Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

— Дажьбог!

— В мечи! Руби выжлоков!

— Ай-йа!

С визгом и воплями горцы перелетали через кусты — волосы и плащи по воздуху, орущие рты, убийственные высверки стали. В туче брызг, не пере­ставая улюлюкать и выть, они мчались через ручей.

На берегу все замерло на миг. Потом послышался непонятный рыдающий крик — в нем отчетливо звучал ужас.

Все смешалось. Кто-то бросился к лошадям, кто-то, оцепенев, замер на месте, кто-то рванулся к кустам, кто-то — к оружию.

Олег поотстал — от неожиданности — и видел, как горцы рубят поводья и схватываются с хангарами. Глухой лязг стали, крики и призывы смешались в воздухе. Несколько кочевников с саблями наголо рванулись через ручей. Но на их пути встали Данок и Холод; хангаров было аж семеро, мальчишки пяти­лись, отбиваясь обеими руками.

Все сомнения и вообще мысли исчезли. Олег завопил:

— Иду, ребята, держись! — и бросился к сражающимся по воде.

Очень вовремя. Левая рука Данока повисла, его ранил быстрый, как рту­тный шарик, хангар, ловко орудовавший клинком, украшенным драгоценными ка­мнями. Холод отбивался, как мог, но с двумя руками сражаться за три было трудно: Олег увидел белое лицо горца с несколькими капельками пота над закушенной верхней губой, прищуренные глаза...

Навстречу Олегу бросились двое. Они бежали так, словно тот был каким-то неодушевленным препятствием на пути к жизни — с безумными лицами, ощерив зубы.

«Нападут сразу с двух сторон — хана,» — отметил Олег и, буквально в шаге от левого, когда тот уже заносил саблю, отпрыгнул в сторону, одновре­менно нанеся удар мечом, за который держался обеими руками, по животу вра­га, не успевшего отреагировать на исчезновение противника. Рубящий удар с оттягом — клинок на себя.

Послышался легкий треск. Хангара подбросило, он переломился в поясе, расставив руки — глаза расширились и сделались изумленными. Второй, виль­нув, проскочил мимо Олега, не останавливаясь — бросил товарища.

Пинком повалив все еще державшегося на ногах раненого, Олег ринулся за бегущим, видя обтянутую мокрым халатом спину и ощущая омерзительный запах никогда не мытого тела. Олег бежал намного быстрее, занося меч. Очевидно поняв, что уйти не удастся, хангар на бегу повернулся, вскинув в отчаянной попытке защититься саблю. Если бы он не потерял головы, он мог бы ранить Олега в живот или пах — мальчишка не остановился сам и не остановил ру­бящего мясницкого удара сверху вниз. Брызнул сноп искр; лезвие сабли переломилось с деревянным треском. По лицу хангара из рассеченного лба по­текла кровь, он вскинул руки, крича по-славянски:

— Не руби! Нет, нет!

Меч взлетел без задержки — ни мольба, ни вытянутые руки его не оста­новили. Хангар прижал ладони к лицу — тяжелое лезвие отсекло ему левую кисть, срубило три пальца с куском правой ладони и раскроило череп, завя­знув в нижней челюсти. Ощущая тяжелый судорожный позыв на рвоту, Олег, словно топор из полена, вырвал меч из черепа, разбрызгивая мозг — убитый по­валился на спину.

— Вольг! Помощь! — резанул уши вопль Холода. Чтоб горец звал на помощь?!

Но было отчего. Один хангар лежал ничком в воде, из-под него плыли бурые струи, но оставшиеся четверо наседали на Холода, крутившего в левой руке — камас выронил — кистень. Данок за его спиной стоял, навалившись на меч — его рвало кровью.

— Иду! — выстрелил Олег. Он пробежал мимо первого хангара, сваленного им — тот был еще жив и, опершись на локоть, широко зевал. Подбегая, Олег, сам не зная, почему, крикнул хангарам: — Обернитесь, сражайтесь, сволочи!

