Владимир Ильин - Реальный противник (Пока молчат оракулы)
— А что касается того, зачем им понадобилось такое воздействие, — продолжал Брилер, — то вспомни, на что сетовал субкоммандант во время твоей первой встречи с ним? Тогда, у штаба…
Я уже все понял. В моих ушах снова прозвучал хрипловатый голос Ченстоховича: «А вы попробуйте научить солдата воевать, если у него нет врагов!»… Вот они и учили воевать, создавая образ Врага. Существующего только в сознании молодых, переполненных чувством долга ребят. Что говорить о них, если даже такой старый карась, как я, клюнул на эту удочку!..
— Да, но почему они не стерли память у меня? — спросил я.
И Брилер, и Дефорски усмехнулись одновременно.
— Скажи спасибо своему хитрому медальону, Ян, — сказал Роберт.
— И своим предусмотрительным руководителям, — улыбаясь, добавил Николь…
Материалы, обнародованные ЮНПИСом, произвели в Сообществе эффект взрыва. Парламентом Евронаций было назначено специальное расследование. И хотя генералы и маршалы делали круглые глаза и заявляли, что подобные эксперименты над военнослужащими — бредни и происки «пацифистов», такое отпирательство только подливало масла в огонь возмущения общественности.
К тому же, через некоторое время сотрудникам ЮНПИСа удалось обнаружить сверхсекретный пункт управления тем самым спутником, о котором упомянул в беседе со мной Брилер. В результате блестящей операции по захвату этого объекта была добыта целая гора документов, неопровержимо свидетельствующих о причастности армейского руководства к этой афере. К сожалению, сам спутник заполучить не удалось: при спуске его с орбиты сработала система самоподрыва, и обломки бесследно канули в пасти Индийского океана…
Дело «о причинении физического и психического ущерба военнослужащим» рассматривал Гаагский Международный Трибунал. Процесс был закрытым, но ЮНПИС позаботился о том, чтобы наиболее красноречивые факты просочились в открытую печать. На суде я фигурировал в качестве свидетеля обвинения, следствием чего стал мой вынужденный уход с оперативной работы в ЮНПИСе: ведь когда наш агент «засвечен» на широкой публике, ничего не остается, кроме как использовать его на канцелярской работе в нашей «конторе». Что Брилер с Дефорски и сделали…
Несмотря на мощное противодействие со стороны военной верхушки, в ходе процесса были также заслушаны показания ряда «пострадавших» — в том числе и парней из группы лейтенанта Бикоффа. В один голос они вначале заявляли, что ничего особенного с ними не происходило. Они даже сумели с более-менее достаточными подробностями описать все свои действия при выполнении задания от начала до конца. Но, как выяснилось в результате применения спецсредств, позволяющих разблокировать подсознание, у ребят имелись и другие «картинки» в мозгу. И тогда они поведали то, что им всем в и д е л о с ь…
Суд принял строгое, но справедливое решение, и результаты не заставили себя долго ждать. В армии постепенно стал раскручиваться маховик массовых увольнений, дезертирств и отказов выполнять приказы… Все больше молодых людей пытались избежать службы в вооруженных силах… Один за другим закрывались призывные и вербовочные пункты… Тех, кто не хотел уволиться из армии по собственному желанию, попросту выкидывали за борт в ходе начавшейся ликвидации вооруженных сил, проходившей под вывеской «военной реформы»… Европарламент принял «историческое решение» о переходе от воинской обязанности к так называемой «милиционной системе». На практике это означало, что от военного ведомства оставалась лишь надежно законсервированная инфраструктура, включающая системы управления и связи, командные пункты, склады с техникой и вооружением, да горстка чиновников, отличающихся от прочих государственных служащих лишь мундирами… В случае агрессии извне — скажем, полезли бы на нас с бластерами наперевес некие инопланетные собратья по разуму — должна была бы осуществиться массовая мобилизация мужской части населения, причем в течение короткого срока мужчины расправились бы с супостатом, а затем вновь вернулись бы к благам мирной жизни… Подобные идеи, по данным историков, имели место еще в прошлом веке, но тогда человечество посчитало, что еще рановато претворять их в жизнь — нерешительными личностями были наши предки!..
Как известно, лес рубят — щепки летят, много горячих, запачканных кровью щепок…
Некоторые «бывшие» покончили с собой. Другие — пали жертвой инфарктов, скоропостижных инсультов и прочих недугов, возникающих на почве стресса… В газетах все чаще появлялись фамилии бывших генералов и старших офицеров в траурной рамочке. Однажды в такой рамке я увидел знакомое лицо: субкоммандант войск специального назначения Григ Ченстохович. Тоже бывший, конечно…
Все это не могло не радовать нас, сотрудников самой крупной из всех организаций борцов за мир (хотя в моей душе, как в безупречном на вид яблоке, вес-таки копошился некий червячок), и на этой истории можно было бы ставить точку, если бы спустя некоторое время она не получила довольно неожиданного продолжения.
Будучи как-то по делам ЮНПИСа в Мюнхене, я решил перехватить чашку кофе с гамбургером в открытом кафе «Дракон» на Армстронг-плац, но когда ко мне подошел официант, чтобы принять заказ, я опешил: это был не кто иной, как бывший ефрейтор-мор Василий Ромпало по кличке «Белорус».
Мой «ленч» был безнадежно испорчен, потому что Белорус, который, насколько мне помнилось, никогда не отличался сдержанностью, тут же попытался дать мне по морде, и только рефлексы бывшего участника событий в Пандухе позволили мне сохранить лицо — в буквальном смысле, пожалуй, больше, нежели в переносном… Потом Василий, как и подобает любой нормальной истеричной натуре, разрыдался, и в течение следующих полутора часов с гаком я убедился в том, что он заслуживает статус алкоголика с изрядным стажем. В промежутках между порциями скотч-виски Ромпало поведал мне о судьбе своего бывшего командира…
ЕВГЕНИЙ БИКОФФ, БЫВШИЙ ФИЛД-ЛЕЙТЕНАНТ (РЕКОНСТРУКЦИЯ)
Смотровая площадка на крыше семнадцатиэтажного отеля была облюбована им давно. Как он и предполагал, в этот ранний час здесь еще не было ни души.
Между колонн, поддерживающих стеклянный навес, стояли белые столики и кресла-качалки. Некоторые кресла слегка покачивались под дуновением ветерка, и казалось, что в них только что кто-то сидел…
Прежде всего, он открыл свой чемоданчик и достал распылитель и портативный бетоноструйный аппарат. Для начала деловито замуровал вход на площадку. Потом, направив струю несмываемой краски вверх, сделал навес непроницаемо-черным. Удовлетворенно хмыкнул, сел у парапета ограждения крыши и извлек из того же чемодана складную винтовку 45-го калибра австрийского производства с высокоточным прицелом и самонаводящимися пулями. Неторопливо собрал и зарядил ее. Проверил прицел. В окуляре, перечеркнутом перекрестьем тонких, светящихся линий, он видел прохожих и машины на улицах внизу так близко, будто они находились в десяти метрах, хотя силуэты все же расплывались: как всегда, утром над городом висела дымка смога.