Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июнь 2011)

Мгновенно подскочив на ноги, он схватил с земли палку и кинулся вслед за удаляющимся Пузырем. Но когда его кроссовки коснулись поваленных ворот, те предательски громыхнули, и Сашка обернулся. Увидев бегущую за ним смерть, он сдавленно хрюкнул и со всех сил налег на педали.

Поняв, что не успеет, Генка в бессильной злобе швырнул палку ему вдогонку. Та, крутанувшись в воздухе несколько раз, на излете, плашмя прошлась Пузырю по спине и, выполнив миссию, упала в дорожную пыль, точно неразорвавшаяся ракета. Взвизгнув, Сашка закрутил педали на пределе своих возможностей и вскоре был уже у самого подножия холма. Не ожидавший от него такой прыти Генка крикнул:

– Сука жирная! Я тебя зарою, понял?

С трудом осилив пригорок, Пузырь немного отдышался и тоненько пискнул:

– От-со-си-иии!

И, чтобы Генка уж наверняка понял его правильно, поднял согнутую в локте правую руку и ударил по ее сгибу левой.

– Убью, – прошептал Генка одними губами и слепо побрел к своему велосипеду. Мысленно он представлял, как палкой забивает Пузыря до смерти, а тот визжит и корчится, и умоляет его пощадить. Только вместо толстогубого, с обвисшими щеками, поросячьего рыла Сашки, он видел то презрительно скривившееся лицо Стаса, то отрешенную мордашку златовласой Катеньки.

Велосипедов почему-то было два. Тупо уставившись на лежащие на земле «байки», Гена пытался сообразить, кому принадлежит второй, если все остальные его кинули. И в тот самый момент откуда-то с неба донесся крик…

– Рита, стой! Да стой же ты!

…заставивший опухший Генкин глаз запульсировать с новой силой.

– Димо-ооо-он, – протянул Гена и осторожно потрогал налившееся болью веко пальцами. Теперь он знал, кому отомстит в первую очередь. Этому неверующему, этому трусливому засранцу, из-за которого он лишился и компании, и Кати! Недобро ухмыляясь Генка взбежал по доскам к лестнице и резво перебирая руками и ногами, по-обезьяньи ловко стал карабкаться вверх.

Димка нагнал Лысика у самого конца лестницы. Она уже взялась за изогнутые перила и пыталась влезть на крышу, как Дима ухватил ее за лодыжку. Не ожидавшая этого Лысик заверещала от ужаса и принялась вырываться. Столько отчаяния и страха было в этом вопле, что Димка ослабил хватку, и Лысик буквально влетела на крышу, все так же не переставая кричать.

Оттолкнувшись раз-другой, Димка взлетел следом, чтобы успокоить, объяснить, что все в порядке и сейчас они спустятся обратно… и застыл.

От времени, непогоды и отсутствия ремонта крыша заброшенного нефтяного резервуара обвалилась почти наполовину.

Выглядело так, словно несколько лет назад сюда упало что-то большое и тяжелое, смяв железные листы, пробив перекрытия и искорежив металлические опоры. В образовавшуюся дыру были хорошо видны внутренние стенки резервуара, украшенные черными потеками густой слизи, проржавевшие, разрушающиеся, но все еще достаточно крепкие, чтобы держать в себе воду.

Воды, такой же черной, как и запачкавшая стены слизь, было в цистерне едва на треть. Густая и маслянистая, она, казалось, поглощала не только любое отражение, но и сам свет. Лениво перекатываясь, она, как живая, наползала на стены своего хранилища, будто пробуя дотянуться до стоящих на самом краю обвалившейся крыши детей.

А в самой середине, занимая почти все свободное место, лежало то, отчего плескалась стоячая вода. То, от чего не переставая визжала Лысик.

Кракен.

Димка даже не заметил, что уже несколько секунд его перепуганные вопли начисто заглушают писк Риты. Он вообще не слышал ничего, кроме плеска антрацитового черного тела, состоящего из толстых щупалец и гигантской, похожей на раздутый древесный кап головы. И не видел ничего, кроме двух огромных, каждый больше его роста почти в два раза, глаз – бездонных, умных и отчаянно злых. Затягивающих в себя людские души и медленно переваривающих их внутри себя несколько сотен лет.

Встретившись с ним взглядом, тварь встрепенулась. Если бы у нее был рот в человеческом смысле этого слова, Димка был бы готов поклясться, что Кракен ухмыльнулся.

Толстые щупальца, украшенные отвратительными круглыми присосками и изогнутыми когтями, метнулись в стороны, с чавкающим звуком впиваясь в стенки цистерны. Конечности напряглись, металл застонал, и существо поднялось навстречу детям.

Димка больше не кричал. Молчала и Лысик. Поднявшись на ноги, она обреченно подошла к мальчику и, нащупав его руку, в который раз за день крепко сжала ее своей маленькой горячечной ладошкой.

Пара щупалец метнулась вверх и, изогнувшись, зацепилась за края резервуара когтями. У Димки мелко затряслась нижняя губа, а за ней и вся нижняя челюсть, и зубы заклацали, будто от переохлаждения. Медленно поднимаясь со дна цистерны, Кракен размахивал щупальцами, и начинало казаться, что их гораздо больше, чем должно быть… больше, чем может быть даже у такой невероятной твари. И конец каждого щупальца был увенчан мертвой человеческой головой.

Головы скалили зубы, моргали белесыми глазами, кривили бескровные губы в недобрых усмешках и о чем-то безмолвно шептались. И даже не отличая их одну от другой, Димка знал, что где-то там, среди всего этого адского сонма мертвых лиц, есть трое знакомых – хулиганистые братья Копытины: Валька, Мишка и еще один, имени которого он все никак не мог вспомнить.

Уродливая голова Кракена замерла на самой границе бочки, не выдвинувшись из-за разломанной крыши ни на миллиметр.

Он не боялся света, по крайней мере, щупальца, которыми он зацепился за края цистерны, чувствовали себя нормально. Но по какой-то причине он не желал появляться в нашем мире целиком. Огромные черные капли скатывались по лоснящемуся телу, будто слезы. Громадные глаза-плошки отражали два нечетких силуэта – мальчика и девочку. И одинокое извивающееся щупальце уже тянулось к ним, страшно покачивая украшающей его мертвой головой, в которой Димка с ужасом узнал младшего Копытина – Вальку. Только сморщенного, облысевшего и словно постаревшего на тысячи лет.

За спиной Димки Лысик придушенно пискнула и вжалась ему в плечо маленьким мокрым личиком.

Щупальце выползло из цистерны и повисло перед ребятами, как большая змея, раскачиваясь из стороны в сторону. Мертвая голова клацала зубами в такт каждому наклону, точно мышцы нижней челюсти у нее не работали. Белые, как молоко, глаза, бешено вращаясь в орбитах, слепо пялились на притихших детей.

Чтобы не смотреть на это уродство, Димка зажмурился. Рука его непроизвольно закрыла собой трясущуюся Риту.

От вони, которая стекала с мертвой головы вместе с густой черной жижей, сворачивались ноздри, а в уши метрономом стучалось жуткое клацанье кривых зубов мертвого Вальки.