьютерный центр, где хранится информация на каждого из милитаров ОВС. Результат жеребьевки спускается в виде приказа через аппарат Посредников командирам частей…
По-моему, Френк добросовестно пересказывал очередную армейскую байку, но спорить я не хотел.
— Ладно, — сказал я. — Таким образом, традиционная вечерняя пулька в весьма интеллигентную игру «преферанс» откладывается на неопределенный срок, господин капитан… Разрешите продолжать подготовку к заданию? Ох, чуть не забыл: мне же еще патроны получать, а склад вот-вот на обед закроется!..
И тут мой непосредственный «царь и бог» повел себя совершенно не по-английски. Сначала он машинально кивнул, но потом, когда я уже двинулся по тропинке, в два прыжка нагнал меня и, уцепившись своими железными пальцами за мое плечо, развернул лицом к себе.