Артур Кларк - Прелюдия к космосу
Семьдесят пять лет – всего лишь долгая жизнь – лежало между неуклюжей деревянной конструкцией, которая пролетела несколько метров над землей в Китти-Хоке, и огромной ракетой, которая скоро унесет Хассела на Луну. И он не сомневался: минует еще такой же срок – и «Прометей» тоже станут считать устаревшим и примитивным, как этот маленький биплан, висящий над его головой.
Хассел вышел на Экзибишн-роуд. Ярко светило солнце. Он бы еще походил по Музею науки, но на него уже начали глазеть любопытные посетители. «Здесь,- подумал Хассел,- остаться неузнанным сложнее, чем где бы то ни было на Земле».
Он медленно пошел через Гайд-парк по знакомым тропинкам. Несколько раз он останавливался, чтобы полюбоваться видами. Как знать – может быть, ему не суждено сюда вернуться. В понимании этого факта не было ничего болезненного: он даже как-то странно радовался тому, какую интенсивность его чувствам придает это понимание. Как большинство людей, Виктор Хассел боялся смерти; но в некоторых случаях риск оправдан. По крайней мере, тогда, когда дело касается только его самого. Ему очень хотелось поверить, что это так и есть, но пока это ему не удавалось.
Неподалеку от Мраморной арки стояла скамейка, где они с Мод частенько сидели до свадьбы. Здесь он неоднократно делал ей предложение и столько же раз она ему отказывала. Хассел обрадовался, увидев, что скамейка свободна, и, облегченно вздохнув, уселся.
Радоваться ему пришлось недолго, потому что не прошло и пяти минут, как к нему присоединился пожилой джентльмен, закурпвший трубку и спрятавшийся за «Манчестер гардиан». Название этой газеты означало «Страж Манчестера», и Хассел всегда поражался, зачем и от кого кому-то могло понадобиться стеречь Манчестер. Он решил немного подождать и уйти, но, прежде чем он успел сделать это так, чтобы не показаться грубым, ему помешали. Двое мальчишек, бежавших по дорожке, вдруг резко повернули к скамейке. Они нагло уставились на Хассела, и старший с ноткой обвинения в голосе осведомился:
– Эй, мистер, вы – Вик Хассел?
Хассел придирчиво посмотрел на мальчишек. Они явно были братьями, и их никак нельзя было назвать милыми и симпатичными. Хассел слегка поежился при мысли о том, какое опасное занятие – быть родителем.
В обычных обстоятельствах Хассел позволил бы себе осторожно признаться – он не забыл, каким любопытным сам был в школьные годы. Пожалуй, он бы позволил себе это даже сейчас, если бы к нему обратились более вежливо, но мальчишки сильно смахивали на сирот из академии юных воришек доктора Фиджина.
Хассел посмотрел на них в упор и сказал самым строгим голосом, каким только мог:
– Сейчас половина четвертого, и мелочи у меня нет.
Услышав эту мастерскую отповедь, младший из мальчишек посмотрел на брата и пылко воскликнул:
– Черт, Джордж,- я же тебе говорил: это не он!
Старший схватил младшего за обшарпанный галстук и
продолжал как ни в чем не бывало:
– Ты Виктор Хассел, этот самый… ракетный малый.
– Я похож на мистера Хассела? – возмутился мистер Хассел.
– Да.
– Странно – никто никогда мне такого не говорил.
Это утверждение было недалеко от истины. Мальчишки с подозрением продолжали смотреть на него. Старший наконец отпустил младшего, и тот смог отдышаться. Джордж решил обратиться за поддержкой к «Стражу Манчестера». Правда, теперь в его голосе прозвучали нотки неуверенности.
– Он нас обманывает, мистер, да?
Над верхним краем газеты появились очки. Старик подслеповато уставился на мальчишек. Затем он перевел взгляд на Хассела, и тому стало не по себе. Последовала долгая, тягостная пауза.
Незнакомец сложил газету и сердито проворчал:
– Тут есть фотография мистера Хассела. Нос совсем
другой. А теперь, пожалуйста, уходите.
Газетная баррикада снова была воздвигнута. Стараясь не замечать мальчишек, Хассел устремил взгляд вдаль. Те еще минуту недоверчиво пялились на него. Наконец, к его величайшему облегчению, они удалились, по пути продолжая жарко спорить.
Хассел подумал, не поблагодарить ли неизвестного помощника, когда тот вдруг сложил газету и снял очки.
– А знаете,- сказал он, негромко кашлянув,- сходство просто поразительное.
Хассел пожал плечами. «Признаться, что ли?» – подумал он, но отказался от этой мысли.
– Правду сказать,- проговорил он,- я и раньше попадал из-за этого в нелепое положение.
Незнакомец задумчиво поглядел на него.
– Они ведь завтра улетают в Австралию? – произнес он риторически.- Полагаю, шансы вернуться с Луны – пятьдесят на пятьдесят?
– Я бы сказал: намного выше.
– И все-таки шансы вернуться есть, и я так думаю, что сейчас молодой Хассел гадает, суждено ли ему вновь увидеть Лондон. Интересно было бы узнать, чем он занимается – это бы многое о нем сказало.
– Пожалуй, да,- кивнул Хассел, неловко заерзав на скамейке. Ему очень хотелось уйти, а его собеседник разговорился.
– Вот тут передовая статья,- сказал он.- Пишут о значении космических полетов, о том, как они скажутся на повседневной жизни. Это, конечно, все очень хорошо, но скажите, пожалуйста, когда мы успокоимся? А?
– Я вас не совсем понимаю,- ответил Хассел не вполне искренне.
– На этой планете всем хватит места. Если управлять толково, то лучшего мира и придумать нельзя, хоть всю Вселенную облети.
– Может быть,- мягко возразил Хассел,- мы сможем по достоинству оценить Землю только тогда, когда облетим всю Вселенную.
– Хм! Ну тогда, значит, мы законченные дураки. Неужели мы так никогда не успокоимся, не начнем жить тихо-мирно?
Хасселу и прежде доводилось слышать подобные аргументы. Он едва заметно улыбнулся.
– Мечта лотофагов,- сказал он,- это приятная фантазия для одного человека, но для всего человечества – гибель.
Однажды эту фразу произнес сэр Роберт Дервент, и она стала одной из любимых цитат Хассела.
– Лотофаги? Кажется… про них написал Теннисон… Но ведь его сегодня никто не читает. «Есть музыка, чей вздох нежнее упадает…» Нет, не это. А, вспомнил: «Что нужды посходить в стремленье бесконечном по восходящей ввысь волне?»[18] Ну так как, молодой человек? Есть ли в этом нужда?
– Для некоторых – есть,- ответил Хассел.- И быть может, когда начнутся космические полеты, все поспешат улететь на далекие планеты, только лотофаги останутся со своими мечтами. Это устроит всех.
– А кроткие наследуют Землю[19], да? – вопросил его собеседник. явно настроившийся на философский лад.
– Можно и так сказать,- улыбнулся Хассел и машинально взглянул на часы. Он твердо решил не вступать в споры, результат которых был предсказуем.- Боже мой, мне пора. Благодарю вас за беседу.