Сергей Переслегин - Война на пороге (гильбертова пустыня)

«Вот это-то и опасно», — подумал Первый. Нужно было бежать, прыгнуть в машину и сказать Кадету — по совместительству водителю и на все руки сподвижнику — привычный адрес. Первый считал, что как только человек говорит, будто решает внутренние проблемы, мол, отстаньте от него, то сразу дня всех окружающих вокруг образуется геморрой в квадрате. Живем — на одной планете. Все мы — социальные существа.

Кадет с удовольствием нажал на газ. Первому была близка модель возникновения социума со всеми атрибутами зараз как системы в целом, с Кадетами и умными танками в зародыше, он считал, что иначе Господь бы не справился с жесткой математикой последовательности непрямых действий. Увеличение полномочий личности раньше всегда приводило к диктатурам разного толка, вот и теперь вполне может установиться диктатура вооруженных подростков, сошедших с экрана «Королевских битв» за индивидуальные права убивать взрослых. А уж правительство оживится, и общество всколыхнется, просто любо-дорого взглянуть, но лучше бы смотреть на это из-за границы. Пока Первый опасливо посещал все открывающиеся и возникающие на месте китайских японские «точки» и с радостью отслеживал те, которыми руководили русские бандиты. Первый был своеобразным националистом, он мог представить гибель от руки местного грабителя, но его передергивало от мысли стать жертвой юного самурая. В документе про самураев не было, но что-то веяло от него плохим. Серой, в общем, пахло.

Qifitu TJe+имгм* Елшл

Улыбка без кота (3)

2003 год

Ты сначала читай, а потом зайди к нам, — получил Кирилл письмо от Гурии, он только к ночи открыл файл с каким-то текстом и удивился, давненько, уже месяца два, от ребят не было ни слуху, ни духу. Забылись в личной жизни. Бывает.

«Роджер, вообще-то, хотел сначала осмотреться, но, по. существу говоря, никакой он уже был не Роджер. Путешествие сквозь смерть прошло волнительно в первые секунды и слишком уж традиционно дальше. Он успел оттранслировать этому своему двойнику, шалому Лири, чокнутому профессору, чтоб постарался там, на Земле, за остатний ему год облечь это все в слова. Экскурсия по новому способу существования затянулась на земные месяца три и, когда он насытился спонтанностью своих передвижений и сочетаний энергиями с другими сущностями, он вдруг обнаружил себя болтающимся все это время только на одном из уровней, а многослойка была, как это, по-земному сказать, несчетна. Первые сорок дней после смерти Роджер посетил всех нужных людей и привел в порядок их сны. Потом мироздание перетянуло в полеты и более на землю не хотелось. Если бы Роджер мог умиляться, он бы умилился от обычая хранить верность памяти о себе сорок дней и ни днем больше. В Раю Роджер болтался недолго, это был лепрозорий для поддержки мифа о Вечном блаженстве, и работать там приходилось нехило, короче — после трудов нелеталось совсем и не тянуло в беспределье. Азимова он там не нашел. Монстры, подобные Лукасовским космическим персонажам, через Вселенную не шастали, но на потоках он ездить не научился и хоронился на Големах, которые росли отовсюду, как сталагмиты, и медленно дрейфовали, нося на своем мертвом рыхлом теле путешественников, обычно новеньких, то есть, конечно, стареньких, но еще помнивших свою земную жизнь и потому не рискующих стартовать через дыры. Дыры стирали память и производили обновление. На Земле Роджер был бы сторонником эдакого прикола, а тут почему-то боязно было, и он уныло квасил энергетический квасок из сочащейся ранки старого

гильбертова пустыня

Голема, который веков пять назад был Эгрегором и мог воспроизводить, а не функционировать, и сущности летели к нему, как к Богу. Да и люди, к слову сказать, летели, ежели он где оказывался поближе к земле, они стремились подать прошение о жизни и отдавали ее по капле, как он, Роджер, сейчас. А может, она ? Роджер засмеялся и оторвался от туши. Это был первичный структуризатор. По земному — государство или оргструктура, она же система с линейной логикой.

