Коллектив авторов - Зимняя магия. Сборник рассказов.

Все шло просто прекрасно вплоть до финальной сцены, где разряженная в полупрозрачные золотистые шелка в ореоле планирующих с потолка блесток Аля старательно обольщала щупленького исполнителя роли духа Холода Ваську, готовясь к появлению своей соперницы Дракона Ленки в сопровождении Армеса, замаскированного под грозного Бога Зимы, Деда Мороза. В момент, когда, сползая по худосочному бедру партнера, Алевтина опустилась в эффектный полушпагат, и, призывно изогнувшись, протянула к юноше руки, перекрывая звуки музыки, зал потряс яростный рев.

— Убери от нее свои руки, дохляк!!! — и на сцену на манер гладиаторского копья со свистом полетел тяжелый двухметровый посох.

С резвостью горного козла Васька, испуганно отпрыгнув от «богини», мгновенно растерял всю полагающуюся ему по роли надменность. Дальше вместо эпической зимней сказки перед зрителями развернулась невероятно шумная комедия абсурда. Вытащив верещащую Ленку из-за кулисы, разгневанный «бог» схватил дрожащего «духа» за шкирку и, пригрозив кровавой расправой, впихнул в вялые объятья притихшего «дракона». Выглядело это, по мнению Али, до нелепого грандиозно. Традиционно алый, расшитый искусственными камнями и сверкающими снежинками кафтан, плотно охватывал широченные плечи Армеса, расползаясь чудовищным клином на мускулистой груди и открывая голые, крепкие ноги, втиснутые в украшенные аппликацией валенки. Обнаженная, покрытая светлыми волосами кожа явственно выглядывала из-под длинной кучерявой бороды. Щедро подкрашенные гримом нос и щеки вызывающе пламенели, наводя на мысль о неумеренном употреблении спиртного.

Взирая на «доброго» Дедушку Мороза, влюбленные послушно жались друг к другу, пытаясь под возобновившуюся музыку изобразить бурную радость по случаю воссоединения. Малость присмиревший дед, видимо, сообразивший, какого дурака в припадке внезапной ревности он свалял, глупо поклонился залу и под бешеный рев аплодисментов вдруг радостно сгреб в охапку упирающуюся красавицу «богиню» и на глазах у всех страстно ее поцеловал.

Бой курантов, как и было запланировано, возвестил торжество верности и любви!

Потом, опьяненные успехом и шампанским, они долго целовались в гримерной и до колик хохотали, смакуя подробности фееричного финала. Армес, счастливый и взбудораженный, в порыве откровения рассказал Алевтине о своей способности прорывать материю пространства, мгновенно переносясь в нужную ему точку света. Так, крепко зажатая в жарких объятьях призрачного барса, Аля оказалась у себя дома. Наступила пора исполнить ей свою часть сделки.

— А никакого проклятия и нет, — чувствуя себя ужасно неловко, призналась она.

— Что значит — нет? — напрягся оборотень.

— А то и значит, что никакого проклятия я на тебя не насылала. Я вообще не понимаю, с чего ты решил, будто я на это способна.

— А как же тогда та пентаграмма и свечи?

— Баловство, не более. Мы с подружкой по глупости ворожили на суженого. Я загадала, — Аля покраснела и запнулась, — высокого, голубоглазого, с кривым носом и необычной профессией. А потом появился ты.

Армес напряженно потер перебитую в двух местах переносицу — сувенир от одной могущественной и мстительной фейри.

— А как же тогда мое отвращение к вечеринкам и другим женщинам? Мое навязчивое желание увидеть тебя? Мой необъяснимый приступ ревности? Я не понимаю, — даже не пытаясь скрыть степень своего потрясения, перечислил весь список любовных симптомов Армес, — причем тогда тут магия?

— А магия, мой котик, — Аля лукаво улыбнулась и потрепала его по «загривку», — тут совершенно ни при чем!

Кутаясь в кружево из тончайших снежных нитей, Ладмира, сиятельная Богиня Света[3], заглянула в шкатулку, где на месте только что врученного Дара небольшой горкой засияли умноженные счастьем влюбленных новые Дары. Совсем как девочка, беззаботная и счастливая, она проказливо захихикала и в очередной раз перечитала возникший у нее в руке список.

«Пусть он будет как ураган. Такой же мрачный и красивый. Словно грозовое небо — завораживающий и непредсказуемый. Будоражащий, как внезапный порыв штормового ветра. Ослепительный, как молния.»

Дойдя до места с кривым носом, Ладмира снова засмеялась. И, раскинув в стороны изящные руки, незримая для прохожих, восторженно закружилась в потоках летящего с небес снега. Богиня Света мечтала о любви…

Маленькая Эмили сидела на подоконнике в лазарете и наблюдала за тем, как медленно опускаются на землю первые снежинки. Некоторые из них попадали на мутное стекло окна, и тогда девочка могла вблизи рассмотреть каждую филигрань ледяных кристалликов.

Очень быстро снег воздушным покрывалом укрыл землю, а на окне уже вовсю властвовал иней. Он так затейливо украшал просторы стекла, что даже это мрачное помещение приобретало какой-то таинственный волшебный вид.

Вообще-то Эмили даже любила лазарет. Нет, не то чтобы ей нравилось болеть или находиться здесь было приятно. В этом месте было очень одиноко, но надёжно. Здесь её не могли обидеть другие дети — либо потому что были не в состоянии это сделать из-за здоровья, либо же потому, что Эми находилась здесь одна.

Но сегодня она была не одинока. На койке рядом с окном лежала Хлоя. Её хриплое прерывистое дыхание, нарушаемое частыми приступами кашля, прорезало давящую тишину, и Эми не чувствовала себя такой одинокой, как обычно.

Эмили было десять, но выглядела она лет на семь. Она была маленькой, даже тщедушной, с очень бледной кожей, глазами серо-зелёного оттенка и пушистыми очень светлыми волосами. Из-за этих волос Эми прозвали Одуванчиком.

Семьи у девочки не было, собственно, поэтому-то она и оказалась в приюте. Мама отправилась на небеса, когда Эми было шесть лет, и она уже давно перестала надеяться, что произойдёт чудо, и кто-то из взрослых, кто-то очень добрый, кому нужен будет ребенок, придёт и заберёт её отсюда. Эмили знала, что родители ищут для себя либо красивых детей, либо совсем ещё крошек. Она же не была ни первым, ни вторым. Поэтому оставалось лишь жить в приюте и ждать, пока станет достаточно взрослой и сможет уйти отсюда.

В это время рыжеволосая Хлоя снова закашляла. Эмили слезла с подоконника и протёрла лоб своей подруги влажной тряпкой.

Хлою одолела страшная болезнь. Она называлась сложным словом «туберкулёз», и, видимо была очень опасной. Эмили видела, как доктор Харроу с сожалением качал головой, когда осматривал Хлою в первый раз.