Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]

Кажется, он стоял так долго. Пел свою унылую песенку шуршащий на прогалинах дождь. Олег начал дремать — хорошо, что не уснул вообще, потому что от звука, который издал Йерикка, вполне можно было отдать во сне концы.

— Й-АХ-ХХХХХ!!! — ухнул Йерикка и так ударил в землю правой ногой, что Олегу, подскочившему на месте, почудилось — под ногой откликнулось, словно стоял Йерикка на барабане. Удар повторился. Гулко топая, то нагибаясь к са мой земле так, что казалось — он ползет по ней, то выпрямляясь, словно клинок меча, Йерикка необыкновенно быстро закружился меж трех дубов, и его плащ летел вокруг, не позволяя Олегу — как тот ни напрягал зрение! — различить друга. Волосы встали дыбом не только на голове — по всей коже Олега. Ему показалось… да нет, не показалось, правда! — что Йерикка меняется, да, МЕНЯЕТСЯ, и кружит между деревьями уже что-то другое…Тихо и слаженно запели ветви в кронах деревьев, качаясь и переплетаясь, словно захваченные танцем у их корней… Открыв рот от удивления и страха, Олег услышал голос Йерикки — он то ли пел, то ли завывал ритмично:

Страшно, перекатисто ухнуло эхо в ближнем логу, пошло, покатилось куда-то в лесные глубины по овражкам и яругам, заметалось от дерева к дереву… Йерикка замер на одном месте — вновь неподвижно, как каменный. А лес не утих. Наоборот — все грозней и слаженней шумели, качаясь, деревья — уже не верхушками шумели, а всей массой раскачивались, гнулись, едва не до земли, сбрасывая с треском сухие сучья, заставляя бешено и непонимающе метаться сорвавшихся в неурочный час с гнезд птиц. Заполошный их грай пугал, будто птицы с высоты видели что-то приближающееся и страшное — ещё незаметное для людей, замерших на дне бушующего лесного океана. А в шуме общем начал формироваться шум отдельный…

Словно кто-то шел по лесу, как по траве, раздвигая руками столетние сосны на уровне своей груди — так идет человек заливным лугом.

Лесные силы откликнулись на зов Йерикки.

Олег так и не понял, что это было, откуда пришло и куда ушло. Просто фигуру Йерикки на какое-то время закрыла черная непроглядная тень, не имевшая формы и возвышавшаяся над самыми высокими соснами. Потом тень отхлынула — никуда конкретно, растаяла, то ли в воздухе растворилась, то ли всосалась в землю — и Олег увидел Йерикку, стоящего на прежнем месте. Своим обычным голосом рыжий горец окликнул друга:

— Ты чего там прилип? Иди сюда.

— Не-е… — протянул Олег и не узнал собственного голоса. — Ну тебя нафик, не пойду, — и честно признался: — Я тебя боюсь до поноса.

— Хватит валять дурака, — беззлобно заметил Йерикка. — Идем в Панково.

— Ку-уда?! — Олег поднялся. — Головешки считать?!

— Слушай, — повернулся к нему Йерикка. — Помнишь, я говорил, что отбить Гоймира мы не сможем? И сейчас повторю. А вот сделать так, чтобы его нам ОТДАЛИ — мы сможем. По крайней мере, я на это надеюсь… Если я правильно оценил Чубатова.

— Ты же его никогда не видел, — напомнил Олег удивленно.

— Не обязательно видеть человека, чтобы определить, каков он. Так вот, Чубатов такой же ненормальный, как и мы. Для него сейчас нас одолеть — дело чести. Но в то же время я готов руку отдать, что мы ему интересны.

— Не понял, — признался Олег. — Мы — интересны?! Да он нас на гамбургеры пустить готов!

— Именно, именно, — глаза Йерикки блестели, как глаза сумасшедшего. — Думаешь, он не убил Гоймира потому, что хочет поиздеваться? Нет, и поэтому тоже, конечно. Но Гоймир ему интересен. И мы. Кроме того, ему тошно на этой войне, он наверняка хороший офицер. Я хочу с ним встретиться и поговорить. А в Панково мы идем, потому что там стоит отряд хангаров.

— Ничего не понял, кроме того, что ты спятил, — убеждённо сказал Олег, — Ну пошли.

— Ты меня перестал бояться? — поинтересовался Йерикка, протягивая руку за пулеметом.

— Такой план мог родить только ты, — пожал плечами Олег.

Йерикка засмеялся:

— Думай, он не убьет нас сразу, а там что-нибудь придумаем. Знаешь, я терпеть не могу пресных блтюд.

— Ты же не любишь воевать? — подколол Олег.

— Не люблю, — подтвердил Йерикка. — Но вот острые ощущения, грешен, не разучился любить даже после всего, что было. Помнишь, я тебе читал этого, как его… Макар… Макаровича, что ли?

— Макаревича? — переспросил Олег. — Помню, а что?

— А то, что я у него и такие строчки помню:

— В бурю лишь крепче руки,

И парус поможет, и киль…

Гораздо трудней не свихнуться со скуки

И выдержать полный штиль!

Слегка удивленно Олег смотрел на своего друга.

— Похоже, у тебя второе дыхание открылось, — заметил он. — Теперь ты веришь, что мы сможем победить?

— Многие люди оказались лучше, чем я о них думал, — загадочно отозвался Йерикка. Олег засмеялся и хлопнул его по плечу:

— Идём… — и, помявшись, попросил: — А ты не почитаешь еще стихи? Просто любые?

Йерикка посмотрел понимающе. Кивнул. Подумал несколько секунд…

— Это написал ты, — убежденно сказал Олег. Но Йерикка грустно улыбнулся: