Глеб Анфилов - Теоретическая проверка

Была хлопотливая бестолковица последних приготовлений. Киноосветители пробовали прожектора, направленные на кабинетик Рубцова, обещавший ныне стать сценой знаменательного спектакля. Телеоператоры устанавливали свои аппараты. Репортеры газет и радио, которым до окончания старта было категорически запрещено беспокоить Маев, осаждали Гречишникова, Иосса, даже парня из охраны.

Бригге жестикулировал, жевал сразу две спички и объяснял какому-то юному репортеру, что время "кружит, как балерина". Репортер делал понимающее лицо и что-то писал у себя в блокноте. Гречишников добросовестно выкладывал корреспондентке из "Поколения" принцип квантования вероятностей. Иосс жестами показывал, как трудно подсаживать в камеру полупрозрачного человека.

Когда до старта оставалось пять минут, обе створки в кабинетик Рубцова распахнулись. Там перед камерой стояли Маи. Оба были в одинаковых рабочих халатах без средней пуговицы. Их лица и позы были тождественны.

Рядом с ними был профессор Барклай, на лице его были написаны серьезность и понимание важности момента. И был еще нервничающий, бледный институтский врач, которому только что пришлось уступить в споре с Двойником, сумевшим-таки убедить его в безопасности предстоящего опыта над человеком.

В ослепительном свете прожекторов стояли эти люди. И после всплеска аплодисментов было тихо. Только приглушенными очередями стрекотали кинокамеры.

Профессор Барклай откашлялся и сделал шаг вперед.

- Дорогие коллеги, - сказал он, - дорогие гости! Мы рады приветствовать вас в этих стенах. Как вы знаете, здесь сейчас начнется эксперимент, который, пожалуй, мало назвать историческим. Я бы назвал его эпохальным. Речь идет о победе человечества над тем, что поныне выглядело несокрушимой и неизменяемой твердыней матери-природы, над...

В это время в комнату быстро, но бесшумно, вошел журналист. По-хозяйски наклонился к главному редактору газеты "Жизнь" и шепнул ему что-то, потом позвал Двойника и сказал ему на ухо:

- Профессор Барклай немедленно вызывается к следователю по делу о незаконном открытии камеры.

- Только пусть уж он договорит, - ответил Двойник.

Главный редактор энергичным шепотом инструктировал Литу и фотографа:

- На днях даем об этом ораторе материал под заголовком "Лицо рутинера".

Снимайте его, слушайте, не спускайте с него глаз.

Пожав Лите руку выше локтя, главный подсел поближе к юной супруге Барклая, ибо решил, что к ней теперь просто непозволительно не проявить теплоту и человеческое участие.

А Федор Илларионович тем временем заканчивал свою речь:

- Если этот эксперимент, разработанный во вверенном мне отделе при участии талантливого и упорного Мая Сергеевича Рубцова, окажется доступным многократному повторению, то это приобретет колоссальное практическое значение. Станет возможно титаническое умножение ресурсов!.. - Он посмотрел на часы и сказал спокойно и строго, обращаясь к Рубцовым. Прошу начать эксперимент.

Двойник, не дожидаясь разрешения, уже отвинчивал гайки на тяжелой двери камеры. И вот дверь открылась.

- Прошу сюда - прожекторы! - крикнул Двойник.

В ярко освещенной камере обрисовались зыбкие очертания почти прозрачного человека.

- Это Май Рубцов, который уже движется в прошлое. Тот самый, что сейчас стоит перед вами и через несколько секунд войдет в камеру, - Двойник показал на Мая, который, как и все, не отрываясь, смотрел внутрь камеры.

- Пора входить, Май, - громко сказал Двойник, глядя на часы. Приготовься... Внимание... Марш!.

И Май быстрым скачком кинулся в камеру.

- Подождите! - глухо застонал врач. - Это же невозможно!.. Это уничтожение!..

- Все в порядке, доктор, - сказал Двойник, завинчивая камеру. - Мы же с вами объяснялись... Никакое это не уничтожение, я жив и здоров, - Он завинтил последнюю гайку. - Норма!..

Врач опустился на стул, прикрыл глаза ладонью.

И тотчас раздался грохот. Рокот, похожий на гром. Он заполнил комнату и поверг всех в ошеломленное онемение. И вот он ослабел, удалился, стих.

- Все, - сказал Двойннк, уже переставший быть двойником. - Эксперимент начат... И окончен. Теперь можно обесточить и открыть установку.

Он выключил рубильник, опять отвинтил гайки, откинул дверь камеры.

Белизна сверкающих прожекторов осветила ее. И там ничего не было.

Камера была совершенно пуста. И эта пустота подействовала на присутствующих еще сильнее, чем прыжок Мая, привидение, гром. Пустота!

Пустота там, куда только что вошел человек.

...Расширенными зрачками Лита смотрела на Мая н видела в нем перемену.

Он был очень усталый. Он совместил в себе и оставшегося и того, что ушел в прошлое. Лита уловила в нем дорогое и человечное, потерянное н вновь обретенное: он не знал, что будет дальше.