Артур Кларк - Рама II. Научно-фантастический роман

Николь рассмеялась — голова Ричарда весьма выразительно стукнулась о стол, и он застыл в притворном беспамятстве. Она игриво нагнулась вперед и притронулась к его веку.

— Если вы не против, друг мой, постарайтесь вырубиться лишь после того, как расскажете мне, что это будет за представление.

Ричард распрямился с усилием и сделал круглые глаза.

— Вы хотите сказать мне, что не знаете о нем? В самом деле не знаете… и это вы-то, женщина, которой заранее известны все программы и методики? Не верю.

Николь допила вино.

— Серьезно, Уэйкфилд. О чем вы говорите?

Приоткрыв одно из небольших окошек, Ричард выставил в него руку, указывая ею на кольцо воды, окружавшее дом.

— Великий доктор Луиджи Бардолини уже здесь со всеми своими мудрыми дельфинами. Минут через пятнадцать Франческа объявит его. — И, отрешенно глянув на Николь, он отрывисто выкрикнул: — Доктор Бардолини намерен доказать — сегодня же и безотлагательно, — что его дельфины способны сдать вступительные экзамены в любой университет.

Отодвинувшись назад, Николь с опаской посмотрела на коллегу. „Действительно пьян, — подумала она. — Может, и ему здесь так же не по себе, как и мне“.

Ричард внимательно глядел в окно.

— Ну чем здесь не зоопарк? — проговорила Николь после долгого молчания.

— Где они нашли…

— Ах, вот оно что, — вдруг перебил ее Уэйкфилд, с ликованием стукнув по столу. — Потому-то и мне это место показалось знакомым, едва мы здесь появились. — Он поглядел на Николь, почти поверившую уже, что Ричард не в себе. — Разве вы не видите, что вокруг нас — Рама в миниатюре. — Он подскочил в кресле, не в силах сдержать радости, вызванной внезапным откровением. — Вода вокруг дома — Цилиндрическое море, портики обозначают Центральную равнину, а мы с вами, очаровательная леди, сидим в городе Нью-Йорке.

Николь начала понимать Ричарда Уэйкфилда, но не в силах была угнаться за полетом его мысли.

— О чем говорит сходство в обличье? — громко рассуждал он. — А говорит оно о том, что архитекторы, проектировавшие на Земле этот театр, руководствовались теми же общими принципами, что и создатели корабля раман. Что здесь — родство природы? Родство культур? Нечто совершенно иное.

Он умолк, заметив обращенный к себе взгляд Николь.

— Математика, — сказал он с ударением. Удивление на ее лице подсказало Уэйкфилду, что Николь не понимает его. — Математика, — повторил он с внезапно просиявшим лицом. — В ней ключ. Рамане не могут быть похожи на людей, их эволюция происходила в мире, не имеющем с Землей ничего общего, но математика римлян должна быть им понятна.

Лицо его источало радость.

— Ха, — вскричал он, так что Николь чуть не подпрыгнула. Уэйкфилд был явно доволен собой. — Рамане и римляне. Вот вам и весь смысл сегодняшней вечеринки. А где-то между теми и другими — уровень развития современного Homo sapiens.

Пока Ричард наслаждался собственным остроумием, Николь качала головой.

— Разве вы не поняли меня, прекрасная леди? — осведомился он, предлагая ей руку, чтобы поднять с сиденья. — Тогда, наверное, лучше нам с вами отправляться на дельфинье представление, а по пути я расскажу вам о раманах наверху и римлянах вокруг нас, и прочих там „делах: о башмаках и сургуче, капусте, королях, и почему, как щи в котле, кипит вода в морях“ [18].

Когда все покончили с едой и блюда унесли, Франческа Сабатини с микрофоном в руке объявилась в самом центре двора и в течение десяти минут благодарила всех спонсоров гала-представления. А потом представила доктора Луиджи Бардолини, заметив, что методы, позволившие ему научиться дельфиньей речи, могут оказаться полезными и при разговоре с внеземлянами.

Ричард Уэйкфилд пропал, когда Франческа только собиралась заговорить. Он решил отыскать комнату для отдыха, а заодно новую дозу спиртного. Его сопровождали две пышные актрисы-итальянки, от всей души смехом отвечавшие на его шутки. На прощанье он помахал Николь рукой и подмигнул, указывая ей на обеих женщин, словно их присутствие объясняло его поступок.

„Повезло тебе, Ричард, — улыбалась про себя Николь. — Пусть один из нас, социальных неудачников, повеселится“. Она смотрела, как Франческа изящно переходит через мостик, чтобы отодвинуть толпу от воды, — Бардолини и его дельфинов было плохо видно. Франческа была в облегающем черном платье с открытым плечом, спереди по нему разлетались звезды. Пояс был перевязан золотистым шарфом. Длинные светлые волосы были расчесаны и сколоты на затылке.

„Ну это место для тебя“, — думала Николь, искренне восхищаясь непринужденностью итальянки в этой толпе. Доктор Бардолини начал первое отделение своего дельфиньего шоу, и внимание Николь обратилось к водяному кольцу. Луиджи Бардолини принадлежал к числу тех противоречивых персон, чьи работы в науке отличаются блеском, но все же не настолько оригинальны, как полагают сами их авторы. Действительно, Бардолини изобрел уникальный способ общения с дельфинами, выделил и определил звуки, соответствующие тридцати или сорока глаголам в объемистом багаже издаваемых дельфинами звуков. Но оба его дельфина, хотя он неоднократно утверждал обратное, конечно же, не могли сдавать никаких вступительных экзаменов. Увы, ученое сообщество XXII века сошлось на том, что когда головоломную или заумную теорию нельзя подтвердить и тем более когда в ней усматривался забавный оттенок, то и прочие открытия того же автора, какими бы весомыми они ни казались, были дискредитированы. Этот подход укрепил в науке эндемический консерватизм, явление не слишком здоровое.

В отличие от большинства ученых Бардолини прекрасно держался перед камерой. Представление завершилось соревнованием его самых знаменитых дельфинов, Эмилио и Эмилии, с двумя гидами виллы, выбранными по жребию для этого аттракциона. Сравнительный тест на интеллект был построен невероятно просто. На четырех электронных экранах — одна пара в воде, другая под открытым небом — были показаны таблицы из девяти квадратов в три ряда. Последний квадрат в правом нижнем углу оставался пустым, восемь остальных были заполнены разнообразными картинками и фигурками. Соревнующиеся, дельфины и люди, должны были, проглядев ряды и столбцы, подставить в пробел нужную фигурку из восьми, предложенных на втором экране. На решение каждой задачи предоставлялась минута. У дельфинов в воде и у людей на суше была клавиатура с восемью кнопками; нажимая их пальцем или носом, можно было зафиксировать свой выбор.

Первые несколько задач не составили сложностей ни для людей, ни для дельфинов. В левом углу первой матрицы был один белый круг, во втором столбце первого ряда их было два, а в третьем — три. Первый элемент второго ряда был тоже круг, но закрашенный наполовину, а последний начинался уже с полностью черного круга. Решить эти задачи было очень легко. Конечно, в свободном углу должны оказаться три черных круга.