К нему развернулся тот быстрый, что ранил Данока. Олег чуть не погиб сразу — извернувшись, едва отбил саблю над самым плечом, отскочил, пригиба­ясь, перехватил меч обеими руками, кляня себя за то, что так и не научился толком владеть камасом.

Хангар наступал, рубя легко и быстро, но несколько однообразно — справа вверху, слева внизу, слева вверху, справа внизу. Но в этой монотонности крылась ловушка — совершенно неожиданно вместо нижнего левого удара хангар выбросил саблю в грудь Олегу в фехтовальном выпаде. Славянина он бы убил, но Олег, ахнув, на автопилоте взял третью круговую защиту, отшвырнув саблю врага вправо. Хангар тут же попытался рубануть Олега по внутренней стороне бедра — тут бы и конец, но спасла такая же автоматическая вто­рая защита.

Хангар поменял тактику. Он опять гипнотизировал парными ударами — по ногам, сверху, по ногам, сверху... Кажется, что руки у него были сделаны из стали — да и сабля легче меча. Впору было самому звать на помощь; Ол­ег спокойно понял, что его, скорее всего, убьют. Блин, если бы у меча был острый конец!!!

Лицо хангара вдруг окаменело, он грудью подался вперед и, сделав два шага на прямых ногах, махнул саблей нелепо и повалился в воду. Приподнялся, пытаясь достать еще Олега саблей по ногам, с искаженного лица капала вода — и ткнулся в ручей уже окончательно, бессильно вытянув руки. В спине у него торчал рукояткой вбок чекан; Данок, все еще опираясь на меч, тяжело сплевывал. Олег вскинул кулак с мечом — Данок болезненно осклаби­лся...

Основную опасность представлял именно этот. Оставшихся троих Холод теснил, как детишек с палками. Один встал на колено, зажимая рану в правом бедре, и Холод, не глядя, смахнул ему голову.

— Иду! — повторил Олег, перехватывая саблю одного из уцелевших мечом. Холод бросил на него короткий, полный благодарности взгляд. Выдохнул в три приема:

— Бла.. го... тебе...

— Ага, — ответил Олег. Его новый противник — совсем молодой, безусый — еле отмахивался саблей, в глазах стыла обреченность. Но он не пытался бежать или просить пошады, поэтому Олег убил его одним ударом в шею.

Последний хангар пятился. Олег и Холод нацелили на него мечи, Данок подошел тоже.

— Бросай саблю, — сказал Олег, не заботясь, чтобы его поняли. Хангар очеви­дно понял — вскинул саблю оборонительным жестом. Олег выбросил меч ему в пах, и тут же Холод полоснул хангара поперек груди. Из распахнувшейся грудной клетки выплеснулась волна крови, хангар рухнул в воду.

— На берег, — Данок вновь склюнул кровь. Холод поддержал его:

— Тебе одно на берег! Под кустами сядь, а то...

— То драться будут,а я часом сидеть?! — воспротивился было Данок. Холод бросил:

— Так ино — все сидеть станут, а ты — лежать. Иди-то! — проводив взглядов Данока, озабоченно сказал: — Плечо что, сапогом ему в грудину достали... — и уже на берегу спросил: — Что кричал? Что оглянуться звал?

— Не хотел бить в спину, — ответил Олег. Холод хлопнул его по плечу:

— Добро!..

...Драка уже фактически закончилась. Большинство хангаров так и не успело добраться до оружия — лежали тут и там вповалку, и кровь пятнала песок, и в ручье тоже плыла кровь... Покачивались вонзившиеся в берег са­бли — как невиданная стальная трава, взошедшая у воды. Трое из четверых последних, прижатые к опушке, бросили оружие и упали на колени. Самый последний, тяжело дыша, привалился к дереву, обвел горцев тоскливым и затравленным взглядом, процедил: