Артур Кларк - Песни далекой Земли [сборник]
Подавляющее большинство работ выдающихся романистов, поэтов и драматургов лишались смысла без философского и культурного фона. Все они отправились в очистительное пламя. Гомер, Шекспир, Мильтон, Толстой, Мелвилл, даже Пруст — последний великий писатель до электронной революции, сокрушившей печатное слою… От них остались лишь жалкие сотни тысяч тщательно отобранных фраз. Исключалось все, касавшееся войн, преступлений, насилия и пагубных страстей. Если обновленные — и, как надеялись их предки, более совершенные — наследники хомо сапиенс заново откроют все это, они, несомненно, создадут собственную литературу. Незачем их подталкивать.
Музыке, за исключением оперы, и изобразительному искусству повезло больше. Однако материала накопилось столько, что все равно приходилось выбирать, порой случайным образом. Будущим поколениям на далеких планетах предстояло наслаждаться первыми тридцатью восемью симфониями Моцарта, второй и четвертой Бетховена, и с третьей по шестую Сибелиуса.
Моисей Кальдор осознавал возложенную на него ответственность. Он прекрасно понимал, что не в силах справиться с поставленной задачей, как и любой человек, каким бы талантливым он ни был. На борту «Магеллана», в гигантских банках памяти, хранилось многое, недоступное жителям Талассы. Они бы с радостью приняли это, даже не имея возможности понять до конца. Прекрасное воссоздание «Одиссеи» двадцать пятого века, военная классика, с тоской глядящая назад через пять веков мира, великие трагедии Шекспира в блестящем переводе Файнберга на лингву, «Война и мир» Ли Чжоу… Чтобы просто перечислить названия, требовались часы и дни.
Порой, сидя в библиотеке комплекса Первой высадки, Кальдор очень хотел поиграть в бога для этих относительно счастливых и далеко не невинных людей. Он имел возможность сравнить содержимое здешних архивов с банками памяти корабля и отметить все сокращенные или вычеркнутые материалы. Принципиальный борец с цензурой, в каких-то случаях Моисей соглашался с полезностью принятых мер, по крайней мере для первых поколений талассиан. Но теперь, когда колония развилась, возможно, не лишним оказалось бы легкое творческое вмешательство…
Время от времени размышления прерывались вызовами с корабля. Иногда на экскурсии к истокам своего народа приходили группы молодых талассиан. На помехи такого рода Моисей не обращал внимания, а одной даже радовался.
Почти ежедневно, если не препятствовали срочные по меркам Тарны дела, на холм поднималась Мирисса верхом на красивом белом жеребце Бобби. Гости поначалу немало удивились, обнаружив на Талассе лошадей, поскольку не видели их живьем на Земле. Но обитатели Трех островов любили животных. Многих они воссоздали из обширного генетического материала, доставшегося в наследство. Некоторые виды оказывались бесполезными, какие-то даже доставляли хлопоты. Например, вездесущие обезьянки постоянно воровали мелкие предметы из домов в Тарне.
Мирисса неизменно приносила угощения, обычно фрукты или местный сыр. Кальдор был благодарен девушке, однако больше удовольствия он получал от ее общества. Кто бы поверил, что в прошлом он обращался к пяти миллионам человек — более половины последнего поколения! Теперь и единственный слушатель радовал старого оратора…
— Вы происходите из древнего рода библиотекарей, — произнес Моисей Кальдор, — и думаете исключительно в мегабайтах. Но хочу напомнить: понятие «библиотека» проистекает от слова, означающего «книга». На Талассе есть книги?
— Конечно, — обиделась Мирисса, еще не научившаяся различать юмор Кальдора. — Миллионы… ну, тысячи. На Северном острове живет человек, печатающий около десяти книг в год, по несколько сотен экземпляров. Они необыкновенно красивы и очень дороги. Их дарят по особым случаям. Я получила такую на двадцать первый день рождения. Называется «Алиса в Стране чудес».
— Надо будет взглянуть. Всегда любил книги. У меня на корабле почти сто штук. Возможно, поэтому величины в байтах я делю на миллион и представляю одну книгу… Гигабайт — тысяча книг, и так далее. Только так я представляю, о чем речь, когда говорят о банках данных и передаче информации. Насколько велика ваша библиотека?
Не отводя взгляда от Кальдора, Мирисса пробежала пальцами по клавиатуре консоли.
— Еще одна недоступная мне вещь, — восхитился он. — Кто-то сказал, что после двадцать первого века человечество разделилось на два вида — вербальный и текстовый. Я, конечно, умею пользоваться клавиатурой, но предпочитаю общаться с удаленными коллегами устно.
— По состоянию на последний час, — сообщила Мирисса, — шестьсот сорок пять терабайт.
— Гм… почти миллиард книг. А первоначальный объем?
— Это я помню наизусть. Шестьсот сорок.
— Значит, за семьсот лет…
— Да, да, мы создали всего пару-тройку миллионов книг.
— Я не критикую. В конце концов, качество куда важнее количества. Хотелось бы посмотреть лучшие, по вашему мнению, произведения талассианской литературы и музыки. Приходится решать, чем с вами делиться, и это проблема. На «Магеллане» в банке общего доступа свыше тысячи мегакниг. Понимаете, что это означает?
— Если отвечу «да», вы не расскажете. Я не настолько жестока.
— Спасибо, дорогая. В самом деле, ужасная проблема. Она преследует меня много лет. Порой кажется, что Земля погибла вовремя. Человечество раздавила произведенная им информация.
В конце второго тысячелетия она генерировалась в ничтожных объемах. Всего — всего! — миллион книг в год. Разумеется, без учета бесконечного проходного хлама, обреченного на забвение спустя пару лет.
К третьему тысячелетию число увеличилось минимум раз в сто. Объем информации, произведенной с изобретения письменности до гибели Земли, оценивается в десять тысяч миллионов книг. Повторюсь, на борту «Магеллана» спаслось около десятой части.
Допустим, на Талассе найдется хранилище. Но эта гора вас сокрушит, расщедрись мы и вывали все бездумно. Такой поступок не станет добрым делом. Он остановит культурное и научное развитие Талассы. Большинство же материала вообще покажется бессмыслицей; понадобятся столетия, чтобы отделить зерна от плевел.
«Странно, — подумал Кальдор, — как я не додумался до такой аналогии раньше? Именно об этой опасности без устали твердили противники проекта SETI. Что ж, человечество не связалось с внеземным разумом, даже не обнаружило его. Талассианам повезло больше. Внеземным разумом стали мы…»
Мирисса и Моисей имели достаточно много общего, несмотря на разное происхождение и образование. Она отличалась умом и любопытством. Даже среди экипажа Кальдор не встречал человека, способного поддерживать столь интересные беседы. Иногда девушка задавала настолько сложные вопросы, что землянину оставалось лишь переходить в наступление.