Артур Кларк - Перворожденный

Комната, предназначенная для Байсезы и Майры, представляла собой отгороженное пространство с перегородками, не доходящими до потолка. В нем стояли две узких койки, стол и пара стульев. Сквозь прозрачные пластиковые стены просвечивали слои льда, по потолку шла странная пестрая лента орнамента.

Пока женщины распаковывали вещи, Юрий присел на одну из коек. В маленькой комнате он занимал довольно много места.

— В Уэллсе не слишком уютно, но мы выживаем, как можем, — сказал он. — Причем холод полюса не имеет значения. На Марсе можно на экваторе в самый полдень выйти из убежища и продрогнуть до самых костей. Главная проблема здесь — темнота, которая длится половину марсианского года, почти двенадцать месяцев в земном исчислении. У полярников на Земле возникали те же проблемы. Кстати сказать, от них мы многому научились, многое переняли. Причем гораздо больше от Шеклтона, чем от Скотта.

Майра поинтересовалась:

— Юрий, я что-то никак не могу определить ваш акцент.

— Мать моя была русской, поэтому меня зовут по-русски — Юрий. А отец был ирландцем, поэтому моя фамилия ирландская — О'Рурк. Официально я являюсь гражданином Ирландии, то есть Евразии. — Он усмехнулся. — Но здесь это большого значения не имеет. Здесь, вдали от Земли, все перемешано. — Он повернулся к Байсезе: — Знаете, миссис Датт…

— Байсеза.

— Байсеза. Я знаю, что вы сюда приехали ради того, что находится в Шахте.

Байсеза взглянула на Майру. В какой шахте? Что находится?

— Но вы все равно должны знать, чем мы реально здесь занимаемся. — Юрий провел рукой вдоль пестрой ленты на стене. Поперечные полосы на ней располагались нерегулярно, то чаще, то реже, цвета тоже имели переходные оттенки то большей, то меньшей интенсивности. Вся лента была похожа на штриховой код, или на спектрограмму. — Посмотрите сюда, — продолжал Юрий. — Именно ради этого я сюда и приехал. Это схематичный вид ледяной коры, какой мы сумели получить, внедряясь в ее глубину.

Майра согласно кивнула:

— Ледяная кора Марса.

— Да. Мы бурили прямо отсюда, с вершины ледяного купола, и ушли в глубину на два с половиной километра. Ханс Гритчфилд с превеликим удовольствием покажет вам свою буровую установку. Если бы солнечная буря не расплавила верхние слои льда, мы бы ушли вниз на три километра. — Он покачал головой. — Как жаль!

Майра провела рукой по ленте.

— И вы можете все это расшифровать? — спросила она. — Так же как читаются слои льда на Земле?

— Конечно. Марсианская шапка образовывалась слой за слоем, год за годом. И каждый годичный слой несет в себе отпечаток тех условий, в которых он был образован: климат, местная пыль, космическая пыль. Все как на Земле. Разумеется, за исключением некоторых деталей. Например, в Гренландии каждый год выпадает снег толщиной в несколько сантиметров. А здесь отложения, оставленные водяным льдом, имеют годовую толщину меньше чем в одну седьмую часть миллиметра.

— Взгляните сюда. — Он встал у стены, в том месте, где пестрая лента обрывалась. — Это вершинный слой, то есть самый недавний, который был образован во льду. Кажется, это ясно? То, что находилось сверху, было исследовано командой «Авроры» перед солнечной бурей. Несколько сантиметров, которые соотносятся с десятилетиями во времени. Вот эти яркие коричневые полосы, — он указал на них пальцем, — соотносятся с периодом глобальных пылевых бурь. Например, вот эта полоса указывает на пылевую бурю, которая случилась в 1971 году, когда на орбиту Марса вышел «Маринер-9». Вся планета тогда утонула в пыли…

События на Марсе происходили в разное время и поэтому были отмечены разными уровнями в ледяной коре. На глубине в десять сантиметров были найдены следы радиации, которая прошлась по планете в результате взрыва сверхновой в туманности Краба, — событие это произошло за тысячу лет до образования радиационного слоя. В каждом метре льда имелись особые пласты, наполненные микрометеоритами, каплями когда-то расплавленных скальных пород, потому что каждые десять или сто тысяч лет Марс встречался с космическим объектом такого размера, что его осколки разлетались по всей планете и достигали полюсов. Самая широкая, метровая шкала отражала события драматические в круговом астрономическом движении Марса, в том числе изменения наклона оси, которые случались приблизительно каждые сто тысяч лет.

Юрий сказал:

— В марсианском льду можно обнаружить даже следы Земли, метеориты, имеющие земное происхождение. Точно так же как до Земли добрались некоторые метеориты с Марса. — Он усмехнулся. — Я уже начал поиски катастрофы, которая привела к гибели динозавров.

Майра рассматривала его с большим интересом.

— Вы очень любите свою работу, не так ли? — спросила она с завистью, или так показалось Байсезе. Она знала, что ее дочь всегда питала слабость к людям, одержимым работой, вроде Юджина Мэнглза.

— Стал бы я иначе торчать в этом ледяном гробу! Однако все эти любопытные штучки — ледяная шапка, слои коры, — никого здесь, кроме меня, больше не интересуют. После того, что мы нашли во льду, все остальное превратилось в рутину.

Байсеза обдумала его слова.

— Извините, я не совсем понимаю.

Он коротко рассмеялся.

— Это не ваша вина.

Майра спросила:

— А что вы нашли во льду?

— Вы узнаете об этом очень скоро. Если вы готовы, то мне поручено проводить вас на военный совет.

Все встали.

«Либерейтор» приближался к квинт-бомбе, словно дротик, состоящий из льда и огня. Эдна Фингал и Джон Меттернес находились в отсеке управления, одетые в скафандры и шлемы с поднятым забралом.

Все еще невидимая невооруженным глазом, квинт-бомба была «видна» благодаря возмущению гравитационных полей Солнечной системы, сквозь которые она пролетала, будучи сгустком магнитной энергии, окруженным облаком из экзотических частиц.

— Все именно так, как предсказывал профессор Карел, — желчно сказал Джон, просматривая сводки на мониторах. — Спектр в точности тот же самый, что дает мини-черная дыра. Нормальный космический артефакт…

— Вот! — прошептала Эдна, указывая в иллюминатор.

Квинт-бомба представляла собой округлое тело, видимое благодаря искривлению звездных лучей, проходящих в непосредственной близости от нее. Она была похожа на каплю воды, катящуюся по лицу небес. При виде этой капли Эдна почувствовала, как у нее мурашки пробежали по телу.

— Это и есть Глаз, — брезгливо прокомментировал Джон. — Совершенная отражающая сфера, мячик диаметром в сотню метров. Все классические признаки налицо: неевклидова геометрия, аномалия Допплер-эффекта. Правда, радиационный спектр несколько отличается от того, который был получен от Глаза в районе Троянских астероидов во время солнечной бури.