Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

Десант, который должен был принести почти бескровную победу, сыграл на руку защитникам Стрелкова...

...— Сволочи, я спать хочу, — бормотал Олег, — сейчас вас всех кончу и досплю!

Под его словами подписался бы любой из защитников. Сейчас они стреляли даже не в данванских слуг, а в тех, кто-таки не дал им выспаться как следует. При малейшем затишье бойцы вновь начинали дремать.

— То добрый выстрел! — похвалил Богдан, когда танк, выпустив снаряд, пря­мым попаданием накрыл пулеметный расчет хобайнов. — Часом хоть целуй их — до того красно они своих шерстят!

Богдан, Олег и кто-то из местных пацанов держали оборону в развали­нах вечевого подворья. Танковый снаряд разорвался на обрезе стены, осыпав обороняющихся щебнем. Мальчишка, стрелявший из окна, грохнулся вниз, но тут же сел и потряс головой:

— Ух!

— Жив? — окликнул его Богдан.

— Так что мне сделается? Я откуда только не падал, не то что с окна! — возбужденно почти кричал мальчишка. — С дерева падал сто раз, с лошади — дв­ести, под танк падал...

— Под танк?! — изумился Богдан, меняя магазин.

— А то, — кивнул мальчишка, — танк до сих пор во-он там за околицей ржа­веет!

— То как? — недоверчиво спросил Богдан.

— Ну я ж под него с гранатой падал, — пожал плечами мальчишка и засме­ялся вслед Богдану.

Танковый люк откинулся, из него показалась голова танкиста. Он опасливо поворачивался, смотрел вокруг.

Крах! Танкист дернулся и сполз обратно. Олег перезарядил винтовку, процедил:

— Ну, идите сюда!

Танк, похоже, определился. Но, не прошел он и пары саженей, как из под­вального окна, на треть засыпанного щебнем, выдвинулся ухват, в котором — очень удобно! — лежала противотанковая мина. Ухват опустился точно под накатывающуюся гусеницу...

Рррах! Гусеница «потекла». Разворачиваясь, словно мамонт-подранок, танк кормой въехал в одни развалины, носом — в другие. Пушка, угрожающе качнувшись, начала разворачиваться. В тот же момент мальчишка, содрав с себя куртку, ткнул ее в ствол и, пропихнув ударом автомата подальше, скатился в сторону, крикнув:

— Ложись!

Вместо обычного гудящего выстрела танка раздался настоящий взрыв. Олег оторвал голову от щебня. Ствол орудия был разворочен «цветочком». Из открытого башенного люка валил дым.

Мальчишка сел и, сплюнув, сказал:

— Вот так вот.

А Олег, перевернувшись на спину, захохотал.

— У... ух... ватом, — стонал он, колотя кулаком по щебню и повизгивая. — Ух­ватом и ку-ку-ку...

— Лет шесть еще протяну, — с важным видом сказал мальчишка, — жениться успею, ты только подольше кукуй.

— Курткой! — выпалил Олег. — Ухватом и курткой! Танк подбил! О-о, мне нравится эта война!

— Вольг! — Богдан ткнул в сторону развалин наискось: — Гляди! Уходят!

Правильней было сказать «убегают». Группа хобайнов пересекала развалины.

— Поняли, что они тут не в кассу, — довольно сказал Олег. — Ну уж нет, без базара, я вас не отпущу...

Крах! Бежавший первым дёрнулся и, ткнувшись головой в стену, рухнул на землю. Олег выстрелил в последнего — тот, раскинув руки, повалился тоже. Но остальные, похоже, засекли, откуда стреляют.

— Стерегись! — прокричал Богдан. Струя радужного пламени — высокотемпе­ратурной плазмы — врезалась в развалины немного в стороне, резко запахло испаряющимся камнем. Вторая струя ударила ближе, но Богдан ответил очере­дью, пробив висящий за плечами одного из хобайнов накопитель — и часть улицы утонула в нестерпимой яркости вспышке. Мальчишки выскочили, из раз­валин на параллельную улицу, где горящая машина, словно раненый зверь, во­рочалась среди руин. Очевидно, погиб экипаж, а управление заклинило. Непо­далеку кучей лежали восемь или десять лесовиков.

Олег приложился и выстрелом из подствольника разул машину на вто­рую гусеницу. Потом, подбежав к корме замершего чудовища, постучал прикла­дом в бронедверцу:

— Есть кто живой? Выходи, болезные, по счету три не выйдете — сожжем в Попенгаген! Раз!..

Дверца распахнулась, наружу вылетели две автоматических винтовки, показались двое стрелков. Один из них бормотал:

— Не стреляйте, не стреляйте...

Второй вылез неловко, уже держа руки поднятыми. Олег схватил его за шиворот, бросил к стене:

— Давай, скотина!

Богдан пнул первого в бедро, потом — ниже пояса, крикнул:

— По-внутри — кидай стволы!

Из машины вылетели еще несколько винтовок, один за другим вылезли четверо стрелков. Мальчишка-лесовик, уже заглянувший в башню, доложил:

— Тут мертвые... Эй, ты! — он ткнул одного из стрелков в спину, — Снимай куртку, живо!

— Сейчас, сейчас... — заторопился тот. — Вы только не стреляйте, не стреляйте...

— Хорошая куртка. Барахло у вас хорошее. А сами вы — хорошее барахло, — скаламбурил мальчишка, влезая в куртку. Солдат кивал и улыбался, словно паренек говорил на иностранном языке, и стрелок боялся его обидеть, сказав что-то не то в ответ. Олег с отвращением смотрел на пленных, которым их ужас не давал даже стоять прямо, они гнулись, приседали, корчились, словно нестерпимо хотели в туалет. Славяне, такие же славяне, как горцы, той же крови, почти с тем же языком... Как изуродовали их душу надменные и всесильные господа со звезд — не оставив ни гордости, ни веры, ни чести — только простейшие животные инстинкты, над которыми доминирует главный — страх за свою бесценную жизнь.

— Отойди, — потребовал Олег, двинув стволом автомата. Мальчишка послушно отошел. — Лицом к стене, быстро! — крикнул Олег. — Быстро! — никто не по­вернулся, стрелки обезумевшим, глазами смотрели на автомат.

Олег прошил их одной очередью. Четверо упали сразу, один — попятился к стене и сполз наземь по ней. Шестой удержался на ногах, но Богдан, подойдя к нему, вложил в ухо ствол «вальтера» и, сказав «бам!», нажал спуск.

— Тебя как зовут? — спросил Олег у спокойно наблюдавшего за этим мальчишки. Тот вдруг засмеялся:

— Не узнали?! Нет, честно не узнали?!

— Не-е... — удивился Богдан. А Олег, всмотревшись в лицо лесовика, сказал уверенно, удивляясь, как он не сообразил раньше:

— Володька! Вот черт! Ну, Богдан-то тебя не узнал, он тебя и не видел, но я, я-то! Жив?! Молодчина!

А про себя подумал, что здорово изменился их проводник...

— У нас убит один, у Бодрого...