Артур Кларк - Острова в небе

Ничего не оставалось, кроме как ждать тридцать минут пока Земля снова не превратится в серп и ее предательская география не скроется в тумане или облаках. Мы услышали, как режиссер скомандовал остановить съемку, и все расслабились.

– Я закуриваю,- объявил по радио Текс- Мне всегда хотелось выкурить сигарету в скафандре.

– Опять пускает пыль в глаза,- пробормотал кто-то позади меня.- Если его стошнит, так ему и надо!

Последовало еще несколько распоряжений операторам а затем послышался голос Текса:

– Еще двадцать минут, говорите? Черт побери, не собираюсь я тут все время болтаться. Смотаюсь взгляну на то прославленное зеркальце для бритья.

– То есть полетит к нам,- с нескрываемым отвращением заметил Тим Бентон.

– Ладно,- ответил режиссер, который, вероятно, предпочитал с Тексом не спорить.- Только возвращайся вовремя.

Глядя в иллюминатор, я увидел, как из двигателей скафандра Текса вырвался легкий туман и он устремился в нашу сторону.

– Довольно быстро летит,- заметил кто-то.- Надеюсь, он сумеет вовремя остановиться – что-то не хочется новых дырок в нашем зеркале…

Лишь через несколько секунд я понял, что он имел в виду. Весь свет и тепло, которые собирают наше громадное зеркало, сосредоточиваются в крошечном объеме пространства, к которому беззаботно летел Текс. Кто-то говорил мне что оно равно теплу от десяти тысяч электрических лампочек – и притом оно сжато в луч толщиной в полтора-два метра. Однако для глаза этот луч был невидим, и невозможно было почувствовать опасность, пока не станет слишком поздно. За точкой фокуса луч снова рассеивался и вскоре становился безвредным. Но там, где раньше находились тепловые спирали, в пространстве между балками, он мог за несколько секунд расплавить любой металл. А Текс направлялся прямо туда. Если он окажется там, он проживет не дольше, чем мотылек в пламени ацетиленовой горелки…

Кто-то что-то кричал по радио, пытаясь предупредить Текса. Даже если бы предупреждение вовремя достигло его ушей, сомневаюсь, что у него хватило бы ума действовать правильно и изменить направление полета. С той же вероятностью он мог впасть в панику и потерять контроль над собой.

Видимо, командор это тоже понял, так как неожиданно крикнул:

– Держитесь крепче! Сейчас наклоню зеркало!

И схватился за ближайшую скобу на стене. Командор Дойл, оттолкнувшись могучими руками, метнулся к временной панели управления, установленной возле иллюминатора. Бросив взгляд на приближающуюся фигуру, он что-то быстро подсчитал в уме, затем его пальцы забегали по переключателям.

В ста метрах от нас, по другую сторону большого зеркала, я увидел на фоне звезд первые языки пламени, вырывающиеся из двигателей. По конструкции энергостанции пробежала дрожь – она явно не была рассчитана на столь быстрый разворот. При всем при этом казалось, что поворачивается она очень медленно. Потом я увидел, что Солнце смещается в сторону – мы больше не были нацелены прямо на него, и невидимый огненный конус, исходивший от нашего зеркала, уходил в космос, не в силах причинить никому вреда. Мы так и не узнали, насколько близко он прошел от Текса, но позже он говорил, что мимо него пронеслась яркая короткая вспышка, ослепившая его на несколько минут.

Топливо в ракетных двигателях выгорело, и я с облегченным вздохом отпустил скобу. Хотя ускорение было не таким уж и большим -двигатели энергостанции не обладали достаточной мощностью, чтобы последствия оказались катастрофическими,- оно все же превосходило то, на которое было рассчитано зеркало, и некоторые из отражающие поверхностей отвалились и теперь медленно вращались в пустоте. Также следовало принять определенные меры относительно всей станции – требовалось долгое и осторожное жонглирование двигателями, чтобы компенсировать вращение, которое придал ей командор Дойл. Солнце, Земля и звезды медленно кружились вокруг нас, и мне пришлось закрыть глаза, прежде чем я сумел хоть как-то сориентироваться в пространстве.

Когда я снова их открыл, командор был занят переговорами с «Орсоном Уэллсом», объясняя, что произошло, и сообщая во всех подробностях, что он думает о мистере Дункане. На этом съемки в тот день закончились, и прошло немало времени, прежде чем кто-либо снова увидел Текса.

Да и вообще, вскоре после этого эпизода наши гости собрали вещи и улетели дальше в космос – к нашему большому разочарованию. Тот факт, что половину времени мы находились в темноте, проходя через тень Земли, являлся слишком серьезным препятствием для съемок. Видимо, киношники прежде об этом не думали, и, когда мы снова получили от них известие, они были уже в шестнадцати тысячах километров от нас, на слегка наклонной орбите, обеспечивавшей постоянное солнечное освещение.

Нам было жаль, что они улетели, поскольку они доставили нам немало развлечений, к тому же мы надеялись увидеть знаменитые лучеметы в деле. К нашему удивлении эта съемочная группа в конце концов целой и невредимой вернулась на Землю. Но мы до сих пор ждем, когда выйдет фильм…

В тот же день закончился для Нормана и его культ героя. Фотография Текса исчезла с дверцы шкафчика и больше не появлялась.

За время пребывания на станции я облазил ее всю, за исключением разве что запретной территории, в которую входили: энергостанция, где была отмечена повышенная радиоактивность, склады, охранявшиеся свирепым интендантом, и главный Центр управления. Именно туда мне ужасно хотелось попасть – это был «мозг» станции, через который поддерживалась радиосвязь со всеми кораблями в данном секторе космоса и, конечно, с самой Землей. Пока старшие не поняли, что мне можно доверять и что я не стану досадной помехой, у меня было мало шансов оказаться туда допущенным. Но я решил, что своего добьюсь, и наконец такой случай мне представился.

В обязанности стажеров входило носить кофе и легкие закуски дежурному офицеру в середине его вахты. В это время станция всегда пересекала Гринвичский меридиан – поскольку на виток вокруг Земли требовалось ровно сто минут, все было основано на этом интервале, и наши часы были настроены так, что местный «час» имел именно такую продолжительность. Многие умели оценивать время на глаз, просто бросив взгляд на Землю и посмотрев, какой континент проплывает внизу. Кофе как и другие напитки, мы переносили в закрытых контейнерах (прозванных «молочными бутылками»), и его нужно было пить через пластиковую трубочку – поскольку в невесомости жидкость выливаться не может. Закуски носили в Центр управления на легком подносе с небольшими отверстиями для разных контейнеров, и дежурные всегда были за это крайне благодарны – за исключением критических ситуаций, когда они были слишком заняты, чтобы отвлекаться на что-то еще.