Олег Верещагин - Скаутский галстук

Когда я проморгался, то Юльки, конечно, не было. В голове у меня гудело, щека онемела и ощутимо распухла. Я перевалился к воде и начал остужать разбитое место. Мне было смешно и стыдно, никакой обиды на девчонку я не испытывал. Как она меня!.. Ну сила… Таких бы в моё время штук двадцать хоть. Или они есть, только мне не попадались?.. Вот это хрястнула, с ног ведь сбила!..

Несмотря на занятость переживаниями, я ощутил, что кто-то приближается и, достав «парабеллум», замер, вглядываясь в кусты. Послышался голос Сашки:

— Борька, это я, не стреляй, — а через пару секунд он сам вышел на отмель. — Кто тут палил?

— Юлька, — отозвался я, не вставая с корточек. — Показывала, как стрелять умеет… А ты чего?

— Да был тут недалеко, слышу — выстрелили… — он рассматривал меня. — А она где?

— Ушла… — я убрал оружие. Сашка помолчал и спросил:

— А со щекой что?

— Иди, куда шёл, — отозвался я. Сашка пожал плечами:

— Так я сюда и шёл… Целоваться к ней полез?

— Да! — я вскочил. — Полез! Что ещё?!

— И как — получилось?

— И получилось, и получил, — честно сказал я. — Ещё вопросы будут?

Сашка пожал плечами, круто развернулся и исчез в зарослях — как обычно, совершенно бесшумно.

— Чингачгук, блин, — сказал я и выматерился от души. Потом засмеялся…

…В лагере стало многолюднее и веселей. Мне надо было тренировать пополнение по рукопашному бою, опаздывать не стоило, но, когда я почти бегом прибежал в лагерь, меня перехватил Витька.

— Тренировка отменяется, — сказал он. — Сейчас иду на совещание к командиру. Вернусь — скажу, что и как, но вы сидите в землянке или около, не разбегайтесь.

— Понял, — я пожал плечами… — Вить, знаешь, мне всё время снится, что я лошадь и жую сено.

— Ну и что? — подозрительно затормозил уже разлетевшийся бежать командир разведки.

— А то, что утром каждый раз половины сена с нар нету.

— Иди ты, — он отмахнулся, я крикнул вслед:

— Э, Вить, ты про Фрейда слыхал?!

Он явно не слыхал. Я вздохнул и решил, что сейчас отправлюсь в кусты, сяду поудобнее, закрою глаза, представлю Юльку и немного самоудовлетворюсь. Но меня опять — уже не в первый раз за последние дни — окликнули двое пацанов из пополнения. Я уже отлично знал, что им нужно: чтобы я ходатайствовал о принятии в отделение разведки, поэтому сделал вид, что не слышу их и юркнул в землянку.

Тут все были в сборе. Ромка пиликал на своей губнушке что-то оптимистичное. Я сообщил, стараясь не встречаться взглядом с Юлькой:

— Похоже, скоро на дело. Витька побежал на совет.

— Ну и отлично, — Сашка потянулся. — А то взрывчатка есть, а мы уже пять дней сидим, ничего не делаем…

— Странно, что немцы ничего не сделали, — заметил Женька задумчиво.

— Они скорей всего просто не знают, где нас искать, — предположил я, садясь на нары. — Отряд-то был маленький и почти бездействовал…

— Пока не пришли мы, — Сашка пересел за стол и начал разбирать «штейр». — Ром, а ты спеть не можешь?

— А у меня рот занят, — ответил младший, на секунду вытолкнув губнушку изо рта. И опять запиликал.

Мы посидели в молчании ещё пару минут, и я поднялся. Все уставились на меня, явно ожидая каких-то действий по убийству времени.

Я поставил перед собой два котелка, зажал между пальцами по гильзе и простучал короткую дробь. Потом подобрал ритм для аккомпанемента, посмеиваясь над собой — наверное, именно так подыгрывали себе первобытные люди… И, постукивая по металлу, запел:

Я несколько раз — всё тише и тише — повторил припев и замолчал. Наступила тишина — и удивлённая, и какая-то даже недовольная. Я опасливо подумал, что хватил лишку — такой символизм в век конкретики во всём, даже в песнях…

— Странно, — вдруг с каким-то удивлением сказал Женька. — Я сперва… Эта песня — она ведь ни о чём? — он подумал и сам утвердительно кивнул. — Ни о чём… и всё-таки…

— Хорошая песня, — сказал Сашка. — Она как бы… ну, это… — он засмеялся и махнул рукой. — Короче, не знаю, но хорошая.

Я усмехнулся. Они не могли выразить чувств, но я понимал, что именно мои друзья ощущают. И был рад.

— Время бродить по лесу, время разгадывать тайны… — сказала Юлька задумчиво. — Да, хорошо… Ладно, мальчишки, я пойду. Мне ещё на кухню.

Она поднялась и вышла. Помедлив и подождав, пока ребята занялись разговорами, я потихоньку выскользнул следом. Уже стемнело, но вообще-то ощущение такое, что на кухне жизнь не прекращалась вообще никогда. Тётя Фрося была на месте, и я переминался за деревьями, пока Юлька, подхватив ведро, не зашагала к выгребной яме. Тут я её и перехватил:

— Юль, давай понесу.

— Не надо, пусти, — безразлично сказала она. Я отпустил дужку, но пошёл рядом: