Олег Верещагин - Будьте бдительны! Сборник рассказов
— Дяденька охранник… мне в туалет… очень… мне по-большому…
В ответ раздалась приглушённая матерная брань разбужденного хорвата. Но Серёжка продолжал ныть и скулить, даже подпрыгивая на одном месте для убедительности, как будто его могли видеть снаружи — и в конце концов в двери щёлкнул фиксатор замка. Скорее всего, охранник собирался просто вздуть надоедливого мальчишку, а не водить его по сортирам, да потом пару раз сунуть головой в ящик биотуалета в дальнем углу барака — как уже делали пару раз со слишком стеснительными. Но привести в исполнение это желание ему не удалось.
Стоило ему войти, как Юрка рубанул его в горло — в кадык — ребром пластикового листа. Хорват коротко хрипнул и повалился на руки Славки и Вовки.
— Блин, он без оружия, — прошептал Славка. — Шокер один.
— Чёрт с ним, — ответил Юрка. — Скорее давайте, бежим, ну!
Они вышли наружу. Осторожно, крадучись. И почти тут же в бараке кто-то завопил — срывая голос, с визгом:
— Убегают! Охрана, убегают же!!!
Серёжка с отнюдь недетским ругательством метнулся обратно, но Вовка пинком (руки были заняты) направил его в сторону соседнего барака, прошипев:
— Бежим, всё равно теперь, ну?!
Взревела сирена. Мальчишки мчались со всех ног, волоча настилы. Лучи прожекторов заметались по периметру лагеря, но всё получилось так, как и рассчитывал Вовка — стена барака прикрывала беглецов, им надо было сделать ещё один рывок, только один.
Откуда черти вынесли солдата — Юрка так и не понял, ни тогда, ни позднее. Вовка врезался в него со всей дури, охранник, выпустив автомат, полетел наземь, и Серёжка на бегу механически подхватил оружие за ремень. Но почти тут же раздались крики, звуки борьбы — оглянувшись, мальчишки увидели, что Вовка барахтается на земле. Солдат схватил его и пытался скрутить. Вовка тщетно вырывался из рук здоровенного, хотя и ошалелого мужика, пинался, кусался и орал:
— Бегите, бегите, не стойте, бегите же!!!
— Беги! — Юрка подтолкнул в спину замешкавшегося и вскинувшего автомат Серёжку. — Беги, не поможем, только сами пропадём, беги!
Славка уже был около контрольной полосы и с размаху грохнул на неё настил. Вот это и было самое «узкое» место всего плана. Три настила — шесть метров — одна перекладка. Но один настил валялся там, где всё ещё дрались Вовка и солдат. Сейчас Юрка готов был наорать на Серёжку за то, что тот не подобрал настил, а не автомат… впрочем, Серёжка вряд ли утащил бы неудобный большущий лист. Да и поздно было что-то выяснять, менять — надо было теперь идти до конца, действовать — и надеяться на лучшее.
Луч прожектора нашарил их, когда все трое стояли на одном настиле в каких-то четырёх метрах от конца полосы. На миг мальчишек словно приварило к месту этим иссушающе-могучим, мертвящим светом, но уже через пару секунд Славка шваркнул перед собой нары, перешёл на них… как вдруг что-то хлюпающе засвистело вокруг, с шипением взрыло землю. Юрка понял, что это — понял сразу и с трудом подавил инстинктивное желание броситься наземь. А Славка охнул, перекосился вбок всем телом, сделал два неуверенных шага вперёд и, оттолкнув руку отчаянно вскрикнувшего Серёжки, попытавшегося подхватить падающего Славку, плашмя рухнул на колючую проволоку и осколки стекла.
— Бегите… по… мне… — услышал Юрка. Славка дёрнулся и простонал, видя, что ребята медлят: — Скорее… придурки… пропадё… те…
Он дёрнулся ещё раз и замер.
Всю жизнь потом Юрка думал, надеялся неистово, что Славка уже всё-таки был мёртв, когда они с Серёжкой пробежали по его телу, чтобы последним прыжком достичь безопасной земли — и кустов за ней.
* * *Что уйти не удастся, Юрка понял, когда они лежали в кустах вдоль дороги — тяжело дыша и слушая, как в ста метрах от них разгружаются с грузовиков солдаты. Бежать мальчишки не могли — ноги не держали, они бежали до рассвета, покалечили ноги, разодрали в кровь лица и руки и теперь должны были хотя бы пару минут передохнуть. А потом бежать будет уже поздно.
Серёжка лежал на спине, глотая воздух широко открытым ртом, грудь ходила ходуном. Юрка, распластавшись на животе и держа наготове «Калашников», думал.
И, когда обдумал всё, то заговорил.
— А сейчас мы сделаем вот что, — Юрка перевернулся на бок и внимательно посмотрел на Серёжку. Младший мальчишка часто дышал, прислушивался к шуму и говору на шоссе, но в глаза его не было страха, и Юрка мысленно ругнулся… и сжался. Никитка вёл бы себя так же, хоть внешне они совершенно не были похожи. — Сейчас мы сделаем вот что, — повторил он, чтобы самому собраться с духом, решиться, сделать шаг, после которого повернуть уже будет нельзя. — Сейчас ты пойдёшь в лес. Я тебя прикрою.
Глаза Серёжки стали непонимающими, а потом… потом — ух, каким серым искристым гневом из них ударило!
— Ты… ты что?! — тонким от этого гнева голосом сказал он. — Бросить тебя?! Ты…
— Помолчи и послушай, — оборвал его Юрка. — Я тебя не убегать посылаю…
— Так всегда говорят! — почти выкрикнул мальчишка, отодвигаясь, как будто Юрка мог каким-то невероятным способом сейчас закинуть его, Серёжку, за километры от этого места. — Ты просто думаешь, что я маленький, ты меня спасти хочешь, а ты меня спросил?! Я не хочу так спасаться! Не хочу тебя бросать, не хочу быть предателем, не хочу!
— Я сказал — молчи, — Юрка дотянулся, тряхнул его за плечо. — Ты сейчас уйдёшь. Не убежишь, а уйдёшь. Да, я хочу тебя спасти. Да, потому что ты младше. Но я отсылаю тебя, не чтобы ты прятался, а чтобы ты сражался. Это раз. Ты должен дойти до города и до моего отчима. Просто потому, что я тебя об этом прошу. Это два. А три… — Юрка помедлил. — Три… Ты сейчас можешь сказать, что я вру. Но я сразу понял это, просто не говорил, боялся, что ты от меня сбежишь и пропадёшь один…
— О чём не говорил? — непримиримо, но любопытно спросил Серёжка.
— Наш командир… я тебе рассказывал… В общем, Сергей. Это был твой отец. Майор Ларионов. Он жив. Он сейчас на Весёлом кордоне, как я рассказывал. Ты когда свсою фамилию сказал — я подумал: похоже, ты его сын. А потом ты ещё про него рассказывал — один в один его рассказы.
Юрка сказал это — точнее, выпалил одним духом — и понял: всё. Серёжка поломался. Глаза мальчишки из непримиримых стали жалобными, губы приоткрылись — и, прежде чем с них сорвалось тихое: «Врёшь…» — после которого всё могло начаться сначала, Юрка закрепил успех:
— У твоего отца тут, ниже левого соска, — Юрка показал на себе, — было наколото: «Любовь до гроба — дураки оба.» Так? — Серёжка кивнул:
— Я тебе… я тебе про это не рассказывал… — прошептал он. — Папка жив?! Правда жив?! Он правда у вас командовал?! Это ты его… его вытащил?!