Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июль 2012)

Над входом тоненько прозвенел колокольчик и в лавку грузно вплыла, пыхтя, как паровоз, астматичная соседка Бальтесов с кошелкой через плечо. Господин Ли повернулся к ней, а я вышел из магазина.

Я сидел за письменным столом, но на лежащем передо мной клочке бумаги до сих пор не появилось ни строчки. Пьеса окончена и отрепетирована, в ней поздно что-то дописывать или менять. Завтра Спектакль. Черный сад за окном набухал росой.

«А ведь я мог бы спуститься туда, – подумал я, – и попасть в то пространство-время, когда Часовщик был молодым, а Кукольника еще не убили. Кукольника? – оборвал я себя. – Так ведь я и есть Кукольник. И пока я жив, остается надежда – пусть и совсем маленькая – что на этот раз все закончится иначе и Мерзость не победит. Ведь не может она побеждать всякий раз? Ведь есть в людях и что-то хорошее – есть, конечно, есть, я сам видел. Я буду его искать, опять и опять, до тех пор, пока мою маленькую правду не утопят в бочке красивой лжи. Невозможно убить всех кукольников, как невозможно разбить все на свете зеркала».

Я встал и, сойдя в сад, угодил под жесткие струи дождя. Мой сад или не мой? Мне чудились раскидистые силуэты персика и двух яблонь, растущих на склоне, – но в темноте не удавалось разобрать, они это или другие деревья.

Мне в грудь уперся луч фонарика, и знакомый голос произнес:

– Седрик Янсон, стой!

– Ребята, вы что? – пробормотал я, пятясь в темную глубину кустов.

Они приблизились – три черные фигуры на темном фоне, и самая высокая протянула мне раскрытую книгу.

– Седрик, прости, уже поздно, но я не мог не показать тебе, – сказал Мориц и посветил на страницу фонариком. – Это портрет Кукольника.

– Догадался все-таки? Мориц, убери книжку, смотри, вся размокла.

– Так ты знал?

– Нет, ребята, честное слово. Сам только что понял. Мориц, нет, клянусь, – ответил я и признался себе, что только что произнес свою первую в жизни ложь. Конечно, знал. Такое нельзя не знать. Просто заставил себя забыть до поры до времени, а вот сейчас – вспомнил. – Идите, – я махнул им рукой и вдруг заметил, что из ладоней у меня выходят белые полупрозрачные нити и тянутся к головам моих друзей, – уже ночь. Вам надо выспаться перед Спектаклем.

Они стояли передо мной, понурившись. Испуганные дети. Покорные моей воле марионетки. Ничего, ребята, мы им всем покажем, мы их заставим посмотреть на собственную мерзость со стороны. Уж это-то их точно проймет, правда? А там – как Бог даст.

Друзья, занавес! Аплодируйте Кукольнику!

В мозгу Ивана Петровича кто-то поселился.

Произошло это так. Он ехал с работы на трамвае восьмого маршрута. Народу набился полный салон.

Кондуктор – толстуха в синей жилетке с надписью «Западное депо» – протискивалась к передней площадке, чтобы обилетить вошедших.

Пихнув Ивана Петровича каучуковым плечом, она со служебным раздражением потребовала:

– Гражданин! Посторонитесь, мне нужно пройти!

Иван Петрович хотел ответить, что он и так уже посторонился, дальше некуда, но вдруг услышал непонятно откуда звучащий голос:

– Здравствуйте! Не подскажете, куда это я попал?

Иван Петрович, забыв про кондуктора, закрутил головой по сторонам.

– Что же вы молчите? – не унимался голос. – Где я?

Тут Иван Петрович с ужасом понял, что слышит голос в своей голове. Не желая в это верить, он с надеждой посмотрел налево.

Худой парень в черной кожаной куртке, повиснув на поручнях обеими руками, слушал музыку через наушники. Глаза его были закрыты, и лицо со вполне уже созревшим прыщом на подбородке выражало полную отрешенность.

Тогда Иван Петрович посмотрел направо, но вид жующей жвачку девицы никак не совпадал со словами:

– Куда это я попал?

– Я нахожусь в вашем мозге, поэтому не надо смотреть по сторонам, все равно там ничего не увидите. Вы меня понимаете?

– Да… – пробормотал Иван Петрович, ничего не понимая.

– Не волнуйтесь. Ваша жизнь вне опасности. Вы кто?

– Я человек, – ответил Иван Петрович громко и неожиданно сипло.

Девица справа подняла на него голубые фарфоровые глаза и перестала жевать.

– Это я не вам, – буркнул Иван Петрович и сказал без паузы уже тому, внутреннему, голосу. – Что вы еще хотите узнать?

Девица аккуратно выплюнула в ладошку розовый комочек жевательной резинки:

– Мужчина, вы чего хамите? Человек он! Тут все люди, и все по ногам ходят, не знаешь, как до своей остановки доехать! Но я же не возмущаюсь, еду и терплю!

– Следующая остановка Октябрьская, – донеслось из динамиков.

– Извините, девушка, вы все не так поняли. Разрешите, я пройду, мне на следующей.

Иван Петрович сидел на остановке, было зябко, уже темнело. Весна в этом году припозднилась, и снять зимнюю куртку никак не получалось.

На газонах между осевшими сугробами чернела земля. Рельсы холодно поблескивали в свете уличных фонарей. Мимо проносились автомобили, раздраженно сигналя перебегающим дорогу пешеходам.

Всю свою сознательную жизнь Иван Петрович посвятил технике безопасности. Работа эта, связанная с охраной жизни и здоровья, оставила отпечаток на его характере такой же отчетливый, как рубчатая подошва строительного ботинка на свежей бетонной поверхности.

Иван Петрович не верил в то, чего нельзя пощупать пальцами. Для него существовала только реальность, ход которой определялся совершенно обыденными причинами.

Он точно знал – кирпич падает на голову прохожему только в том случае, если строящееся здание не ограждено должным образом, удар током происходит, если какой-то разгильдяй оставил два оголенных провода под напряжением и не вывесил предупреждающей таблички, а второй растяпа не воспользовался диэлектрическими перчатками, прежде чем за эти провода схватиться, падение человека со стены случается, только когда рабочие мостки не снабжены перилами достаточной высоты и прочности.

Вера Ивана Петровича в могущество техники безопасности была беспредельна, и он распространял ее на весь остальной мир.

Все мелкие и крупные жизненные опасности были им систематизированы, а к ним приняты соответствующие рекомендации, выполняя которые можно было избежать неприятностей.

До сегодняшнего дня эта система работала безукоризненно, если не считать прокола с женой, которая три года назад не вынесла жизни по его правилам, больше уже напоминавшим ритуал, чем осмысленные действия. Она с треском развелась, обменяв старую двушку в центре на две новые однушки в спальных районах.

– Ну, что, успокоились? – раздалось в голове.

– Кто вы? Что со мной происходит?