Ярослав Бабкин - Ожившие пешки

Перед мысленным взором Укена снова возник угрюмый лик грандмастера Скимна.

— Ты неудачник! — прогремел тот, — трусливый и ленивый неудачник. Не справился. Сбежал. Да ещё и книгу спёр… Ты на всю жизнь останешься неудачником. Даже когда тебя поймают и заклеймят, то слово "вор" на лбу обязательно выжгут с ошибкой!

Укен как ошпаренный вылетел из дверей и чуть не сбил с ног задумчиво стоявшую у входа Симахтаб.

— Ваша честь… милость… мудрость… извините, — пролепетал он.

— Ничего, — вкрадчивым тоном ответила волшебница, пристально глядя на Укена.

Тот попятился. Волшебница подошла ближе.

— Э-э-э… госпожа? — не слишком уверенно пробормотал он.

Та сделала ещё шаг. Укен снова отступил и упёрся спиной в забор. Он был слишком хорошо наслышан о странностях волшебниц, чтобы оставаться спокойным. Обладательницы магического дара, как правило, не отличались дружелюбным и спокойным характером. Больше того, в основном это были, прямо скажем, вздорные особы с самыми неожиданными фантазиями… А Укену очень не хотелось окончить жизнь в шкуре какого-нибудь осла или ещё чего похуже.

— Какое тёплое утро, госпожа, — пробормотал он, обливаясь потом и стараясь продавиться в щели между досками забора.

— По-моему как раз холодное, — заметила волшебница и поправила шаль.

— "День не задался", — подумал Укен, — "сначала грандмастер приснился, теперь это".

— Ты знаешь, — неуверенно пробормотала Симахтаб, — я вот тут… м-м-м… как раз думала о тебе.

Укену показалось, что он уже понемногу начинает шевелить ушами…

— Я смотрела твои рисунки… ну те… наброски для маски Родгара, — продолжила она.

— "В конце концов, овёс и ячмень, — не самый плохой вариант… Что? Причём здесь мои рисунки?"

— У тебя так здорово получился Родгар. Ну прямо как живой.

Волшебница потупилась и начала ковырять дворовую глину носком сапожка.

— Д-да нет… это просто быстрые наброски, так почеркушки… — пролепетал Укен.

— И я вот тут подумала…

Он неожиданно осознал, что волшебница густо заливается румянцем. Сейчас она вдруг стала похожа на простую девушку, рыжую, курносую и весьма смущённую.

— …а ты не мог бы нарисовать мой портрет?!

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Э-э-э… м-м-м… о-о-о, — на большее его красноречия не хватило.

— Нет-нет, конечно это не те портреты, которые рисуют художники Южных земель. Все эти куртизанки в образе юной Стеммы, выходящей из морских волн одетой в одну только раковину… Я, конечно же, не имела в виду ничего подобного!

Густая краснота окончательно заполонила лицо волшебницы и понемногу распространялась на уши и шею.

— Я имела в виду просто… ну обычный портрет. Всё совершенно прилично. Никаких там костюмов из маленького дубового листика, стоящих по колено в воде купальщиц и всего такого.

— В-вы хотите портрет в стиле реализма?

— А это прилично? — уточнила волшебница.

— Ну… в общем, да.

— В одежде?

— Обязательно. Можно в анфас…

— Нет. Лучше в одежде.

— Да, да, конечно. Но вы будете должны немного попозировать…

Глаза волшебницы полыхнули.

— Что ты себе позволяешь?! Чтобы я зировала с каким-то проходимцем! Да ещё и п-п… Да я ж тебя в…

— Я имел в виду, что вы могли бы посидеть, пока я буду делать набросок — в полуобмороке забормотал Укен, которому мерещилось, что он уже начинает чувствовать отрастающие хвост и копыта.

— Ах, в этом смысле, — волшебница немного смутилась, — а я-то подумала… Хорошо, как-нибудь я могу немного посидеть спокойно. Но не очень долго.

Как известно любому деревенскому жителю, столичные дороги усыпаны монетами. В отношении достоинства этих монет существуют определённые разногласия, каким-то таинственным образом связанные с размерами деревень и их удалённостью от городов. Увы, но никто пока так и не удосужился провести соответствующие исследования и записать статистику. Причина этого досадного упущения, скорее всего, кроется в том, что большинство потенциальных исследователей живёт как раз в столицах. И в силу этого прекрасно знает, чем именно усыпаны столичные улицы на самом деле…

Столица Империи ничем в этом отношении особо не выделялась. Основным, что можно было найти на её улицах, была грязь. В зависимости от сезона это могла быть "удушливая пыль" или "липкая жижа", а иногда "грязь со снегом". В общем, недостатка в разнообразии грязи столичные жители не испытывали. Это обстоятельство порождало у местных властей некоторые затруднения со сбором налогов на мощение улиц, но почти всегда градоначальникам всё-таки удавалось заверить горожан, что на самом деле, где-то там, внизу, эти самые мостовые определённо есть. Нужно только копнуть поглубже.

Упряжка выехала из посольского двора на окраине Цитадели, пересекла отделявший ту от остальной части столицы речной проток, прогрохотала через Старый город, форсировала Конную площадь и проникла в Торговые ряды. Всю дорогу Мелиранда хмуро глядела в окно, наблюдая как по мере движения призраки мостовых становятся всё незаметнее, а окружающие дома всё ниже и всё более деревянными. Если в Цитадели и Старом городе кирпич и известняк после долгой и многолетней борьбы смогли занять относительно твёрдые позиции, то в Торговые ряды каменщики если и заходили, то исключительно за покупками.

Карета остановилась на одной из длинных кривых улиц. В обе стороны бесконечными рядами тянулись лавки, а за ними и над ними возвышались дома их владельцев.

Выбравшись из кареты, посол огляделась. Её окружало дерево. Много дерева — дощатые заборы, бревенчатые стены, гонтовые кровли. Неудивительно, что конгрегации огненных магов пришлось возвести штаб-квартиру на искусственном островке, насыпанном поверх одной из речных отмелей на достаточном удалении от берега. Столица и без их помощи регулярно и с размахом горела.

Мелиранда пробралась по брошенным в грязь досточкам, и скрылась за высокими глухими воротами. Они вели в небольшой заросший дворик, зажатый между красновато-бурыми стенами. Аккуратные бревенчатые венцы, забранные многоцветными стекольными ромбиками окна с резными наличниками, и высокие, замысловато изломанные крыши с башенками, придавали местным зданиям несколько пряничный вид.

Пасторальную атмосферу разрушал только запах. Торговый город делился на отдельные кварталы-ряды, в каждом из которых торговали чем-то своим. Где сукном, где скобяным товаром, а где посудой. И каждый квартал имел собственный запах. Этот квартал пах кровью. Здесь продавали мясо и дичь.

Резное крыльцо вело на второй этаж. Позади небольших тесных сеней располагалась не слишком просторная комната, плотно заставленная мебелью. Состояла мебель по преимуществу из разнообразных сундуков и ларей. Кроме них в комнате было несколько скамей, стол, стул и выложенная изразцами печь.