Положительно, Роджер не мог вести себя нормально в этом небе, где плавают дрова, свистят ветры, воют дыры, а людей нет как нет. Может, обновление? Кто это ему послал CMC прямо в Ядро?Кто-то из своих... Хорошо бы? Чем он, интересно, понимает и думает ? Зеркал в космосе не было.

Непонятно. Искать тут своих — целое дело. Вообще, было бы логично как-то встречать пришедших, ну, экскурсоводом побыть... Ну, вместе посидеть на облаке, ножки, эдак, свесить. Ни-че-го. Прямо, как нелюди. В Аду тоже все было призрачно и тихо: сваренный в информационном котле миф исправно подогревался и плотным облаком спускался на Землю безликими сущностями с черными ядрами. Ну хорошо, а на Юпитере что? Этим Юпитерианцам Рай и Ад не нужен. Было мною вопросов. Ответы протягивали щупальца и звали перестать мыследействовать. Российский философ В. Налимов грозил цивилизации встроенными «распаковщиками смыслов». Здесь это было как-то не принято. Можно, конечно, болтаться в пределах Рая, пока не разберешься, что к чему, но, видимо, канон был другой, и в Рай не тянуло. Воспоминания с каждым днем гасли. Противоречие шредингерского кота здесь имело троичную конфигурацию Жив—Мертв—Свободен. Сейчас он был мертв, а как попасть в «свободен», не знал. Поэтому, наверное, многие души так помыкаются и — обратно на землю, чтоб не думалось... Свободы хотелось. Ее мифа никакой Рай или Ад не транслировали, поэтому люди так четко понимают про Вельзевула и про Бога, а вот про свободу — никак. Нужно этим заняться! Вектор, прошивший ядро и заставивший перестроиться эфирную оболочку, словно бы взорвал его изнутри направлением, и через миллисекунды он уже летел, повинуясь неведомой силе, со скоростью, превышающей системность ядра

Ое+л&и Пе+смим* Вм*%л Т\ц&слш»м.

и оболочки, и Лукас бы умер от восторга этих трансформаций, но теперь Роджер понял, что он окончательно мертв, потому что в таких скоростях не живут, и перекур кончился... и все пропало, если что-то, конечно, было.

Такая векторная алгебра мотала его до 2003-го и выбросила в точку близости к Земле сущность, претендующую на структурных сателлитов, изрядно пощипанную, но не побежденную. Доннерджек отдыхал на электронных страницах и компоновал влияние по образу и подобию своего небесного отца. Круг замкнулся. Скотина Азимов так ни разу и не появился. Никакой ответственности за свои Сюжеты! В информационном пространстве люди только учились «вышивать крестиком»: они вышивали сети и ловили ими себе подобных. Чисто — роботы в Раю.

Однажды Желязны зазевался и опустился к Националям. Что-то внутри ему подсказывало, что так низко падать нельзя, можно «век свободы не увидать». Национали напоминали клуб картежников, которые спелись на захудалой станции, где «анизотропное шоссе» вдруг оборвалось, и им осталось играть и тихо ненавидеть друг друга за глупость. Структуры напоминали одна другую эпициклами внутри и полуоторванными щупальцами энергетических канальцев по ободу рыхлого поля. «Не умеешь летать, придурок, не суйся к низшим», — сказал кто-то близко, да так громко, что на момент «веселый Роджер» выдал в пространство сноп искр, чего до сего момента не умел. Электричества было вокруг хоть отбавляй. Грузная энергетическая бабища слычкой—русская национальная идея - без талии и направления движения, эдакая кукла-неваляшка, шепталась с японской компактной дыркой, вогнутой вовнутрь, словно спрятавшей поверхности от присосок незадачливых свободных частиц, которые, как известно, агитируют за всеобщую структуризацию Космоса, а поймаешь их — чешется ужасно. В своем диверсифицированном сознании Роджер повесил на это место знак «Свалка» и рванулся вглубь, изничтожая по дороге в Никуда память о Земле — планете обезьян и их «придуманных Богах»...