Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2012)

– А нам много еще? – захныкал Санек.

Максимка опустился на лавочку, обхватил голову руками: он сам держался из последних сил. Так и замерзнешь здесь, как в лесу. Упадешь, заметет сугробом и поминай, как звали. Не заметит никто. Даром, что народу, как в муравейнике…

По глазам резанул свет фар. Рядом остановилось, подмигнув зеленым огоньком, такси. За рулем сидел давешний горбоносый водитель.

– Эй, пацаны! Куда вам? Довэзу! Да?

– У меня денег только сто рублей, – предупредил Максимка.

– Э-э, не надо денег! Ты вчера много дал! – таксист его тоже узнал. – Залэзай!

Максимка поведал свое горе. Адреса не знал. Из всех примет – одноподъездная девятиэтажка в десяти минутах ходьбы от остановки.

– Нэ проблэма! – обнадежил водитель. – Все по порядку объедем! Навигатор есть, знаешь?

В машине было тепло. Санек отогрелся и сразу же уснул. Максимка несколько воспрял духом. Квартиру он тоже не помнил, поэтому поочередно обзванивал с домофона последние четыре номера. И так дом за домом.

– Всо! – водитель подвел рукой невидимую черту. – Последний адрэс. Болше нэт. Ни дэсять минут, ни двадцать…

Домофон не работал, подъездная дверь стояла приоткрытой. Но самое главное, Максимка вспомнил – это здесь. Растолкал Санька, поблагодарил таксиста. Тот улыбнулся и погрозил пальцем на прощание:

– А знаешь, бог меня наказал за жадность. Все дэньги твои вчера потерял! Да?..

Лифт привез их на девятый этаж. Максимка остановился напротив заветной квартиры. Крепко взял Санька за руку. Зажмурился и нажал на кнопку звонка. Тянуть не имело смысла. Он не думал о том, что скажет сейчас. Просто знал: все будет либо хорошо, либо плохо. А слова его ничего не изменят.

Дверь распахнулась. На пороге стояли мужчина и женщина, бледные, встревоженные. Санька с Максимкой сгребли в охапку, накрепко прижали к себе:

– Ну где же вы были столько времени, а?

Максимка всхлипнул. Он мог бы задать тот же вопрос…

Их накормили, напоили горячим чаем. После собрались все вместе на диване в гостиной. Уютно бормотал телевизор. Санек как прилип к маме, так и не отпускал весь вечер. Словно пил и не мог напиться.

– А давайте фотографии посмотрим, – попросил Максимка.

Родители переглянулись:

– Н, неси…

Максимка сбегал за альбомами, уселся обратно, поджав ноги. Что теперь там, интересно?

На снимках, и правда, было на что посмотреть. Вот они все вместе едут в Крым на машине. Вот едят мороженое в парке у фонтана. Вот Санек поймал на удочку огромного леща. Вот катаются на лыжах. Вот мама в сугробе… Каждая сцена обрастала новыми красками, когда родители наперебой рассказывали подробности. Засиделись до поздней ночи, и только после того, как посмотрели все, Максимку с Саньком удалось отправить спать.

Вместо обычной односпальной кровати в спальне теперь стояла двухъярусная.

– Чур, я наверху! – определил Максимка. Он уже ничему не удивлялся. За минувшие сутки такая способность начисто атрофировалась.

Они нырнули под одеяла и долго не могли уснуть: непривычно на новом месте. Но самое главное, иначе пахла постель. Никогда не спутаешь душистые домашние простыни с выбеленными казенными отрезами со штампами по углам.

– Ну, как тебе наши родители? – шепотом спросил Максимка. – Понравились?..

Санек не ответил. Завозился, засопел обиженно. И тихо заплакал.

– Эй, ты чего? – Максимка скатился вниз. – Чего ревешь?

– Это… наши… папа… и мама… – Санек захлебывался от рыданий. – Настоящие!.. Мама и папа!.. Понял?

– Ну конечно! – Максимка обнял брата за плечи. – Конечно, настоящие…

– А они… теперь… всегда будут?

– Всегда! – поклялся Максимка.

– А почему они раньше не находились?

– Понимаешь, – Максимка вздохнул, – они нас искали, но не могли найти. Им помог один… один добрый волшебник…

– Дед Мороз? – Санек перестал реветь.

– Да, – кивнул Максимка. – Почти…

– Тогда нужно его поблагодарить, – решил Санек. – А то нехорошо получается.

– Давай! – согласился Максимка.

Вероятно, со стороны зрелище выглядело крайне странно: Санек и Максимка, забравшись на подоконник, шептали в открытую форточку: «Спасибо!»…

Конечно, они не могли видеть, что прямо над их окном, на парапете крыши, безрассудно свесив ноги вниз, сидел давешний незнакомец с початой бутылкой коньяка «Мартель» в руке. Рядом лежал ошкуренный апельсин.

– Да идите вы уже спать, детские дети! – пробормотал незнакомец и усмехнулся.

Как следует приложился к горлышку. Он мог себе позволить. Он все сделал правильно.

Ведь прав этот парнишка. Как ни крути, прав. Чего стоит мир, где даже дети не верят в сказки? Да еще в Новый год?

И никому не нужно знать, что «папа» – это несостоявшийся самоубийца. Или, правильнее сказать: состоявшийся, но, гм… немного не долетевший до земли. А «мама» – душевнобольная, навсегда заблудившаяся в глубинах сознания. Незнакомец вздохнул. Он, конечно, на минуточку, «волшебник». Но не бог. Новых людей делать не умеет. Разве что естественным путем… Зато умеет переделывать старых. Но этого никому знать не нужно. И никто об этом не узнает.

Стоит понаблюдать новую семью какое-то время. Ведь можно насадить память, кратковременную, долговременную, моторные реакции, привычки, но изменить индивидуальность до конца не под силу никому. И если плохо сконструированы внешние условия, все полезет по швам.

Незнакомец снова отхлебнул из горлышка и посмотрел бутылку на просвет. Ему отчего-то казалось, что все здесь будет хорошо. Нет, не казалось. Он был в этом уверен. Ведь Новый год же все-таки, елки-палки…

Ядерный подводный ракетоносец «Делавер» шел в сумраке полутораста метров под спокойной поверхностью Тихого океана. Скользил неспешно и бесшумно, едва вращая своими огромными саблевидными лопастями в безмолвной глубине и лишь изредка перекладывая слегка рули для коррекции курса-дифферента.

Субмарина вела себя сама, без участия экипажа – который не вмешивался в управление, хотя и наличествовал внутри в полном составе: начиная с Капитана, лежащего в своей каюте головой на столе поверх пистолета, пуля из которого застряла в переборке, слева от расколотого черепа, и заканчивая младшим коком, который некогда не смог в панике пробиться к камбузу через раздутое тело Лейтенанта, застрявшее в гермодвери. Нынче его останки, в почти неистлевшей синтетической форме, скрючились на заляпанной органикой палубе. Придавленные массивной грудой того самого Лейтенанта, впоследствии подразложив-шегося и оплывшего поверх.